Михаил Казовский - Топот бронзового коня

• Название: Топот бронзового коня
• Автор: Михаил Казовский
• Издательство: Аст
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-053007-6

    Новый роман современного писателя Михаила Казовского рассказывает о жизни и судьбе знаменитого византийского императора Юстиниана Великого (483-565 гг.).

---

    Тот повиновался.

    Кровь пульсировала в висках, голова немного кружилась. Он подумал: с Македонией было много проще, всё происходило в темноте ночью, вроде само собой, без участия разума; а красавица Нино как-то напрягала его, несмотря на хмель, и заметно смущала.

    По скрипучим ступенькам поднялись наверх. Женщина прильнула к нему, обвила руками, крепко обняла и смачно поцеловала. Заглянула в глаза сочувственно:

    - Ты, никак, дрожишь? Что ли в первый раз?

    Сын учителя искренне признался:

    - Нет, не в первый, но в третий.

    Дама рассмеялась:

    - Это ничего, это пустяки. Ни о чём не думай. Я сама всё сделаю.

    И умелыми, ловкими движениями быстро его раздела. Велисарий стоял перед ней совершенно голый, красный от стыда и совсем беспомощный. Антонина сказала:

    - Ну, приляг, мой милый. Так. Спокойнее. Дайка привяжу кисти и ступни.

    - Для чего ещё? - усомнился юноша.

    - Скоро сам почувствуешь. Не пугайся, больно не будет.

    Вскоре он лежал, обездвиженный, только грудь вздымалась от частого дыхания и зрачки казались увеличенными вдвое.

    Нино поднялась, распустила волосы - и они широкой чёрной волной заструились по белой материи, расстегнула пряжку - и туника начала оседать. Ворот задержался на высокой крепкой груди, но не выдержал и опал, обнажив большие коричневые соски с вздыбленными шариками в центре. Ткань скользила дальше по талии, показала тёмную ямочку пупка, и, когда до лона оставался всего лишь какой-то миг, чаровница кокетливо повернулась к юноше спиной и явила разгорячённому взору Велисария смуглые сферы ягодиц, налитых, упругих. Он заглатывал воздух тяжело, весь отдавшись созерцанию этих прелестей. Между тем Антонина стала приплясывать нагая, двигаясь в странном восточном танце, с плавными, змееобразными извивами рук, талии и бёдер, то вставая на цыпочки, то вращая корпусом, то закидывая голову, выгибая шею. Чёрная полоска на женском месте, элегантно подбритом, узком, то и дело мелькала, появляясь и прячась, откровенно дразня. Наконец, Нино замерла, подняла руки вверх, и приятная дрожь прокатилась по всему её телу, заставляя вибрировать каждый бугорок, каждую овальность.

    Лис уже хрипел, а она не прикасалась к нему. Только прилегла чуть поодаль, чтобы он видел хорошо, и сама с собой начала играть: послюнявив пальчик, провела им по своим соскам, мяла их, оттягивала, щипала, издавая при этом сладострастные стоны; перешла затем к животу, бёдрам и другим заветным местам, возбуждая себя ритмично, даже исступлённо, начала действительно самопроизвольно подрагивать - низом живота, станом, ягодицами, вся заколыхалась, забилась, заходила ходуном на постели, выгибая шею и закатывая глаза, широко оскалившись. Извиваясь в путах, юноша взревел:

    - Не могу больше, Нино, не могу, развяжи меня!

    Но плутовка не подчинилась, а, легко поднявшись, оседлала его верхом и устроила бешеную скачку, будто бы хотела загнать до потери пульса. Оба задыхались, мокрые от пота, обезумевшие, бесстыдные. На лицо Антонины налипали волосы, и она, продолжая скачку, то склоняла голову, то откидывала назад. Наконец, вспыхнувшая в их глазах шаровая молния увеличилась, разрослась безмерно и разверзлась на тысячи сияющих искр, потрясая тела и души; постепенно начала гаснуть, гаснуть, уходить на нет и совсем исчезла, а в телах возникло изнеможение, расслабление и усталость…

    Женщина скатилась с любовника, развязала удерживавшие его тесёмки и прильнула с нежностью. Он её крепко обнял и прижал к себе, ласково шепнул:

    - Кисонька моя, это чудо, чудо, - и поцеловал.

    Улыбнувшись, она спросила:

    - Значит, не жалеешь?

    Он счастливо вздохнул:

    - Нет, конечно! Ты богиня любви, просто Афродита.

    - Ну, а ты просто Дионис. У тебя такие крепкие мышцы. Обожаю мускулистых мужчин.

    Молодой человек посмотрел лукаво:

    - Ну, и много их было у тебя, этих мускулистых?

    Сморщив носик, бестия ответила:

    - Ай, какая разница? Много, мало… Все они забыты. Все они не стоят одного твоего мизинца.

    - Правда? Не обманываешь меня?

    - Я вообще никогда не вру.

    Танцовщица легла на спину, подложила руки под голову и уставилась в потолок; Лис водил загрубевшей от мозолей ладонью по её шарикам-соскам. Произнёс негромко:

    - Расскажи о себе.

    Антонина дёрнулась:

    - Тоже мне, придумал! Ничего не сообщу интересного.

    - Расскажи, пожалуйста. Очень любопытно.

    Нино слегка помедлила, но потом всё же согласилась:

    - Ладно, слушай. Папа мой - сириец из Антиохии. Кто такой? Да возничий на ипподроме. До сих пор в бегах принимает участие. Может, ты и знаешь - старый Леонтий, нет? Ну, не важно. Мы с ним редко видимся. Мама из Ахайи - эллинка. Полюбила его, он её - в общем, понимаешь. Я и родилась. А потом он ушёл к другой. Мама умерла, а меня взяла тётя Комито. Вот и вся история.

    - Нет, а как же дети? У тебя же двое детей.

    - Ну и что, что дети? - женщина пожала плечами. - Залетала по глупости. И не успевала освобождаться.

    - Сколько им исполнилось?

    - Сыну - шесть, дочери - четыре.

    - О, уже большие.

    - Да, смышлёные крохи. Рассуждают почти как взрослые.

    - Кто же их отец?

    Антонина приподнялась на локте:

    - А не слишком ли много вопросов за один раз? Для чего тебе?

    - Просто ты мне нравишься. Знать хочу о тебе побольше.

    - Много будешь знать - скоро состаришься. - И она обвила его шею руками, звонко поцеловала в губы. - Ты мне тоже нравишься. Тёплый и большой. От тебя пахнет по-мужски. Я с ума схожу от подобных запахов.

    Он слегка лизнул козелок её ушка, а она от этого вдруг опять задышала часто, подалась к нему и затрепетала. Велисарий снова лизнул - чувственнее, страстно, запустил кончик языка в лабиринты раковины и добился новых судорог по всему её телу. Чаровница пробормотала:

    - О, как хорошо… Словно ты вошёл в меня снова…

    - Может, повторим?

    - Обязательно, милый… Только отдохну несколько мгновений.

    Так они любили друг друга, бурно, яростно, а потом, не имея сил больше ни на что, задремали в тесных жарких объятиях. И проспали бы долго, если бы служанка, появившись на лестнице, их не разбудила:

    - Господин Велисарий, господин Велисарий! Госпожа Комито с господином Ситой просят вас к себе.

    - Передай, что уже спускаюсь.

    Он поцеловал Антонину в губы, мягко произнёс:

    - До свиданья, лапа. Если не случится наряда, караула и других глупостей, я примчусь к тебе в грядущее воскресенье.

    - Буду ждать, мой хороший, приходи скорее.

    - Обещаешь, что ни с кем не изменишь мне за эти дни?

    Женщина надулась:

    - Как тебе не стыдно! Я не уличная гетера, между прочим. И живу только с теми, кого люблю.

    - Значит, я по сердцу тебе?

    - О, ещё бы, Лис!

    Оба воина возвращались домой в нараставших сумерках. Глядя на товарища, Сита усмехнулся:

    - У тебя такое блаженство на лице - прямо как начищенный золотой сияешь!

    Сын гимнаста ответил:

    - Да, я счастлив, Сита. Ничего подобного раньше не испытывал. Сказка, наваждение просто!

    - Очень рад за тебя, приятель.

    - Твой должник теперь.

    - Ай, какие у друзей счёты! Ты доволен, и это главное.

    - Нет, не говори. Я ценю доброту ко мне и всегда буду благодарен за всё хорошее - и тебе, и Петру, и дяде Юстину.

    Помотав неуёмней шевелюрой, благодушный исавр пробормотал:

    - Ох, уж эти славяне с их велеречивостью! Пылкие создания. Ладно, ладно, не обижайся. Всё идёт, как ему положено. Живы будем - славою сочтёмся.

5

    Неожиданно выяснилось вот что: прежним любовником Антонины был гвардеец Константин - тоже из охраны монарха, старше Велисария на два года, из абазгов (абхазов) с Черноморского побережья Кавказа. Вспыльчивый, заносчивый, он однажды избил сожительницу, заподозрив её в измене, и она, оскорблённая в лучших чувствах, прогнала кавказца. Молодой человек, поостыв, пытался возобновить отношения, но гордячка и слышать не желала о примирении. Константин обиделся, начал распускать о ней недостойные сплетни, утверждая, что он сам её бросил, и, когда узнал, что теперь его пассия благосклонна к выходцу из Сердики, подошёл к нему и сказал:

    - Слышал, Велисарий, угораздило тебя переспать с этой сукой? Ты хороший парень, и хотел бы предупредить: опасайся пить и есть все, что подают в доме Комито.