Александр Житинский - Сказки времен Империи

• Название: Сказки времен Империи
• Автор: Александр Житинский
• Издательство: Геликон Плюс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-93682-677-1

В этой книге собраны лучшие фантастические повести и рассказы петербургского прозаика Александра Житинского, в творчестве которого позднесоветский мир с его сложностью, напряжением, грозовыми предчувствиями и великими надеждами отразился наиболее полно. Этого мира больше нет, он распался. Но остались поэтические, веселые и причудливые сказки, которыми зачитываются вот уже четыре поколения.

---

— Ни в коем случае не следует надевать это платье. Там будет другая мымра в таком же.

На следующий день она прислала мне через Толика коробку конфет.

Я завел специальную записную книжечку, где регистрировал точное время заказа, чтобы не терять ни минуты при возвращении. Теперь я прыгал точно к разговору с заказчиком, прямо к своей прорицающей фразе. И все равно эти скачки утомляли. Создавалось впечатление, что я не живу, а топчусь на одном месте. Я понял, что совершил ошибку, став пророком.

Мои родные тоже оказались втянутыми в эту историю. Только не папа. В погоне за международными событиями он все время колесит по земному шару и не всегда успевает следить за внутренними делами.

Так он проморгал Светкино замужество, находясь в республике Мозамбик. Светка с Петечкой закончили школу и поступили в институт вместе. В принципе мы догадывались, что они когда-нибудь поженятся, не предполагали только, что это произойдет так скоро. Но вдруг выяснилось, что им необходимо срочно вступить в брак. Я сначала не понял причины такой спешки, но потом догадался, что у Светки будет ребенок. Папа слал тревожные телеграммы из Мозамбика, пытаясь понять, что у нас происходит. Наконец мама сообщила ему о свадьбе, и он прислал оттуда самолетом посылку каких-то плодов, названия которых никто не знал. Плоды мы съели.

Вот и теперь, отправившись в Японию, он упустил важную веху в моей биографии. Я понимаю, безработица в Японии много важнее, но и собственный сын нуждается во внимании. Пока я больше видел папу по телевизору в рядах демонстрантов с микрофоном в руках.

Впрочем, я не слишком огорчался. Папа с его деловыми качествами наверняка потребовал бы от меня предсказания международных событий, а я в этом деле не очень силен.

В глазах Светки я вырос до потолка. Раньше она относилась ко мне с легким пренебрежением, считая себя много старше. Особенно заважничала, когда вышла замуж и забеременела. То есть наоборот. Хотя «иметь детей кому ума недоставало». Я ведь классику помню. Петечка это подтвердил, завалив после свадьбы зимнюю сессию и отправившись рядовым в город Шауляй в Литве.

После предсказаний его звонков сестра стала подлизываться ко мне. Ей не терпелось узнать — кто у нее будет: мальчик или девочка?

— А кого тебе хочется? — спрашивал я.

— Девочку.

— Мальчика, значит, будешь любить меньше?

— Да ты что?! Дурак!

— Тогда какая разница? — философски спрашивал я.

Ждать, когда она родит, а потом вернуться назад и сообщить ей результат, было бессмысленным расточительством времени. Поэтому я уклонился от ответа.

Что касается мамы, то с ней сложнее. Она сразу почуяла неладное, лишь только у меня появились часы. А когда посыпались заказы по телефону, мама проявила характер.

Я завидую ее характеру. Кремень. Иногда мне кажется, что дедушка — ее отец, а не моего папы. У обоих есть — как бы это выразиться? — внутренние принципы, что ли. Мама, например, запрещает отцу привозить ей тряпки из заграницы. Он раньше пытался, она отдавала их подругам. Подчеркиваю: не продавала, а отдавала даром. Дарила. Она не навязывает нам своих взглядов. Мы-то со Светкой всегда ждем, что привезет папочка.

У мамы колоссальная интуиция. Иногда мне кажется, что она — ясновидящая. Она всегда угадывает, когда папу покажут по телевизору с репортажем. Я не совсем понимаю — как она к нему относится. Вообще, мама — человек скрытный.

Так вот, когда моя популярность предсказателя стала сравнима со славою библейских пророков, мама не выдержала.

— Сережа, может быть, ты объяснишь мне, что происходит?

— Ничего особенного. Я нашел свое призвание. Буду пророчествовать, — беспечно отвечал я, но сам насторожился.

— Дело не в этом. С нами последнее время происходит что-то странное. Я все время ловлю себя на том, что все повторяется. Понимаешь? Разговариваю с человеком, а кажется, это уже было. Меня не покидает ощущение, что это связано с тобой.

— Да ты что! При чем тут я?!

— Не знаю. Я и прошу объяснить.

— Я не могу, — потупился я.

— Почему?

— Я обещал не говорить.

— Хорошо, — спокойно сказала она. — Это твое дело. Обещал молчать — молчи. Но объясни тогда, как долго ты намерен заниматься обманом?

— Каким обманом? — возмутился я.

— Тем, что ты называешь прорицаниями. Ведь ты обманываешь. Я не знаю, как ты это делаешь, но знаю — это обман.

— Но ведь предсказания сбываются, — возразил я.

— Тем хуже. Значит, обман принимают за правду.

— Ну… Ты, в общем, права, — замялся я. — Это не совсем прорицания. Я просто знаю то, чего не знают другие.

— Я запрещаю, слышишь? — сказала она тихо. — Запрещаю.

Нужно знать мою маму, чтобы оценить ее слова. Она никогда ничего не запрещала — ни мне, ни Светке. Это не значит, что мы не чувствовали ее отношения к нашим поступкам. Но запрет как воспитательная форма был ею исключен. Может быть, поэтому я не курю и практически не пью вина. Толика нещадно секли за это — и вот результат: он курит с шестого класса.

В таких условиях нарушить запрет было мне не по силам. Да я и сам уже созрел, чтобы отказаться от пророчеств. Но как это сделать? Можно было просто отказаться от всяких предсказаний, но не хотелось выглядеть легкомысленным человеком в глазах окружающих. То он знает будущее, то не знает. Пророк — он всегда пророк. Лучше всего было бы уничтожить само воспоминание о моем неожиданном даре. Для этого необходимо было прыгнуть назад, к моменту моего первого предсказания, и жить снова, уже не пытаясь быть пророком. Это было самое мудрое решение.

Три вещи удерживали меня.

Во-первых, я опять оставался без часов и вынужден был дожидаться, пока дед в третий раз мне их подарит.

Во-вторых, утонувшие рыбаки и попавшая под машину девочка. Неизвестно, как будет с ними при новом повторе времени.

В-третьих, Марина.

Марина Осоцкая была самой красивой девочкой в нашем классе. Пожалуй, даже в школе. Может быть, и в микрорайоне. Мало того, она отлично училась и имела разряд по дельтапланеризму.

Я однажды видел, как она в Кавголове летала с горы. Горькое было ощущение. Никогда не поймать мне эту жар-птицу. Я понимал, что не могу ничего предъявить в обмен на ее исключительные качества. Зарубежные тряпки и вещицы, которые привозил папа, могли подействовать на других девчонок, но не на нее. Ей надо было предъявлять свое собственное. А что у меня было? Три аккорда на гитаре да неплохое знание футбольных правил. Слабо.

Поэтому я и думать о Марине не смел, довольствуясь тем, что она дружила с Максом — моим другом. Макс прилично знает испанский, сам собирает аппаратуру и имеет диплом городской математической олимпиады.

Но вот после моих успехов в роли гадалки, или гадальца — так будет точнее, — я заметил, что Марина стала проявлять ко мне интерес. Она не лезла с просьбами, как другие, угадать, вызовут или не вызовут к доске. Ее интересовала научная сторона.

Я опять начал туманно объяснять про подкорку и интуицию.

— Интересно, где была твоя интуиция год назад? — задумчиво спросила она.

— А что было год назад?

— Да так, ничего. Просто ты мне нравился, но совсем этого не замечал.

Вот это да! Сразу захотелось прыгнуть на год назад и заметить, черт подери! Но было обидно: с трудом наскребаешь годик жизни, так он медленно тянется — и вдруг выкидывать его и начинать сначала? Так я буду жить не вперед, а назад. Ничего, теперь я знаю, что способен ей понравиться, теперь я окружен ореолом… Посмотрим. Я только не знал, как быть с Максом. Друг все же.

А Марина все продолжала разговоры со мной о подкорке и таинственных явлениях мозга. Макс начал дергаться. Он напрягся и получил диплом по физике. Но что был его диплом по физике по сравнению с моим предсказанием, что он получит диплом по физике?

Однако я все равно чувствовал себя не в своей тарелке, будто завоевывал внимание Марины с помощью папашиных вещичек. Ведь часы достались мне от деда. Никаких реальных способностей прорицателя я не имел.

После долгих колебаний я решил покончить с этим делом. Слегка согревала мысль о том, что этим я заглажу трещину, возникшую в нашей дружбе с Максом. А Марина… Что ж, если ей нужны пророки, пусть обращается к цыганкам.

В один миг я стер свое прошлое. Я снова оказался в школьном коридоре, снова выслушал разговоры относительно тем сочинения, но не проронил ни слова. Можете представить себе отвращение, с которым я в третий раз писал одно и то же сочинение. Вероятно, из-за этого получил 4/4. И «четыре» в четверти.

Через десять дней я снова стал обладателем часов, причем на этот раз дед подарил мне их в больнице, куда он попал накануне моего дня рождения. Выглядел он совсем плохо. Я ничего не сказал ему.

Получив часы, я спрятал их подальше от глаз и снова прожил те два месяца, во время которых ранее непрестанно скакал туда-сюда, занимаясь прогнозами. На этот раз я вел себя тихо, ничем не обнаруживая своих способностей, хотя иногда так и подмывало закричать во весь голос: «Ну что же ты делаешь! Через неделю ты будешь горько жалеть об этом!» Но я молчал.