Виктория Холт - В ожидании счастья

• Название: В ожидании счастья
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Редакция международного журнала «Панорама»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-7024-0143-3

Роман написан в форме дневника-исповеди французской королевы Марии Антуанетты, проведшей год в Бастилии в ожидании казни.

Королева вспоминает свои детские и юные годы в Вене, встречи с молодым Моцартом, пораженным ее красотой, она рассказывает историю своего замужества с наследником французского престола, будущим королем Людовиком XVI, описывает дворцовые интриги, пышные балы и запутанные любовные истории. И все это с искренностью человека, попавшего в неумолимую тень гильотины.

---

Во все концы Европы были направлены гонцы. Муж лично написал письмо в Вену. В Париже царило общее ликование с шествиями и иллюминацией, ночью было светло, как днем, и отзвуки фейерверков и пушечных салютов доносились до дворца.

Народ, собравшийся вокруг Версаля, требовал, чтобы каждый день вывешивались бюллетени о моем самочувствии. Я была чрезвычайно счастлива. У меня появился ребенок. И народ так интересовался моим самочувствием, что потребовал постоянных сообщений о моем здоровье. Король был в бурном восторге. Ему нравилась роль отца — он постоянно приходил в детскую посмотреть на свою дочь и безмерно восхищался ею.

— Какое она чудо! — повторял он шепотом. — Посмотри на эти пальчики… У нее есть даже ноготочки, целых десять, и все они безупречны… безупречны.

Я смеялась над ним, но сама чувствовала то же самое. Мне очень хотелось неотрывно смотреть на нее и восхищаться ею — моя собственная дочь, плоть от плоти!

Мы были молоды. У нас еще родится много детей. Следующим будет дофин. Я не сомневалась в этом.

Странный случай произошел спустя несколько дней после рождения моей малышки. Дворец посетил кюре церкви святой Магдалины, который попросил встречи с монсеньером Кампан. Оставшись с ним наедине, кюре вынул коробочку, которая, по его словам, была передана ему в исповедальне, и поэтому он не может сообщить имя человека, передавшего ее. Внутри коробочки находилось кольцо, которое, согласно исповеди, было украдено у меня для колдовского заговора, чтобы я не могла иметь детей.

Монсеньер Кампан принес мне кольцо, в котором я узнала то самое, что потерялось семь лет назад.

— Нам следует попытаться выяснить, кто сделал это, — сказал монсеньер.

— О, не надо ничего предпринимать. Ко мне вернулось кольцо, а заклинания не подействовали. Я не боюсь их.

— Мадам, разве вы не хотите знать имя вашего врага, желавшего вам несчастья?

— Я предпочитаю не знать тех, кто так меня ненавидит, — покачала я головой.

Было видно, что монсеньер Кампан не согласен с этим и считает, что нам следует что-то предпринять, но моя неприязнь к различным волнениям восторжествовала, и я распорядилась передать этот вопрос забвению. Возможно, я снова была не права. Ведь если бы я провела расследования, на которых настаивал монсеньер Кампан, то смогла бы выявить врагов в моем ближайшем окружении.

Я очень быстро забыла о кольце — в мире было много интересных вещей, которые занимали меня. Королю и мне предстояла поездка в Париж для очистительной молитвы. В этот день выходили замуж сто бедных девушек, и я всем раздала приданое. Когда я прибыла в церковь, они все уже собрались там; их волосы были весьма причудливо завиты. Церемония бракосочетания происходила в соборе Нотр-Дам. Мы прибыли в карете короля. Впереди нас следовали трубачи, возвещавшие о нашем появлении, а двадцать четыре лакея в сверкающих ливреях и шесть пажей ехали верхом на лошадях. Прево подошел к дверце кареты и произнес краткую речь, на которую ответил король.

Вся процессия проследовала через Париж. На балконе дома по улице Сент-Оноре Роза Бертен выстроила всех своих помощниц, а сама встала во главе их. Они все сделали глубокий реверанс, когда мы проезжали мимо. Из собора Нотр-Дам мы поехали в церковь святой Женевьевы и на площадь Людовика XIV. Приветственных криков почти не было слышно, хотя из домов вышло много народа, провожавшего нас взглядами. Мной овладело смущение. Чего же они хотят? Они получили фейерверки, буфеты с холодным мясом и вином, а невесты — приданое; были освобождены некоторые заключенные. Я родила первую престолонаследницу Франции. Что с нами случилось? Почему такая холодная встреча? Почему такие угрюмые взгляды?

Когда мы вернулись во дворец, я призвала Мерси и рассказала ему об оказанном нам приеме.

— Это невероятно, — сказала я, — чего они хотят?

— Они наслышаны о вашем расточительстве. Ходит много скандальных историй. Вряд ли хоть один день обошелся без того, чтобы о вас не распространялась новая песенка или стишки. Ваше легкомыслие и мотовство служат поводом для этого. Сейчас идет война, а вы думаете только о своих развлечениях. Вот почему народ против вас, — ответил он.

Его слова причинили мне боль и немного напугали. Было тревожно проезжать по улицам среди безмолвной массы народа.

— Я изменюсь, — твердо сказал я. — Откажусь от этих слишком бросающихся в глаза развлечений. Ведь я теперь стала матерью…

Матушка была рада, как она написала из Вены, что роды прошли благополучно и что дочка здорова.

«Однако у нас должен быть дофин, — писала она. — Нам нужен дофин и наследник трона».

Глава 14. Утраты

Я должен признаться Вашему Величеству, что граф де Ферзен был настолько хорошо принят королевой, что это обидело некоторых лиц. Меня не оставляет мысль, что она имеет определенное влечение к нему; слишком явные признаки, свидетелем которых я являюсь, не оставляют у меня никаких сомнений на этот счет. Молодой граф де Ферзен вызывает восхищение скромностью и сдержанностью.

Шведский посол в Версале — королю Швеции Густаву III

Моя дорогая матушка может быть спокойна в отношении моего поведения. Я очень хорошо понимаю необходимость иметь детей… Кроме того, я в долгу перед королем за его внимательное отношение ко мне и за его доверие, за что я ему весьма благодарна.

Мария Антуанетта — Марии Терезии.

Я была действительно глупой, как сказал мой брат Иосиф. Случай с кольцом должен был предупредить меня, что в ближайшем окружении у меня есть враги. Меня должны были насторожить хмурые взгляды людей. Шла война, а войны приводят к повышению налогов и к тяжелым временам в жизни людей. Когда же подданные слышат о расточительстве королевы и видят доказательства этого своими собственными глазами, они приходят в негодование. Нет, это слишком мягкое слово. У них появляется кровожадная ненависть. Меня обвиняли в их бедности, меня, глупую маленькую королеву, не думающую ни о чем, кроме танцев, покупки красивых платьев и драгоценностей. Поведение короля сотни раз свидетельствовало о его заботах о бедных; он даже одевался скромнее, чем большинство щеголей при дворе. Но он находился под моими чарами, разрешал мне все, что разрешает страстно влюбленный супруг своей прелестной жене. Моя чрезмерная любовь к развлечениям и безразличие к нуждам людей привело к росту цен на хлеб. Вдобавок ко всему я была иностранкой.

В народе стали называть меня австриячкой. Какое у меня право, иностранки и австриячки, приехавшей во Францию, управлять французами?

Волна злых памфлетов захлестнула Париж. Каждый мой легкомысленный шаг расценивался как пример моей расточительности и равнодушия к народу, а главным образом — как пример безнравственности. Стоило мне переброситься одним словом с человеком, как молва превращала его в моего любовника; стоило мне улыбнуться какой-то женщине — и мои отношения с ней считались противоестественными.

Я не могла не знать об этом. Но я ничего не принимала во внимание, как и те предупреждения, которые мне делали всю жизнь.

Казалось, что у меня большие способности наживать врагов и выбирать таких друзей, которые могут лишь еще ухудшить мою репутацию. Перед собой я оправдывалась, говоря, что я лишь обыкновенная женщина, которой навязали сыграть экстраординарную роль, для чего мне не хватило таланта. Если бы я была серьезной и прислушивалась к предупреждениям моих истинных друзей — короля, матушки, Мерси и Вермона, а также моей милой Кампан, то смогла бы изменить линию своего поведения. Да, я уверена, что тогда у меня еще оставалось время. Передо мной была наклонная плоскость, скольжение по которой началось в счастливом неведении, однако пока не произошло безудержного падения вниз, когда невозможно остановиться.

Возможно, что если бы мой муж был другим… Однако мне не следует винить его. На его воспитание не обращали внимания, его никогда не обучали сложному искусству управления государством. Я часто вспоминаю, как он заплакал, впервые узнав о том, что стал королем: «Меня ничему не научили!» А его дед, Людовик XV, видя, что кончина не за горами, как-то заметил: «Я понимаю работу этой государственной машины, но не знаю, что с ней станет, когда я уйду, и как Бэри будет выпутываться из этого положения». Бедный мой муж, добрый и неудачливый, за исключением тех редких моментов, когда он мог отбросить в сторону все свои сомнения.

Однако в то время я этого не понимала. Оскорбительные стишки. Ложь. Скандальные истории. Их всегда было много. Мне не приходило в голову поинтересоваться, кто стоял за этим, кто распространял их. Я не могла и подумать, что это могут быть мои собственные девери и невестки, принцы Конде, Конти, Орлеанский, которых я обидела.