Ольга Булгакова - Тяжесть короны (СИ)

• Название: Тяжесть короны (СИ)
• Автор: Ольга Булгакова
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Горькая ирония судьбы. Дворец полон придворных, заверяющих принцессу в своей преданности. Но в трудную минуту, когда выход только один — побег, принцесса Нэйла никому не может доверить свою жизнь. Но раз от соотечественников нет проку, может, пленный чужеземец, "враг моего врага", окажется другом? И насмешка судьбы обернется щедрым даром, который не каждому достается в жизни?

---

Это была правда, до совершеннолетия все происходило в присутствии регента. И отчим догадывался, что я могла переживать из-за такого события. Это, конечно, не речь в городском совете, но все же. Он положил ладонь на мою кисть и одобрительно пожал.

— Я понимаю, что ты не привыкла к вниманию толпы. Но я верю в тебя. Ты сильная, прекрасно справишься и без меня.

Часто мне очень хотелось, чтобы он не был таким понимающим, внимательным, предупредительным. Мне было бы легче всегда помнить о его низости и ненавидеть…

7

Приютский праздник оставил неприятный осадок и зуд жажды деятельности.

Хмурое серое здание, даже в тот погожий день казавшееся холодным и сырым. По сути, пристройка рядом со зданием монастыря. На благородных дам, решивших помочь приюту, собралась посмотреть немаленькая толпа. Люди стояли за монастырской оградой и глазели, шушукались. Но мне было всё равно.

Грязные худые дети, которыми занимались покалеченный на войне мужчина и три монахини с уставшими лицами, кажущиеся очень старыми. Монастырский детский приют… Три десятка детей. Сироты, подкидыши, беглецы, нашедшие здесь пристанище. И у всех пустота во взглядах, лишенных надежды… Церковь кормила ребят, давала крышу над головой, но, вместо того, чтобы хотя бы научить их читать и считать, внушала, что в таком убогом существовании есть смысл. Горько. Очень горько…

Дары были щедрыми, дамы нарочито вежливыми. Я знала, что они изо всех сил скрывают брезгливость, стараясь ни к чему не прикасаться. Кажется, о реальном состоянии дел благодетельниц никто не предупредил. Мне ведь тоже не сказали, что это детский приют. Монахини благодарили, принимая свертки, мужчина кланялся, перепуганные дети стояли у стены и не представляли, что им делать. А я понимала, что, сколько подарков ни дари, детям так не помочь, нужно было очень многое менять.

Внимание привлекла маленькая девочка с такими же большими карими глазами, как у Арима, как у мамы. Она смотрела на меня, как на ожившую сказку, и пыталась прикрыть рукой пятно на фартуке. Безуспешно, — оно было значительно больше ее ладошки. Я присела, улыбнулась, поманила девочку. Она испугалась, схватилась за руку стоящего рядом, похожего на него мальчика, — наверное, старшего брата, — и, вжав голову в плечи, спряталась у него за спиной. Я посмотрела мальчику в глаза:

— Ты же видишь, она не хочет без тебя подходить.

Он покраснел, закивал и, шаркая слишком большими ботинками, подвел сестру ко мне. Не помню, о чем мы разговаривали. Я что-то спрашивала, рассказывала ничего не значащие глупости, дала обоим по игрушке. Потом, когда эта парочка оттаяла и перестала заикаться на каждом слове, попросила детей показать мне приют изнутри. Другие ребята за это время мелкими шажками подтянулись ко мне поближе. Я оглянулась, сделала знак телохранителю подойти. Заметила благоговейное неверие, с которым смотрели на меня дамы. Они искренне не понимали, как это я решилась прикоснуться с этим невозможно испачканным детям!

— Не меньше сотни пирожков с разными начинками прямо сейчас, — шепнула я на ухо удивленному мужчине. Он кивнул и бросился исполнять.

Дети окружили меня, задавали вопросы, что-то рассказывали, перебивая друг друга. Мы зашли в дом, ребята показывали комнаты, мы вместе рассматривали подаренные вещи. Куда бы я ни посмотрела, везде меня встречал восторженный детский взгляд. Подсолнухи и солнце… Потом слуги принесли горячую ароматную сдобу. Полуголодные дети вначале несмело, потом бодрей брали пирожки. В конце визита детвора смеялась, веселилась. И, казалось, никто не стеснялся удивленных, растерянных дам, сбившихся где-то у входа в тесную пеструю кучку.

Так у меня появилась еще одна забота… Потому что не смогла пройти мимо тех, кому была в силах помочь.

Просмотрела деньги, переводимые из казны на содержание приюта, даже не удивилась тому, что их должно было хватать на большее. Поговорила с настоятельницей монастыря. Провела, так сказать, воспитательную работу, результатом которой стали одна тихо ненавидящая меня женщина и начавшиеся через два дня уроки чтения и счета. Приставила к делу фрейлин. Ту самую баронессу Лирон и еще четырех ее ближайших подруг. Оказывается, если сурово посмотреть на дам и объяснить, что «ужасно грязных» детей можно отмыть, тогда они будут чистыми, у фрейлин просыпается совесть и даже находятся какие-то вполне разумные мысли. Дамы должны были следить за расходом средств, за питанием, за ремонтом помещения, за занятиями. В дальнейшем планировать распределение воспитанников в подмастерья или ученики. Я старалась сделать как можно больше за время, оставшееся до побега. Рассчитывала средства, планировала, обсуждала с дамами текущие проблемы, давала указания. Потратив несколько часов на общение с представителями разных профессий, я заручилась их поддержкой. Мне хотелось верить, что хлебопеки, ювелиры, часовщики, сапожники, переплетчики, портные и прочие соглашались взять на учебу моих подопечных потому, что тоже желали помочь. А не потому, что таким, как я, не отказывают.

Эти три недели, что отчим был во дворце, пронеслись в мгновение ока, а я безумно устала, вымоталась. Как-то вдруг оказалось, что мое присутствие лишь в некоторых случаях желательно, но в большинстве просто необходимо. Я увязла в делах приюта, была на приемах, вечера занимали Дор-Марвэн и братья или же вынужденное общение с придворными на балах. Ночами я пробиралась на кухню и к Ромэру. Весь день был расписан даже не по часам, по минутам. А я скучала по тем дням, когда свободное время вообще было. Случалось, что от навалившихся забот не хватало времени не только поспать, но и даже вздохнуть.

Приютские хлопоты появились, конечно, некстати, но странным образом успокаивали. А поводов переживать было много. Стратег несколько раз заговаривал о моем скором замужестве. Осторожно, но настойчиво. Рекомендовал не затягивать с выбором основных кандидатов в мою свиту. Пытаясь поскорей отделаться от бессмысленного в свете моих планов задания, я отдала Дор-Марвэну бальные книжки с пометками. Сделанные на ходу записи регента позабавили, но приятно удивили. Казалось, он не ожидал от меня такого практичного подхода к вопросу. Отчим обещал записи просмотреть, и предложил выбрать свиту за меня, опираясь на записи. Я боялась переусердствовать с покорностью, а потому довольно твердо заявила, что подбор свиты представляется мне очень важным делом. Не хотелось, чтобы это решали без меня или второпях. Дор-Марвэн согласился и пообещал по возращении из поездки выделить на обсуждение претендентов целый вечер.

Из разговоров с придворными узнала, что регент не спешит отдавать меня замуж за князя и по слухам собирается перенести свадьбу на более поздний срок. Не знаю, чего именно ждал Дор-Марвэн, со мной своими мыслями и расчетами он не делился. Хотя мне было все равно, на июль назначат свадьбу или на август. Принимать участие в церемонии я не собиралась ни в коем случае.

Побег откладывался. Бежать без вольной было глупо, а достать печать за то время, что отчим провел в столице, я не сумела. Из-за этого нервничала ужасно. Ведь прошел уже месяц, половина от намеченного срока. Дор-Марвэн снова уехал… Я воспользовалась его отсутствием, чтобы напомнить окружающим о своих странностях, чтобы не забывали, — принцесса нелюдимая, и это нормально, что она не появляется днями. Особенно, если нет Дор-Марвэна.

Заперлась в башне на целых три дня! Даже не подозревала, что так устала от переживаний, от людей, что так хотела спать…

Впервые за несколько недель могла позволить себе подольше посидеть с Ромэром, поговорить. Спросила его, какое он предпочитает оружие. Он так удивился вопросу, что я сразу поняла, — все еще не верит. Но я не могла его винить. У меня не было времени на разговоры, на убеждение. А все наши ночные встречи больше походили на подкармливание, а не на общение. Я вдруг подумала, что знакома с ним месяц, но ничего не знаю об этом человеке. Только то, что вычитала в документах отчима.

— Меч, кинжалы, лук, — коротко ответил он.

— Одно- или двуручный меч? — уточнила я. Давно уже решила, что оружие возьму у брата. Купить я его сама не могла и думала, что Брэм не обидится. У него одних мечей два десятка. Тем более, я же возьму самый скромный.

— Лучше одноручный и кинжал.

— Хорошо, — легко согласилась я. Вот если бы он щит попросил, это было бы трудней достать. Брат ими не пользовался, а в замковую оружейную я проникнуть не могла. В комнаты брата тоже было опасно лезть, но полегче, чем в кабинет отчима, потому что брат запирал свою оружейную, а не выставлял охрану у дверей.

Ромэра, привыкшего к моим получасовым визитам, удивляло отсутствие спешки.

— Дор-Марвэн уехал, — пояснила я. — Вернется через четыре дня.