Луис Пинедо - Испанская новелла Золотого века

• Название: Испанская новелла Золотого века
• Автор: Луис Пинедо
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-00677-7

В этой книге впервые представлен во всем своем многообразии жанр новеллы периода его рождения и расцвета в испанской литературе. Кроме широко известных у нас произведений Сервантеса, Лопе де Веги и Тирсо де Молины, читатель может познакомиться с творчеством многих испанских писателей XVI–XVII вв.: X. Тимонеды, Г. Сеспедеса-и-Менесеса, X. Переса де Монтальвана, М. Сайяс-и-Сотомайор и других…

---

И вот когда в таких непростых обстоятельствах наш кабальеро, будучи постоянно начеку, думал лишь о том, как бы избежать Харибды, он, сам того не ожидая, оказался во власти некоей прекрасноокой Сциллы, ставшей жестоким властелином его сердца. А случилось то, что, увидев на одном из городских празднеств прекраснейшую Лауренсию, он не только тут же сложил оружие, но и отдал той, что одержала над ним эту бескровную победу, ключи от своей свободы — самого бесценного дара, каким наделен человек.

Дама эта была дочерью некоего горожанина, богатого более уважением своих сограждан, чем имением и деньгами, что, как казалось дону Лопе, должно было послужить тайным ходом, ведущим в крепость, осаду которой он уже начал; а посему он стал настойчиво изыскивать способы не только поведать Лауренсии о своей страсти, но и разнообразными подарками и знаками внимания завоевать ее расположение, каковая уловка скоро и принесла плоды, ибо недостаток опыта и избыток красоты, капризный нрав и неумение его обуздать часто расстраивают и нарушают самые чистые замыслы. В конце концов, привороженная драгоценным блеском более, нежели любовной взаимностью, Лауренсия сама открыла воздыхателю врата своего чувства; и, хотя отец ее должным образом следил за всем, что происходит в доме, вряд ли бы это помешало любовникам, если бы почтенный горожанин не был предупрежден и уведомлен одним своим родственником, который уже давно добивался стать его зятем, и, не отказавшись от своего намерения и кое-что заподозрив, повел такую неусыпную слежку, что вскорости проведал суть дела со всеми тайными подробностями; а именно — спрятавшись как-то ночью в таком месте, где через окно мог легко слышать все, о чем дон Лопе говорил с Лауренсией, он ясно понял, что дама, мучимая не только собственными подозрениями, но чувствуя, что они мало-помалу зарождаются и у отца, просит своего любовника увезти ее из дома, вырвать из родительских рук, что бы в действительности и произошло, если бы не своевременное родственное вмешательство.

Глава LV О том, какие предосторожности предпринял отец прекрасной Лауренсии, и о дальнейшем

Как я уже говорил, отец дамы был человек более уважаемый и почтенный, нежели самостоятельный, а поэтому он так переживал оскорбление, которое замыслил нанести ему дон Лопе, и с таким неосмотрительным усердием стал искать удовлетворения, что, как вы сами скоро увидите, не только потерял дочь, но и подверг ее жизнь и честь прямой опасности. Первым делом, он во всеуслышание заявил, что отныне выступает на стороне братьев Паломеке, чьей заботе, а вернее — заботе их матери, которая находилась тогда в Толедо, он поручил свое самое большое сокровище, уверенный, что дерзость дона Лопе не посягнет на этот дом, и настойчивость его окажется здесь бессильной, после чего отправился по деревням и селам, где рассчитывал встретить двух помянутых кабальеро, на каждом шагу обнаруживая желание мести, хотя куда более разумно было в таком случае выдать дочь замуж и этим не только искупить публичное бесчестье, но и пресечь все его пагубные последствия.

Дон Лопе не меньше переживал свое несчастье; поначалу, охваченный любовным гневом, он готов был учинить страшное насилие: уверенный, что его даму заключили в монастырь, он перебывал всюду, но тщетность его попыток как разжигала, так и смягчала его гневный пыл. Когда же он убедился в том, что его даму словно поглотила сама земля и окончательно расстался с надеждой найти ее, ему пришлось прибегнуть ко всей присущей ему сдержанности и благоразумию, — ведь чего иначе стоили бы все его совершенства, не будь он в состоянии смирить свою страсть.

В самом деле, поскольку страсть — недуг исцелимый, время стало оказывать свое действие, и, хотя выздоровление затянулось, дон Лопе ни на минуту не оставлял без внимания дел, касающихся городских усобиц.

Между тем прекрасная Лауренсия, скрытая в доме смертельных врагов дона Лопе, была немало удручена и опечалена, ибо, хотя любовь уже не пылала в ней так ярко — ведь немало неприятных минут пришлось ей пережить из-за своего возлюбленного, — досужее воображение, накрепко запертое в четырех стенах, принялось за работу, и мало-помалу память о былом заставила ее и вправду испытать то, к чему вначале ее побуждали определенные причины; а так как хрупкое женское естество не отличается стойкостью, то очень скоро ее досада и недовольство дали о себе знать, хотя истинная их причина оставалась в тайне. Хозяева благородного прибежища нашей дамы не могли не почувствовать этой скрытой неприязни, но поскольку они и в самом деле стремились доставить Лауренсии всяческое удовольствие, да и красота ее не могла никого оставить равнодушным, они прощали ей все ее капризы, а сами по возможности старались ублажить свою гостью, в чем особенную настойчивость проявляла донья Хуана Паломеке, сестра двух отважных кабальеро, которая, постоянно находясь рядом с Лауренсией и будучи к тому же существом очень юным, испытывала к ней все большую привязанность.

Благородная эта сеньора воспитывалась своей родительницей в такой тайне, что, не говоря о горожанах, мало кто из слуг мог бы вразумительно описать ее внешность; но полагаю, что вряд ли вообще нашелся бы гений, способный со всей проникновенностью и полнотой воссоздать этот ангельский облик, ибо, даже в столь младые годы, не успев расцвести и заблистать, красота ее была такова, что поистине нельзя не видеть справедливого умысла небес в том, что они оградили частицу своего сияния столькими стенами и затворами, ведь, явись она миру, от нее произошло бы больше бед и несчастий, чем крови и слез пролилось по вине буйного и кровожадного нрава ее братьев. В сравнении с ней еще более предосудительным выглядело угрюмое недовольство Лауренсии; но так как не искушенная в житейских делах донья Хуана обладала не по летам острым и проницательным умом, то, читая в мыслях Лауренсии, как в открытой книге, она вскоре догадалась о ее любовных тревогах, а вслед за тем и о том, кто был их причиной.

Глава LVI О том, как донья Хуана, разгадав чувства Лауренсии, пыталась разуверить ее в них

Лауренсия прекрасно знала о соперничестве и вражде между доном Лопе, своим любовником, и семьей Паломеке, но, желая объяснить свои грехи и заблуждения ссылкой на столь серьезную причину, она решила заодно посвятить донью Хуану в свои сердечные дела; однако недобрым светом вспыхнули при звуке этого имени глаза ее подруги, которая, как говорят, подобно своим братьям, вместе с материнским молоком впитала яд злобы и ненависти к дону Лопе; едва услышав о нем, она попыталась разубедить Лауренсию, но тщетно, ибо нежная дама была не менее пристрастна в своих чувствах и, как то обычно случается со всеми одержимыми подобной страстью, хотела, чтобы прочие тоже по достоинству оценили предмет ее влюбленности; поэтому она не только не отступилась от своего, но принялась с еще большим пылом расписывать достоинства возлюбленного, называя его не только самым мужественным и великодушным, но и самым благородным, самым добродетельным, самым галантным, самым ученым и красоты несказанной; наконец, не в силах сдержать поток своих оправданий, встречая каждое возражение все новыми подобными доводами, разве что более мягкими, она сказала;

— И уж если, моя госпожа и повелительница, Лауренсия удостоилась любви такого человека, то скажите, могла ли она перед ней устоять? Разве это не тот, в ком находят опору и помощь павшие, кто тверд и непреклонен с надменными, кто сострадает слабым, кто великодушен и щедр с друзьями, наводит ужас на врагов, кто кроток и мягок с женщинами и учтив и обходителен с мужчинами? И, наконец, разве это не тот, кто, отличаясь среди прочих столькими достоинствами, заслужил имя Безупречного? Итак, если все признают его превосходство, все платят ему любовью и уважением, разве я, существо недостойное и слабое, каковым себя считаю, могла отказать ему в этом или, если бы и хотела, разве смогла бы противиться его уму и справедливости, каковые столь могущественны и беспристрастны, что, готова утверждать, либо полностью отсутствуют в вас, и вы не признаете очевидного, либо, как и у ваших братьев, их окончательно затмили злоба и ненависть?

Такого рода похвал, которые Лауренсия усердно расточала в адрес своего любовника, донья Хуана выслушала столько, что мало-помалу, и сама того не замечая, перестала считать его кровожадным и свирепым убийцей, и не только в уме ее стало складываться совсем иное представление о доне Лопе, но все больше хотелось ей собственными глазами убедиться в своем заблуждении. А посему, решив больше не противоречить, она в то же время вознамерилась помочь нашей даме в ее любовном затруднении; последняя, узнав о подобном намерении, с таким чувством принялась благодарить донью Хуану и выражать ей свою признательность, что та осталась более чем довольна и, вся во власти нового замысла, охваченная любопытством, без дальнейшего промедления и с полного согласия Лауренсии, стала изыскивать способы, при помощи которых можно было бы дать знать дону Лопе о том, где она находится, при этом будучи уверена в том, что отец Лауренсии избрал для нее подобное убежище с единственной целью — скрыть от преследований любовника; а так как в осуществлении ее плана это была лишь первая ступень, которую требовалось преодолеть, то она обдумала все возможные средства, все способы, какие только могло подсказать ей воображение; и наконец, испробовав не один окольный путь, столкнувшись не с одной непреодолимой трудностью и почти отчаявшись, она была вынуждена прибегнуть к некоей хитроумной уловке.