Сергей Морейно - Берега дождя: Современная поэзия латышей

• Название: Берега дождя: Современная поэзия латышей
• Автор: Сергей Морейно
• Жанр: Поэзия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-98379-132-9

Александре Чакс, Олафе Стумбрс, Оярс Вациетис, Улдис Берзиныи, Янис Рокпелнис, Юрис Кунносс, Майра Асаре, Андра Манфелде – наиболее яркие латышские поэты XX века, представляющие богатый спектр латвийской поэзии – от языческого эпоса до христианской лирики. Помимо переводов, выполненных добрым десятком переводчиков (некоторые, опубликованные еще в Советском Союзе, давно стали классикой), их стихи опосредованно известны русскому читателю благодаря влиянию, оказанному ими на современную русскую поэзию Латвии – от поэтов круга легендарного «Родника» до группы «Орбита».

---

Поединок

Выстрел грянул. Победитель ушел.
Побежденного унесли. Но кровь еще пачкает траву.
И, может быть, душа в меня вставлена косо,
только в этой крови я не вижу примет пораженья,
в самом деле, не пуле обуславливать жизнь,
но крови, мертвой или живой – безусловно.
Когда поля сражений обрызгали кровью пруссы,
и в алом потоке исчез последний из павших,
я, конечно, усматриваю здесь гибель народа,
но надо всем этим полем плещет крылами вечность.

Нет у меня иллюзий на тот счет, кто кого зароет,
но, когда в единый ствол срастутся летты и ливы,
кровь всех пропавших племен над его корою
будет дышать, бурлить, проливаться ливнем.

«Во имя существования рода...»

Во имя существования рода
кому-то все время приходится уходить.

Яблоко падает далеко от яблони,
и матери жаль,
и на осенних ветрах она проклинает
блудного сына.
И дети все
забывают материнскую плоть,
и матери плачут.

И тоже порой проклинают.
Жалея.

Продолжение рода
предполагает уход
даже от себя самого.

Сын, я уже тебя
не вижу за горизонтом,
но мне легко.

Ибо уйти можно лишь двояко —
бросая
или же продолжая.

Не путайте продолжающего
с заблудшим.

Отец не увидит сына,
сын – отца,
но лунною ночью
магнитное напряжение
подается на их души
и тестирует:
что есть эта несоединенность —
разрыв
или же связь,
существующая между планетами,
и, стало быть, продолжение.

Письмо из продленности

У меня на дереве
горят четыре листка,
и это не все.

Еще есть время
до еще одних заморозков,
но это не долго.

Еще я горю
четырьмя огнями сразу,
и это много.

Еще при свете этих огней
я каждый день наблюдаю тебя,
и это все.

После первых заморозков
на голых ветвях
останется единственный пламень белки,
и это надолго.

«Не плачь...»

Не плачь.
Ты соснам моим над обрывом подмыла корни.
Хватит.
Уже и вода зацвела корягами черными.
О них
разбивается круглое лунное блюдо.
Те, что промышляют
орехами на берегу,
в омуте, полном коряг,
купаться не будут.
Не плачь.
Пока что.

«Чем дни становятся дольше...»

Чем дни становятся дольше,
тем мы становимся дальше
от бывших у нас
ночей.

Случается,
они нас еще навещают,
как взрослые дети
старых родителей.

Еще привязаны
их игрушки
к самому небу,
но вряд ли
мы ими станем играть.

Звездными именами
мы теперь называем
времена года
и стороны света.

Но это —
другие игры.

Минувшей ночью
ко мне приходила
чужая девушка.

Она смотрела
прямо в глаза
с особой доверчивостью
и ожиданием.

И исчезла.
И вздрагивала
оконная занавеска,
пока я не понял,
что это след
твоего дыхания.

«Отапливаемые центральным отоплением...»

Отапливаемые центральным отоплением
никогда не бывают согреты,
как нужно —
где только можно,
когда только можно,
они разводят костры,
которые идут за ними,
а они смотрят
застывшими глазами
в этот живой огонь,
с ностальгией,
с эмиграцией
в этих застывших глазах.
Господи, пожалей их, они так красивы.

В разжигании огня
есть свои первоклассники,
гимназисты,
магистры,
академики,
мэтры и подмастерья,
но нет несогревшихся.

Разводят огонь
чем угодно
и, в общем-то, всюду,
он хорош для всего:
можно варить еду,
сушить одежду,
сунуть руку
и клясться.
Это уж как когда.

«Как перелетные птицы...»

Как перелетные птицы
туманной весной
к руинам
в несуществующую больше Елгаву
все же вернулись,

так сегодня,
вчера
и завтра куда-то возвращаются
люди.

Как перелетные птицы —
с печальными песнями,
звонкими
или глухими,
к руинам возвращаются
люди.

Сегодня,
вчера ли,
завтра —
стыдясь
своей птичьей доверчивости,
возвращаются
люди.
Я тоже,
бывает,
курлычу, как перелетная птица,
мой крик печален —
кто знает,
может, я возвращаюсь
к руинам?

Улдис Берзиньш

(p. 1944)

Знаковый поэт, разбивший языковую культуру на до и после Берзиньша. Поэтический тип – поэт-шаман. Он узнаваем и довольно распространен: повелевающий тучами Велимир Хлебников, вызывающий песнями бури Вейнемейнен. Адепт культа языка, безоговорочно верящий в силу и власть слова. Гораздо гибче и доступнее Хлебникова, он по-человечески более ограничен и, в силу этого, органичен. То, что у Хлебникова кажется искусственным, у Берзиньша блистает, как жемчужина. Укладом души сродственен Илье Муромцу, защитнику вдовьему и сиротскому. Полиглот и толмач, патронирует в безъязыком пространстве лива и чуваша, жмудина и латгальца.

Как искать

Как мне искать цветок папоротника (как тебе искать) как.
Искать в песочнице искать под елкой пригожей.
Искать под подушкой утром.
В школе искать под партой.
На карте мира искать (на дне моря и на вершине горы).
Искать в книгах (листать за страницей страницу) разглаживать бережно что там цвело сто лет назад.
(Ах Библия черная пальцы дедов моих ты знаешь сколько лет и зим помнишь хозяек старых и молодых крестины свадьбы и похороны голоса журавлей и коров в закутах расскажи может было может пришла как-то утром с луга ноги в росе с головы до пят в росе – небо в росе – держит в руке растерянная куда спрятать в Библию полистала вложила один-единственный раз могло же случиться) искать.
Искать где старики пьют спытать може кто вспомнит може кто мимо шел.
У детей спросить говорят знают всякие вещи.
Пристать к учителю пусть угадывает а вдруг угадает.
В горячей печи искать во рту смеющемся искать в сказках Латвии.
По-немецки учиться в истории древней искать «в таком-то таком-то году в лесах цвели невиданные цветы слезы Иисуса той осенью началась чума».
Искать где солдаты шагают за ротой рота колеса и гусеницы кто знает может как раз из принципа там растет не вытоптан и зацветет.
Искать где зарыт повешенный где расстрелянный брошен кто знает вдруг пламенеет там вдруг царапает землю вдруг там зацветет.
Искать у себя на родине (у тебя на родине) у них на родине.
Искать в небе (искать на земле) под землей искать.
Как мне искать траву Яна (как тебе искать) как найти.
Искать в январе на льду под снегом в апреле в грязи искать жарким днем на рынке среди помидоров рыбы и птицы в летнюю ночь искать в лесу среди запахов.
Найти как найти не знаю.

«Вот я. Вот ты. Вот он...»

Вот я. Вот ты. Вот он.
Придет забытый, спросит: там кровь легла на травы, так кто траву ту скосит? Ведь был колчан и стрелы, я целил птицу смело, раз вышел Бог на встречу без птицы – в чем тут дело? Материя дробится, пространство рвется, слышишь – неровное дыханье (то не Отец ли дышит!) сквозь стекла семантические нельзя увидеть лица, и не с кем выслать вести тем, кто еще родится, у чисел нету смысла, все в черной речке тонем, и что учили в школе, у черта спит в ладони,
нет, это чушь. Вот я. Вот ты, вот он.

«Что, Пятница?..»

Что, Пятница?
Весна уже прошла и нежный у нас июнь с рассадой и жасмином, такой покой на кладбище и чистота плывет над лесом, Бог не любит нашу землю мокнет сено.

А Пятница?
Он вроде губернатор на мелком островке и с кучей полномочий, но парень свой мы вместе пили на Лиго Леон был пьян и Виктору, ну было пето костер у берега реки и Кнут.

Ах, Пятница?
Куда же лето, промчалось словно три коротких дня и в октябре я еду в Смилтене шофер сказал сынок, еще не все пропало еще год за годом и бежали багряные деревья.

Рыцарь и Санчо Панса

1
Скачет рыцарь на хромом одре градами весями скачет на трех ветрах.
Скачет рыцарь скачет денно скачет нощно.
Скачет рыцарь высокую думу думает а выдумать не может.
Скачет рыцарь скачет смеется и плачет.
Сколько на земле чертей и великанов это знает.
Сколько будет дважды два этого не знает.

2
Скачет Санчо Панса на ослике деревней скачет черт что за ветер.
Скачет Санчо Панса скачет день скачет ночь.
Скачет Санчо Панса одну думу думает вот ведь земля круглая и никуда не ускачешь.

«По кочкам болотным земля убегает...»

По кочкам болотным земля убегает чибис кричит но леший еще далеко иди побороться со мною заяц браток.

Бог со двора на двор и собаки лают но нет ни медведя ни волка иди заяц браток.

Скоро полночь: храпит жеребец землю копытом роет я подпоясался туго и жду заяц браток.

Стихотворение о старости