Луис Пинедо - Испанская новелла Золотого века

• Название: Испанская новелла Золотого века
• Автор: Луис Пинедо
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-00677-7

В этой книге впервые представлен во всем своем многообразии жанр новеллы периода его рождения и расцвета в испанской литературе. Кроме широко известных у нас произведений Сервантеса, Лопе де Веги и Тирсо де Молины, читатель может познакомиться с творчеством многих испанских писателей XVI–XVII вв.: X. Тимонеды, Г. Сеспедеса-и-Менесеса, X. Переса де Монтальвана, М. Сайяс-и-Сотомайор и других…

---

В конце концов, хотя нога моя много лет как не ступала по улицам Сарагосы, я все же набрела на дом Октавио, и старый слуга принял меня куда радостнее, чем в первый раз. Рассказав ему обо всем, что со мною случилось, я в ту ночь легла на покой у него под кровом (если может надеяться на покой женщина, на долю которой выпало столько испытаний, а конца им не видно); и, по правде сказать, сама не знаю, печалилась я или радовалась, ибо, с одной стороны, горестный конец дона Мануэля, которого я тогда еще не успела разлюбить, причинял боль моему сердцу, а с другой стороны, при мысли о его вероломствах и издевательствах и о том, что принадлежал он уже не мне, а Заиде, я приходила в такой гнев, что смерть его и моя месть были мне утешением; к тому же думала я и о том, в какой опасности оказался дон Фелипе, которому была я стольким обязана, ибо он свершил то, что надлежало бы свершить мне самой, дабы вернуть себе доброе имя. Все эти думы вызывали у меня мучительные терзания и тревоги.

На другой день Октавио отправился в город повыведать, что слышно, и узнал, как похоронили дона Мануэля и Зайду: его как христианина, а ее как мавританку, сгубившую свою душу; еще узнал он, что нас с доном Фелипе разыскивает правосудие и глашатай грозит суровыми карами всякому, кто приютит нас и укроет, так что пришлось мне поневоле просидеть в четырех стенах с полмесяца в ожидании, пока не стихнет шум, вызванный столь удивительными происшествиями; а по истечении этого срока я уговорила Октавио поехать со мною в Валенсию, ибо там мы будем чувствовать себя в большей безопасности и там я скажу ему, какое приняла решение. Все, что со мною случалось, было верному Октавио отнюдь не во вред, ибо доставляло средства к существованию, а потому он согласился с моим замыслом.

Первые три-четыре дня по приезде в Валенсию я провела в нерешительности, не зная, как собою распорядиться. Временами я склонялась к мысли пожить в каком-нибудь монастыре и дождаться там вестей от дона Фелипе, перед которым, бесспорно, была в долгу; продав драгоценности, выкупить его из опасного положения, в котором он оказался, совершив убийство, и расплатиться с ним собственной особой и собственным достоянием, избрав его супругом; но от этого замысла отвращало меня опасение, что женщине, которая уже познала несчастье, счастливой не бывать. Временами помышляла я вернуться в Мурсию к матушке; и отступалась от этой мысли, стоило мне вообразить, как предстану я перед нею, будучи причиною смерти отца и стольких горестей ее и страданий. В конце концов остановилась я на том решении, с которого начала свои приключения, а именно остаться навсегда клейменой рабыней, ибо клеймом мечена моя душа. И вот, спрятав свои драгоценности таким образом, чтобы никогда с ними не расставаться, а этот наряд увязав в узелок так, чтобы казался он жалким достоянием рабыни, я, вознаградив Октавио за труды, которые брал он на себя ради меня, велела, чтобы вывел он меня на площадь и продал через глашатая с публичных торгов за любую цену, хоть высокую, хоть низкую.

Октавио с великим жаром принялся было отговаривать меня от моего намерения, напоминая о том, кто я такая и как это для меня дурно; и если раньше я пошла на это, дабы последовать за доном Мануэлем и добиться своего, то теперь мне уже незачем жить в такой низкой доле; но видя, что все уговоры бесполезны, он, быть может, с изволения неба, которому угодно было уготовить мне нынешний счастливый случай, вывел меня на площадь, и средь первых покупщиков оказался дядюшка моей сеньоры Лисис; я ему приглянулась, а верней сказать, он в меня влюбился, как выяснилось позже; и вот он купил меня, уплатив сотню дукатов. Отдав их Октавио, я распрощалась с ним, и он ушел, заливаясь слезами, ибо видел, что мне суждено не знать покоя, коль скоро я сама себе ищу тягот.

Мой господин привел меня к себе домой и препоручил моей сеньоре донье Леонор, каковая весьма мало мне обрадовалась, ибо знала, как охоч ее муж до женщин, и, может статься, опасалась, как бы со мной не вышло того же, что уже было с другими прислужницами, а потому встретила она меня неприветливо. Но по прошествии нескольких дней, когда она получше меня узнала, ей пришлась по нраву моя добропорядочность, и я полюбилась ей за то, что держалась строго и выказывала к ней уважение; и еще больше я полюбилась ей, когда муж ее стал преследовать меня домогательствами, а я ее о том оповестила, прося найти какой-нибудь способ помочь мне, и самым уместным способом показалось ей удалить меня. По сей причине распорядилась она отправить меня в Мадрид к моей сеньоре Лисис, и поскольку она описала мне любезный нрав своей племянницы, я приехала с величайшим удовольствием, оттого что будет у меня госпожа лучше прежних моих господ, и эти мои слова заслуживают полнейшей веры. И так как я очень полюбила новую свою госпожу, а она, не раз заставая меня в слезах, все допытывалась, по какой причине я их проливаю, и я обещала рассказать о том в свое время, то нынче я так и сделала; и уж если рассказывать о разочаровании, то сыщется ли горше, чем то, о котором я поведала вам в моей длинной и печальной истории?

И вот, сеньоры, — продолжала прекрасная донья Исабель, — раз уж, поведав о том, как я подпала под обманные чары, отвратила я многих дам от этих чар, было бы неразумно с моей стороны всю жизнь жить у них в плену и уповать, что доживу когда-нибудь до того мгновения, когда Фортуна повернет свое колесо мне во благо. Дону Мануэлю уже не воскреснуть» да и случись такое чудо, я больше не доверилась бы ни ему, ни другому мужчине, ибо для меня он олицетворяет их всех, лживых и коварных по отношению к женщинам. И больше всего изумляет меня то, что любой из них, будь он благородный человек и доброчестный, и человек долга, и человек, гордящийся своим разумом, обходится с женщинами хуже, чем неотесанный мужлан и простолюдин, ибо все мужчины почитают истинно мужским делом говорить о женщинах дурно, относиться к ним без уважения и обманывать их. Кажется им, что они от этого ничего не теряют; а когда бы подумали, то поняли бы, что теряют, и очень много: ведь чем слабее и беспомощнее женщины, тем больше поддержки и опоры должны бы получать они от мужских доблестей. Но довольно об этом, и я в их доблестях более не нуждаюсь, потому что не хочу в них нуждаться, и мне все равно, истинные ли это доблести или притворные, ибо я избрала себе возлюбленного, который меня не забудет, и супруга, который меня не отринет с презрением, и вижу я, что он распростер мне объятия и готов принять меня.

И вот, божественная Лисис, — промолвила она, упав на колени, — умоляю тебя как твоя рабыня, позволь мне отдаться божественному моему Супругу и принять пострижение вместе с моей сеньорой доньей Эстефанией, ибо, став монахиней, смогу я уведомить о себе несчастную мою матушку, и она возрадуется, обретя меня в обществе такого Супруга, и не будет мне стыдно предстать перед нею; и раз уж омрачила я ей годы зрелости, то хотя бы подарю покойную старость. Думаю, драгоценностей моих будет довольно на приданое, которое надлежит внести, и на прочие расходы. Молю, не отказывайте мне; и если уж претерпела я столько бед ради неблагодарного и неверного возлюбленного, да притом с клеймами и в звании рабыни, не лучше ли принадлежать Господу и предложить ему себя под тем же именем Рабы своего возлюбленного?

Об авторах

Неизвестный автор новеллы «Как неотесанный крестьянин купцов перехитрил»

Рассказ совершенно очевидно опирается на давнюю фольклорную традицию. Аналогичные сюжеты зарегистрированы не только в Кастилии, но и в Каталонии, Басконии и странах Латинской Америки. Рукопись, зафиксировавшая эту новеллу, датирована 1510 г. и находится в фондах Британского музея. Впервые опубликована французским исследователем Жозефом Э. Жиллстом в 1926 г. в журнале «Ревю испаник». Произведение представляет несомненный интерес как свидетельство того, что испанская новелла Золотого века формировалась под воздействием как учено-гуманистической традиции ренессансной новеллистики Италии (Боккаччо, Банделло и др.), так и народного творчества. Новелла анонимного автора, видимо, пользовалась большой популярностью в XVI–XVII веках. Во всяком случае, во «Второй части Ласарильо» (1620) Хуана де Луны, написанной как продолжение знаменитой плутовской повести «Жизнь Ласарильо с Тормеса», имеется эпизод, который перекликается с этой новеллой. Возможно также, что от нее отталкивался Сервантес, повествуя о поведении Басилио в истории свадьбы Камачо в «Дон Кихоте».

Луис де Пинедо (1527?—1580?)

О жизни Луиса де Пинедо не сохранилось почти никаких сведений. Известно только, что он жил в Старой Кастилии и был приближенным одного из образованнейших вельмож Испании Дьего де Мендосы, который возглавлял кружок гуманистически настроенных литераторов и любителей словесности. Известный исследователь испанской культуры Марселино Менендес-и-Пелайо в начале нашего столетия высказал предположение, что и Мендоса, и члены его кружка были соавторами Пинедо при составлении его книги. Это как будто подтверждает и сам Пинедо, давший своему произведению название «Книга шуток Луиса де Пинедо и его друзей». Текст книги в рукописном виде хранится в фондах Национальной библиотеки в Мадриде и впервые был напечатан в конце прошлого столетия. Тот же Менендес-и-Пелайо утверждает, что сборник должен был быть создан в первые годы царствования Филиппа II, то есть в середине XVI века, — во всяком случае, в нем не содержится никаких упоминаний событий, которые произошли в Испании в более поздние времена. Содержание книги составляют шутки и анекдоты, приписываемые известным острословам доктору Вильялобосу, герцогу де Нагера, поэту Гарей Санчесу де Бадахосу и др. Одно из достоинств книги — яркий национальный колорит. Сюжеты большинства новеллок Пинедо вполне оригинальны и трактуют различные эпизоды современной автору испанской действительности или недавнего прошлого.