Юрий Янковский - Полвека охоты на тигров

• Название: Полвека охоты на тигров
• Автор: Юрий Янковский
• Издательство: Уссури
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1990
• ISBN: 5-85832-001-5

Книга Юрия Янковского, сына известного приморского предпринимателя и ученого Михаила Янковского, посвящена легендарному зверю дальневосточной тайги — тигру. Автор — отличный охотник и знаток природы, живо и увлекательно рассказывает о своих таежных скитаниях и полной опасностей охоте на тигров.

---

Подошли к барсу и мы. Он оказался крупной самкой. Поделившись впечатлениями и переживаниями, как полагается в таких случаях, я спросил загонщиков, где они пересекли след зверя. Оказалось, он перевалил с вечера в сивер, спустился не дальше 300 шагов и пролежал в лежке, пока его не спугнули, случайно наехав на него, наши спутники. Осмотрев рану, которую я нанес ему накануне, я обнаружил, что ранение было серьезным: пуля попала в переднюю ногу ниже колена, разорвала сухожилия и вырвала мясо до кости. Зализывая рану, барс обнажил наполовину кость и конечно не мог безболезненно ступать на ногу.

Вытащив вчетвером нашу добычу на крутой хребет, мы стали совещаться, как доставить ее домой, так как одному человеку донести было не под силу. Я решил попробовать навьючить барса на спину Ляльки, который был приучен у меня возить коз, а иногда и волков, но здесь запах зверя оказался для него настолько непереносимым, что он долго не хотел подходить близко, страшно храпел и упирался. Пришлось применить старый испытанный способ успокоения — намазать ноздри коня кровью барса, отчего он лишается ощущения обоняния и завязать глаза. Затем тушу барса водворили на спину Ляльки и закрепили. После того, как он прошел некоторое расстояние, повязку сняли, но вскоре же Лялька вновь стал проявлять беспокойство и храпеть — как видно, запах крови из носа стал постепенно испаряться. Пришлось вновь достать из раны кровь и повторить смазывание. До дома было версты четыре, причем каждую версту операция смазывания повторялась. Должен заметить, что, несмотря на частые транспортировки за седлом у Ляльки коз, при вьючении неизбежно приходилось прибегать к смазыванию кровью ноздрей, но, подчиняясь мне при этой процедуре, он стоял смирно и выражал свое волнение всегда лишь сильным храпом, продолжавшимся лишь до того момента, когда я садился на него верхом. Как только он чувствовал, что я на нем, Ляльку оставляли всякие страхи, и он шел спокойно.

На другой день я поехал выяснить, откуда взялся так неожиданно второй барс, и по следам установил, что оба барса, будучи парой, пришли на полуостров вместе и здесь разошлись на охоте. Когда я убил самца, самка, как видно, долго бродила в поисках супруга и забрела на южные склоны гор, более чистые от растительности, чего обычно в нормальных условиях хищники избегают.

Насколько трудно убить барса вообще, это можно судить по тому, что, продолжая постоянно охотится, я следующего барса убил лишь по прошествии десяти лет после вышеописанных событий. Кроме того, я знаю многих охотников, которым за всю их долгую карьеру ни разу не улыбнулось счастье убить барса, несмотря на то, что в течение каждого сезона они натыкались на его следы.

Приключение с медведем

Это произошло давно — в 1920 году, в Приморье, на полуострове Янковского. У меня в именьи под оленей был выгорожен огромный парк, площадью в 5.000 акров земли. Наполовину эта площадь была покрыта густым лесом. Внутри возвышались горы высотой в 760 футов со многими скалами и пересекались глубокими падями с горными ручьями, обычно не замерзавшими в зимнюю стужу. С юго-восточной стороны парк выходил к незамерзающему Японскому морю, а с трех сторон был обнесен оцинкованной проволочной сеткой в 10 футов высотой и длиной в двенадцать верст. Проволочная сеть с обоих концов у моря заканчивалась на неприступных скалах. Вдоль всей ограды, по обе стороны сетки, пересекая хребты, была прорублена просека шириной в 50 саженей, трава на которой скашивалась в лето несколько раз, чтобы охраняющие парк сторожа могли следить за приближающимися к сетке барсами, медведями и главными врагами оленей — браконьерами, война с которыми не прерывалась ни днем, ни ночью. В парке паслись на свободе до трех тысяч оленей, причем стоимость срезанной оленьей головы с пантами оценивалась от 500 до 1000 рублей — суммой по мирному времени крупной. На одну такую голову можно было безбедно существовать целый год. Конечно, для сторожей и для меня, их ближайшего руководителя и вдохновителя, браконьеры, вооруженные прекрасными ружьями, опытные таежники и стрелки, были самыми настойчивыми и опасными противниками, но борьбе с ними я посвящу отдельную главу.

Вдоль сетки, на всех холмах и перевалах, было построено шесть сторожевых блокгаузов. Вдоль всей линии был проведен телефон, непосредственно соединенный с моей квартирой в именьи. Кроме того, четыре сторожевых домика высились на главных высотах среди парка и, таким образом, каждый выстрел, произведенный в любой долине, всегда мог быть кем-то услышан. Скрываться же тому хищнику, который уже под покровом ночи или тумана (а туманы в Приморье длятся иногда неделями) проскользнул внутрь парка незамеченным, было легко, благодаря густой чащи летом, особенно в высоких полутропических папоротниках и травах. На помощь приходили и расселины скал.

Все же барсы и медведи забирались в заповедник редко и каждый такой случай был подлинным событием, ибо сейчас же устраивались охоты, а если позволяли условия, то и облавы с неизменным успехом. Облавы делались обыкновенно в тех случаях, когда в парке обнаружилось присутствие браконьера.

Лето 1920 года было неблагоприятным в отношении урожая лесных фруктов и орехов, как для Приморья, так и для соседней Маньчжурии, и все обитатели тайги в таких случаях, руководимые инстинктом, шли в поисках корма в соседние леса, часто собираясь крупными стадами. Так как я думаю, что не все читатели с этим знакомы, я позволю себе несколько отклониться от темы моего рассказа.

У старожилов Сибири и Приморья, а также и у охотников, есть специальное выражение — ходовой зверь. Так как это выражение в моих рассказах будет часто повторяться, то я его несколько разъясню.

Периодами, в различное время года, известные породы диких зверей и животных собираются огромными стадами и начинают передвигаться из района своего постоянного местопребывания в соседние. Иногда это передвижение бывает стихийным и животные передвигаются на многие сотни верст. Часто они идут в одном направлении малыми табунами, причем общее число переселяющихся зверей и животных достигает многих тысяч голов. Причины такого переселения бывают разные, иногда малообъяснимые, но по большей части они вызваны поисками более обильных кормов. За травоядными тянутся и хищники, и вот, если охотник учтет это обстоятельство, то успех ему всегда обеспечен.

В описываемую осень 1920 гола ходовой медведь шел из Маньчжурии в огромном количестве и, начиная с конца лета, в наш парк забралось несколько «мишек» (обыкновенно барс или медведь не могут перепрыгнуть десятифутовую туго натянутую сетку и по столбам взбираются до ее верха, а затем тем же способом спускаются внутрь ограды). Однако, так как медведю трудно поймать шустрого оленя, а на желуди урожай был плохой, они, пробродив день-другой по парку, уходили восвояси.

В начале октября, когда листья опали и есть в лесу было нечего, один из таких «гостей» под вечер перелез в парк и отправился на разведку. Его заметил один из моих сторожей — Митюков, но выстрелить не успел, так как медведь быстро скрылся в чаще парка. Митюков сообщил о «визитере» мне по телефону. Надо сказать, что Митюков занимал у меня место старшего сторожа не потому, что отличался особой храбростью или лихостью (что непременно требовалось от сторожа при таком деле), но был нам очень предан и служил у нас 33 года, пользуясь полным моим доверием. Он попал к нам с острова Сахалина, где отбывал воинскую повинность, предпочитая жить в лесу и в именье приходил только для того, чтобы запастись продовольствием или помыться в бане. Часто я брал его с собой на охоту. Я подробно остановился на нем потому, что он не раз будет фигурировать в моих повествованиях.

Медведь перешел ограду в Семивершинной пади, через Барсовый распадок, что по прямому пути через горы от усадьбы было верстах в четырех. Время было под вечер, когда мы поседлали лошадей и тронулись через горы. Со мной поехали две мои дочери, мои постоянные спутницы, когда охота продолжалась всего день-два. Старшей, Ивушке, было 13 лет, а Виктория была на год ее моложе. У обоих были прекрасные лошади: у Ивушки — Мальчик с пальчик, полукровный араб, у Виктории — пони, Сорока. Обе лошади были резвы и прекрасно выезжены, и дочери на них неоднократно выигрывали призы на детских скачках, устраиваемых на владивостокском ипподроме. На охоте храбрые «амазонки» не раз мне оказывали большие услуги, когда я бывало, завидев зверя, быстро соскакивал с лошади, бросив ее на их попечение, и уходил, успев только шепнуть, чтобы они меня ждали, а если в срок не вернусь, то искали там-то. Часто, прозябшие и промокшие, или искусанные москитами, но всегда восторженные и с чувством выполненного долга, они находили меня лишь к вечеру. Они бывали ободранными, исцарапанными, голодными, но никогда ни на что не жаловались.