Яков Гордин - Меж рабством и свободой: причины исторической катастрофы

• Название: Меж рабством и свободой: причины исторической катастрофы
• Автор: Яков Гордин
• Издательство: Амфора
• Жанр: Научпоп
• Год: 2015

Известный петербургский писатель-историк приоткрывает завесу над «делом царевича Алексея», которое предшествовало событиям 1730 года, важнейшего периода русской истории, в котором обнаруживаются причины последующих исторических катаклизмов, захлестнувших Россию и разразившихся грандиозной катастрофой революции 1905 года. В это время у России появился шанс — выбрать конституционное правление и отказаться от самодержавия.

12+ (Издание не рекомендуется детям младше 12 лет).

В оформлении лицевой стороны обложки использована картина И. И. Ге «Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе».

---

Указом от 25 октября 1730 года свежесформированное правительство Анны запретило боярским людям, монастырским слугам и крестьянам приобретать недвижимые имения и в городах, и в сельской местности. Еще через несколько месяцев крестьяне лишены были права вступать в подряды и откупа.

Власть подрубала остатки экономических корней простонародного самостояния.

Вместе с тем продолжалась ликвидация и остатков гражданских прав крестьян. Беляев подвел итог предательству власти 1730-1740-х годов по отношению к своему народу:

Страшно за бедняков: их ничто не спасает от неволи, к ним нет доверия, ни пощады, их не спрашивают, будут ли они платить подушную подать, а прямо требуют, чтобы они шли в крепость к тому, кто их примет и обяжется платить подушную подать! Самое рабство они должны считать милостью: им негде и головы приклонить, закон торжественно отрицает их личность и свободу, как будто бы тесна сделалась Русская земля, как будто бы уж так много было рабочих рук, что все промыслы и занятия были разобраны, что вольному человеку и подушных негде заработать — и волей-неволей бедняк из платежа подушных должен был идти в солдаты или искать как милости, чтобы кто-либо взял его к себе в вечное рабство и обязался платить подати[156].

Это было последовательное уничтожение личных прав и абсолютизирование прав государства, стремление гвоздем закона прибить каждого к месту и заставить делать то, что желает система. Так усложняли и возводили все выше и выше Вавилонскую башню государства, убивая душу в конкретном человеке.

С сороковых годов право владеть рабами-единоверцами окончательно стало привилегией дворянства. И большинство дворянства радостно пошло на это, не понимая, какую ужасную участь оно готовит себе в исторической перспективе. "Господам — приятные они или нет, — постой, ужотка покажем".

Указом от 4 декабря 1747 года помещикам дано было право продавать крестьян для отдачи в рекруты.

Указом от 13 декабря 1760 года помещики получили право по своему усмотрению ссылать своих крестьян в Сибирь.

Беляев комментирует: "Таким образом, свободные бедняки, вследствие правил второй ревизии, во избежание от военной службы и ссылки в Сибирь поступившие в крепость к помещикам, из платежа подушной подати, по настоящим указам не избегали ни солдатства, ни ссылки на поселение, только уже не по распоряжению правительства, а по воле помещика. Помещик же с приобретением таких привилегий, получив полную власть над крепостными людьми, торговал ими, как товаром, продавал в рекруты, ежели находил выгодных покупщиков, а платеж подушной подати за проданных разлагал на остальных крестьян: если же какой крепостной в рекруты не годился, того ссылал в Сибирь и получал за него рекрутскую квитанцию, а за детей его деньги, да при том имел право оставить детей у себя…"[157].

В самое либеральное время царствования Екатерины, как мы знаем, помещики получили право своей волей отправлять крепостных не просто в Сибирь на поселение, но — на каторгу, а в августе 1767 года крепостные сделаны были не только бесправными, но и безгласными: "А буде, по обнародованию сего указа, которые люди и крестьяне в должном у помещиков своих послушании не останутся и недозволенные на помещиков своих челобитные, а наипаче в собственные руки императрицы, подавать отважатся; то как челобитчики, так и сочинители сих челобитен наказаны будут кнутом и прямо сошлются в вечную работу в Нерчинск с зачетом их помещикам в рекруты".

И когда сегодняшние наши монархисты и державники толкуют о славном царствовании Екатерины, то не грех бы им, народолюбцам, помнить о том, что делали со своим народом российские государи, и Екатерина в частности, и отчего возникали русские бунты со всей их беспощадностью…

Крестьянская реформа 1861 года, безусловно великая, но запоздалая и воспринятая крестьянством как несправедливая, не сняла — это доказал 1917 год — ненависти мужика к господам и власти, ко всему образованному слою.

Ленин понял народную обиду — и крестьянскую, и рабочую, — но понял ее корыстно, не сочувствуя, но используя в своих политических интересах. Это выявилось немедленно после захвата власти.

Восприятие Ленина как антихриста, даже если перейти с чисто религиозной почвы на почву христианской этики, имело фундаментальный смысл. По раннехристианской традиции, антихрист должен обладать гениальной способностью к мистификации, мимикрии, имитации сочувствия и сострадания. Раннехристианские мыслители считали, что антихрист до своего торжества неразличимо имитирует Христа как носителя справедливости, но только после победы являет свое истинное лицо.

Великий Ефрем Сирин проповедовал об антихристе:

Он примет зрак истинного пастыря, чтобы обмануть стадо… Представится смиренным и кротким, врагом неправды, сокрушителем идолов, великим ценителем благочестия, милостивым покровителем бедных, необычайно прекрасным, кротчайшим, ясным со всеми. И во всем этом под видом благочестия будет обманывать мир, пока не добьется царства". Но как только власть в его руках, "теперь он уже не благочестив, как прежде, не покровитель бедных, а во всем суров, жесток, непостоянен, грозен, неумолим, мрачен, ужасен и отвратителен, бесчестен, горд, преступен и безрассуден…

Единственным гарантом справедливости во взаимоотношениях народа и власти может быть только представительное правление. Земские соборы на Руси далеко не всегда выполняли эту функцию, но развитие тенденций сословного государства в перспективе могло к этому привести.

Петр пресек эту тенденцию. Мечта осталась. Декабристы после победы планировали созвать Собор представителей всех сословий, который решил бы судьбу России. Народовольцы надеялись, что после убийства царя восставший народ заставит ужаснувшуюся власть созвать народный Собор.

В XX веке Дума не заместила в сознании разных слоев идею Собора — Учредительного собрания.

Наших дедов мечта невозможная,
Наших героев жертва острожная,
Наша молитва устами несмелыми,
Наша надежда и воздыхание —
Учредительное Собрание…

Когда Зинаида Гиппиус писала эти строки, то они содержали в себе отнюдь не только поэтическую фигуру.

В марте 1917 года, после свержения самодержавия, в России не было политического проекта популярнее, чем созыв Учредительного собрания.

Явно противостояли этой идее только большевики.

18 марта газета "Социал-демократ" писала: "Последние дни в России, по крайней мере на словах, нет противников Учредительного собрания… Обыватель, крестьянин и порой отсталая рабочая масса полагают, что в один прекрасный день соберется долгожданное Учредительное собрание и устроит порядок на русской земле. Словом, обыватель уподобляется старухе из стихотворения Некрасова, которая, лежа на печи, шепчет: "Вот приедет барин, барин нас рассудит"… Нет! Народовластие не может быть установлено большинством голосов в Учредительном собрании. Надо отказаться от подобных конституционных иллюзий".

Другая радикальная партия — эсеры — в большинстве своем занимала иную позицию. Один из эсеровских лидеров писал: "Для нас Учредительное собрание, созванное на основе всеобщего избирательного права, представлялось тем фокусом, куда сойдутся лучи истинной русской воли, где наконец народ найдет покой, доверив Учредительному собранию свою судьбу, в полном убеждении, что оно сумеет и захочет сделать героическое усилие в области творчества для создания нового правового строя… Мы были уверены, что народ понимает взлелеянную нами ценность, что он понимает великий демократический принцип народовластия, своего суверенитета. Мы верили, что крестьянство и пролетариат как единая сила дадут Учредительному собранию устойчивое положение, помогут ему создать наконец истинную народную, трудовую власть".

Здесь нет ни возможности, ни надобности рассказывать о борьбе за Учредительное собрание, историю подготовки и проведения выборов, о лихорадочных маневрах Ленина, созыва Учредительного собрания, не желавшего и делавшего ставку на "захватное право", но и не смевшего по тактическим соображениям открыто в том признаться.

Нам важен финал. Финал этот был предопределен сущностью власти, как ее представлял себе и реально осуществлял Ленин.

Ричард Пайпс после цитированного уже пассажа, где поражение демократии в Советах сравнивалось с поражением Верховного тайного совета, продолжал:

Тогда, как и теперь, твердого "нет" самодержца оказалось достаточно, чтобы подавить возмущение и положить конец попыткам подчинить правительство внешнему контролю.

Как мы знаем, все это было не совсем так. Но далее Пайпс говорит вещи справедливые и важные, к тому же естественно связанные с той ассоциацией — 1730 и 1917 год, — которую породила у него фундаментальная общность сопоставляемых режимов: