Ира Зима - Гелен Аму. Тайга. Пионерлагерь. Книга первая

• Название: Гелен Аму. Тайга. Пионерлагерь. Книга первая
• Автор: Ира Зима
• Жанр: Детектив
• Год: 2014

Это не просто остросюжетный и захватывающий детектив, интересный читателю любого возраста, это настоящее историческое погружение внутрь времени. Юная героиня, потерявшая всех близких, даже тех, кого не знала при своей жизни наяву, чувствующая связь с погибшими и ушедшими, вступает в смертельное противостояние с убийцей. Она не может обратиться за помощью к друзьям, искренне любящими ее, только она одна сможет найти правду и уничтожить маньяка. Хрупкая шестнадцатилетняя девушка с длинной косой с каждым новым витком увлекательного сюжета, с каждым обрезанной прядью волос становится все более грозным воином, ломает все стереотипы и все преграды. Она бежит по лезвию бритвы, а читатель пребывает в неослабном напряжении на протяжении всего романа. Саша ведет настоящую психологическую войну-расследование, жестокую и бескомпромиссную игру со смертью, намеренно подставляет себя под очередной смертельный удар. Ее убивают, но она выбирается из нескончаемых ловушек снова и снова, каждый раз становясь все сильнее изнутри, ломая свои внутренние преграды, идя к той многосоставной цели, достичь которой она должна, чтобы спасти жизни других и отыскать истину. Еще не ушло время Советского Союза, с его пионерскими лагерями, дефицитом, наивностью или вседозволенностью для власть имущих. Действие происходит в элитном пионерском лагере рядом с закрытым сибирским городом, которых тогда было достаточно много, но о которых мало что было известно даже в то время. Вместе с героями читатель погружается в историю страны, о которой сейчас почти не вспоминают, но от этого события, рассказанные очевидцем во всех деталях, становятся еще более интересными и занимательными. Детские и спортивные лагеря, раскинувшиеся вдоль широкого русла Енисея и Маны, великолепная природа Сибири, знаменитые Красные столбы — место действия. Но кто лишил Сашу семьи и дома тогда, в пятьдесят четвертом? Каким образом таинственные староверы, несшие службу Белой Матери, с их верой в Гелен Аму, связаны с чекистскими зачистками и урановыми рудниками? Что за связь у маленькой Саши, потерявшей в загадочных обстоятельствах и мать, и деда — с его сестрой, ее копией, и теми невинными юными девушками, которые погибали в течение тридцати лет и не были обнаружены? «…Я тащу груз, который мне не по плечу и не по размеру, и я даже не стремлюсь избежать этой не своей кары, только хочу успеть исправить как можно больше, но как такое исправить?»

---

И это состояние порванности, пропасти во мне длится до сих пор от самого начала времен — где я там «началась», оно всегда со мной, и никакие жизни-смерти не исцеляют меня… Но жду ли я, что это прекратится? Кажется нет, я знаю, что «нет», словно это та условность, необходимость, которую непременно нужно пережить, нужно пройти еще чтобы пройти дальше, дальше того места, где мы сейчас, и я плачу своей нажитой веками шкурой за все. Стоит ли это того, и насколько еще меня хватит, если последние лет сто я уже ни в чем не уверена? Истинная жизнь бьется во мне где-то немыслимо далеко, у истоков сознания, а я давно хочу, чтобы она вся была только здесь. Это мой дом, этот мир, Земля — другого места у всех нас нет; мир существует одновременно и «тут», и «там», везде от первого мгновения, мир все еще «не случился», мир все еще «не осуществлен», но осталось всего несколько шагов, последний час перед рассветом… И мне всегда нужен «он», мне нужен «он», а я уже умерла, и меня уже нет, это я чувствую. И как мне его достичь, но только так, по-настоящему? Почему «он» всегда так далеко? Почему все так безысходно однозначно утрачено? Дыра от той неведомой травмы все никак не может зажить, и переходит со мной из жизни в жизнь, и вот вопрос: Валевский может меня исцелить или только убивает? Почему мне так больно именно с ним? И все закончилось: и музыка, и его голос во мне.

Потом началась «дискотека», Кира наверно не смог протиснуться в зал, а я сумела выйти на воздух только вынесенная толпой. Пока выступление не завершилось, двинуться было никуда невозможно. Валевский передал пульт кому-то из своих ребят и сам устремился с Карауловой на выход, я за ними не следила, это они колыхались в чьих-то спинах впереди меня — глаза бы мои их не видели, тогда я осталась бы беспечной и счастливой, а мне положено быть такой перед первым свиданием! Но они торчали прямо передо мной! Только выбрались из тесноты толпы на площадь, Алена, появившаяся неизвестно откуда, игнорируя Караулову, стала перетягивать Ромку в свою сторону, он что-то сказал ей тихо, но никуда идти не захотел, та стала тащить его за майку, а потом резко переключилась и начала толкать со всей дури Караулову как меня накануне. Да, у Алены наблюдается явный кризис! Конечно, Оля не захотела в этом участвовать и быстро ушла в сторону «Спортивного», а Валевский, что и следовало ожидать, послал Савицкую громко и на весь лагерь куда подальше, и вернулся обратно в дискотекой жужжащий зал. Мне подглядывать было не стыдно, таких соглядатаев этой сцены было пол лагеря наших ребят и другая половина из лагерей «нижних», вот так и обстоят дела с моими запредельными мечтами, они остаются запредельными. Караулова если и не звезда сердца Валевского, то точно его… девушка, он ее бережет, вон как Алену публично уделал! И я выбираю реальность, а не утробную боль с отголосками какого-то недоказанного прошлого. Мне нужен Кира! Он подошел ко мне со спины, и, не сговариваясь, минуя площадь, до краев наполненную людьми, мы сразу пошли через футбольное поле короткой дорогой к корпусам хоккеистов.

— Сейчас я тебя познакомлю со всеми! — он держал меня за плечи, пока мы поднимались в холл второго этажа, где размещалась огромная общая гостиная с баром, мини кинотеатром, бильярдом и другими скромными развлечениями советских спортсменов.

— Так меня все знают! — я была в недоумении.

— Как мою подругу не знает никто! Это чтобы Антон не бздел, пора его поставить перед фактом! — мы уже показались всем на глаза под одобрительный смешок.

— А при чем тут Антон? — мы сели на диванчики у окна с видом на стадион.

— Так он уже всех задолбал обещаниями, что женится на тебе! — вот это новости…

— Болтун! Он разговаривать со мной начал неделю назад, а раньше как «пустое место» определял! Игнорируем? — мне вообще неохота говорить про этого Антона на моем свидании.

— Конечно игнорируем, но если вздумает и дальше трепаться, то у меня теперь есть право другу дать затрещину! — Кира перегнулся через барную стойку, включил чайник. — Кофе сейчас сварю. С мороженым?

— Он твой друг?! Конечно с мороженым! — ну все, теперь можно и про Антона говорить, если кофе с мороженым.

— Не совсем конечно, но мы в одной комнате давно. Антон пару лет в краевой команде, но летом по-прежнему ошивается тут и тренируется с нами.

— Ты тоже хочешь попасть в «профессионалку»? — я смотрю через витражи на сереющие сумерками здания-исполины спортлагеря.

— Еще бы, и больше чем Антон; он балуется, а Викуша из «союзной сборной» сюда тренеров ради него затащила, но у меня такое ощущение, что ему вообще это не нужно! — Кира сел рядом и очень близко, а мне хочется отодвинуться, держать дистанцию.

— Так они тебя увидят и сразу возьмут, не только же на Антона приедут смотреть, тут Викушины взятки и влияния не ликвидны!

«Ради одного парня никто бы сюда не поперся; ясно же, что в принципе новых героев для советского хоккея ищут», — подумалось мне.

— Антон — талантище, я все жилы рву, а так не могу! — ничего в хоккее не секу, зато людей иногда спиной вижу…

— Врешь, у тебя очень круто выходит, такая страсть! Я видела! — да Кира как мегагерцовый фонарь светит и не знает этого?

— Да ладно, мне наоборот говорят: «техника блестящая, а страсти нет», а Антон, как только зрителей находит, просто бомбит! Знаешь, я решил, если в этот раз в «отборных» никуда не пройду, то все, спокойно учусь в универе…

— И что делать будешь?

— Так сюда и вернусь, тренером! «Младшую» группу возьму, я уже договорился с Щедриным — он теперь сам всех столичных отговорит меня в «сборную» брать, даже если я им приглянусь! Где он для «малых» такого тренера найдет!?

— Это точно! А я тоже хочу сюда вернуться, когда отучусь, только учиться я поеду в Москву, но вернусь обязательно и все тут перекопаю…

— Что? Перекопаешь? Зачем? — он поставил передо мной кофе в широкой белой кружке с болтающимся внутри белым, пахнущим молоком холодным шариком, и сел рядом, но теперь я могу от него отодвинуться, предлог есть.

— Ну а ты не веришь в эту историю про «Гелен Аму»? Что здесь когда-то город стоял, и что он старше пирамид… — я дотронулась как бы между прочим до «сокровенного», пора выводить на свет сознания все мои мечты, пусть перестанут быть мечтами или умрут из-за нежизнеспособности, неготовности стать реальностью, или пусть станут жизнью, которой я живу.

— Это же россказни у костра… — удивился Кира, но мне не важно, кто во что верит, мне важно говорить и слушать, как резонирует сказанное в том, что уже существует: принимает ли пространство это событие как свою часть, или потенциала для этого еще нет.

— Россказни не россказни, но Егоров дед и есть «старовер», его мать тут родилась, и про «экспедицию» почти все правда, это мой дед тут пропал, — мои скупые слова ложатся за окном невидимым эхом — это правда, давно ушедшая в землю…

— Да ладно! Не может быть… — он разворачивается ко мне лицом, и интимность испаряется совсем.

— Это мой дед был в той «экспедиции» и его сестра-близнец, и еще ребята-аспиранты такие же сумашедшие, а приехали они сюда изучать «культуру», наследники которой говорили на языке «сензар»… Это такой вымерший язык, на нем многие древние «талмуды» написаны, которые никто прочитать не может, мать Егора теперь специалист с мировым именем по этому языку. Вот тебе и россказни. И я буду тем же самым заниматься, сначала докажу что здесь мог быть такой город, такая «культура», а потом приеду и все вскопаю, и найду «Гелен Аму». Ты до сих пор хочешь, чтобы я была твоей девушкой!?

— Ну ты даешь, теперь понимаю, почему ты такая… Вообще от жизни оторвана! Ты действительно такая! — он тряс руками, словно не обо мне говорит, а о летающей тарелке, увиденной воочию, и сейчас решает, верить своим глазам или нет.

— Это я от жизни оторвана? То есть это все не жизнь, а вот всякие мелкие и крупные пакости на почве самообогащения — это значит жизнь? Когда все так успело перепутаться и встать поперек всего человеческого!? Где искать хвост у всего этого дерьма? Ты не ответил на мой вопрос!

И на хрена ему я? Притворяться я не умею; либо берет все, либо мы остаемся приятелями; отрезать кусок от своего мировоззрения, оставив то, что подходит напоказ общепринятому «перевертышу», я не могу. Мне тогда на хрен ничего не надо! Киру я выбрала, потому что чувствую в нем «нездешнюю» зрелость, человеческое здоровье, с уродом даже рядом стоять не могу, у меня от них все птицы внутри дохнут и несет потом падалью; отношения с «таким» даже «несерьезные» закрутить не смогу.

— Что за вопрос? По тебе за версту видно, что ты заморочена явно не бытовыми проблемами, а односложные девушки не мой случай: нужен будет шумовой фон — я лучше отшельником на море поеду. Давай-ка с тобой разберемся: у меня все чисто на личном фронте, а у тебя черт ногу сломит, не знал уже как к тебе подступиться — занята со всех сторон! — он не шутит, смотрит и ждет ответа, а мне булыжники за пазухой тоже не нужны.