Валерий Черепица - История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума: монография

• Название: История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума: монография
• Автор: Валерий Черепица
• Издательство: ГрГУ им Я.Купалы
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 985-417-712-2

В монографии повествуется о шпионско-провокаторской деятельности в лоне пяти разведок человека, чье имя до сих пор еще ни разу не появлялось на страницах печати. Будучи агентом, что называется, второго уровня, он эффективно боролся со всякими проявлениями революционности не только в России, но и в Польше на протяжении почти сорока лет. При всем отрицательном отношении автора книги к Эдуарду Розенбауму как типу, в его повседневной жизни можно найти много интересного и поучительного. Книга написана на основе уникальных архивных документов, впервые вводимых в научный оборот.

---

Утро 8 марта в столице уже традиционно началось для Розенбаума со встречи с Корвин-Пиотровским. Он достаточно подробно доложил ему о событиях в Лодзи, о своих действиях по организации здесь новой разведывательной сети, охарактеризовал Михаила Козакевича и его сотрудников. Полковник доклад и действия доверенного лица одобрил, после чего сообщил, «что на днях к двум с лишним тысячам арестованных в Лодзи добавилось около десяти тысяч арестов, произведенных по спискам лодзинского «исторического» собрания в Ченстохове и Кутно. Дано распоряжение сегодня же приступить к арестам в Люблине и Радоме, а также в Скаржиско и Демблине. Удар по противнику нанесен мощный. Генерал Розвадовский доволен твоей работой и приказал мне сразу же идти к нему с тобой, как только приедешь».

Через несколько минут оба уже сидели в кабинете шефа польской госполиции. В ходе беседы с Розенбаумом генерал расспрашивал его о деталях налаженного им сыска в Лодзи, хотя для всех присутствующих было ясно, что вся эта беседа не что иное как дань форме, протоколу. В конце беседы шеф госполиции сказал доверенному лицу то, что, вероятно, хотел сказать в самом ее начале: «Господин командор, совершенно искренне признаюсь, что я не нахожу слов для выражения вам своей благодарности за содеянное вами в Лодзи и других городах района. Одно обещаю, что о вашем деле я специально доложу маршалу Пилсудскому». Долго пожимая Розенбауму руку, генерал Розвадовский одновременно дал указание Корвин-Пиотровскому выписать для доверенного лица пять тысяч злотых в качестве награды за работу. После этого полковник повел Розенбаума в свой кабинет, выписал на его имя чек, позвонил кассиру и приказал ему принести выписанную сумму прямо в кабинет. Там же награжденный этот чек и подписал. В этом жесте и внимании к своей персоне было что-то, заставившее его быть более уверенным в своих силах и возможностях. Вместе с тем он понимал, что в данный момент он сознательно поддавался обыкновенным человеческим слабостям, но Розенбаум не противился этому.

Перед выходом от Корвин-Пиотровского последний с улыбкой обратился к Розенбауму: «А теперь два дня гуляй, а 10-го утром приходи сюда. Сегодня буду ждать тебя в опере, думаю, мы заслужили хороший ужин. И вот тебе паспарту на все столичные театры». Пропуск на все театральные спектакли (в него полковник вписал кличку агента «Антоний Ружа») Розенбаум взял скорее как свидетельство о росте его агентурного престижа, но не более того, так как театральная Варшава его хорошо знала как известного импрессарио, и хорошие места на всех спектаклях ему были гарантированы.

Утром 10 марта, согласно имевшейся договоренности, Розенбаум был принят полковником в своем кабинете. Эту встречу Корвин-Пиотровский начал с сообщения, что по распоряжению генерала Розвадовского ему как доверенному лицу предоставляется двухмесячный отдых от политразведки, но за это время он должен подобрать себе соответствующий ансамбль, театральную группу для гастролей и разведывательной деятельности в новых районах Польши. При этом полковник предложил доверенному лицу право воспользоваться помощью его бывших сотрудников. Розенбаум сразу же попросил о переводе в помощь ему Кароля Граппа в городе Катовице, Эмилиана Анджеевского в городе Бельско, а Иваницкого во Влоцлавеке. На эти просьбы Корвин-Пиотровский ответил согласием, от себя добавив, что Курнатовича немедленно переведет в Варшаву. Начатый разговор был продолжен за завтраком в казино госполиции. В ходе его полковник стал сетовать на технические трудности, связанные со следствием в отношении арестованных недавно лиц, а также предстоящего над ними суда. Как он заметил, все это дело после окончания следствия будет доложено маршалу Пилсудскому и уже по усмотрению его будет решено, куда передавать все дело — в гражданский или военный суд. Генерал Розвадовский в своем докладе намерен убеждать маршала о передаче виновных в компетенцию особой сессии военного суда.

Затем Корвин-Пиотровский поинтересовался, как Розенбаум намерен провести свой двухмесячный отдых от дел по разведке. И тот ответил, что большую часть этого времени он будет находиться вместе со своей труппой, но если ему как-то и удастся урвать для настоящего отдыха хотя бы две-три недели, то он таковые хотел бы провести…в госпитале или санатории для нервнобольных: «Сейчас, после всего происшедшего, я действительно устал и нравственно, и физически, а потому хотел бы немного ни о чем не думать и ничего не делать. Два года совмещения административно-театральной и разведывательной работы вымотали меня окончательно. В настоящее время мой ансамбль находится в Кельцах и Люблине, куда переехал уже без меня, и я в полном неведении, что там делается…». Полковник вполне сочувственно отнесся к ситуации Розенбаума, но тем не менее для большей убедительности дважды сказал ему, что от обязанностей импрессарио он его не только не освободит, но таковые прямо вменяет ему в обязанности, так как вывеска импрессарио для политразведки столь же нужна, как пища и воздух для всякого живого существа. «Единственное, что в данном случае я могу для тебя сделать, — заметил полковник, — так это устроить в хороший санаторий доктора Сонгайло в Вилянове под Варшавой. Это я тебе обещаю».

После завтрака оба в кабинете Корвин-Пиотровского участвовали в решении дальнейшей участи лодзинских и люблинских агентов. В ходе индивидуального собеседования было решено, что Кароль Грапп переедет в Катовице для работы по специальности в редакцию газеты «Дзенник Гурношленски» («Гурношленский дневник»). Его трудоустройством займется госполиция. Клеменс Курнатович дал свое согласие на переезд в Варшаву, Ян-Адольф Иваницкий на свой перевод во Влоцлавек. Он переводился в разряд штатных агентов, а потому дополнительно в сферу его деятельности по разведке включался и город Плоцк. О месте его новой работы в должности контролера в пароходном обществе «Вистула» с директором данного общества было уже договорено. Эмилиан Анджеевский согласился ехать в Бельско с правом самому приискать там себе работу. До момента трудоустройства ему было назначено дополнительное вознаграждение по 100 злотых в месяц. Он также переводился в штатные агенты. И Анджеевский, и Грапп с удовлетворением восприняли свой перевод опять в подчинение Розенбауму.

В отношении к прибывшему из Люблина Чеславу Чайковскому все оказалось несколько сложнее. Когда Корвин-Пиотровский задал ему вопрос: «Считает ли он возможной свою дальнейшую работу в Люблине, где в ближайшее время начнутся аресты?», то неожиданно для себя получил утвердительный ответ агента. Чайковский совершенно уверенно заявил что он как многолетний председатель конфликтной комиссии продолжает оставаться у люблинских рабочих вне подозрения, а потому он охотно и с пользой для дела будет продолжать начатую среди них работу, и здесь он вполне рассчитывает на успех. С этими доводами Корвин-Пиотровский вполне согласился, подчинив Чайковского непосредственно своему руководству в качестве штатного агента. Иосифу Горжевскому полковник предложил перевод в Варшаву для работы по специальности на электростанции, на что агент также охотно дал свое согласие.

После беседы с агентами Корвин-Пиотровский заговорил с Розенбаумом о его будущей работе в политразведке: «Думаю, дру-же, что после толкового отдыха и лечения ты ведь заскучаешь по привычной работе. А впереди тебя могут ожидать такие города как Катовице, Краков, Познань, Иновроцлав. Да и те, что поменьше, разве менее интересны? Взять, к примеру, соляные шахты Ве-лички. Впрочем, что это я тебе говорю обо всем этом как туристу или импрессарио, ведь ты же — разведчик, и в этом обличье стоишь немало. В предстоящей работе есть немало интересного. В городах Гурного Шленска, кроме рабочего движения, следует обратить внимание на националистические настроения среди тамошних немцев. В Бельскона «Союз еврейских торговцев», в Познани опять-таки те же немцы. Ну а кругом, как это в коммунистическом манифесте, — «бродит призрак коммунизма…». В общем, ты эту работу знаешь и, уверен, любишь. Инструктировать наперед тебя не собираюсь, так как учить ученого, это значит невольно делать из него дурака. Так что в отношении будущей работы тебе предоставляется полная свобода действий».

Воспользовавшись таким дружеским оборотом служебной беседы, Розенбаум не посчитал нужным как-то реагировать на сказанное полковником, а попросил разрешение идти на встречу с Граппом и Анджеевским для обсуждения работы в новом районе страны. В этом поступке доверенного лица Корвин-Пиотровский увидел не только согласие со сказанным, но и желание работать в нужном для разведки направлении. Беседа с агентами — потенциальными сотрудниками проходила в номере гостиницы «Бристоль», заказанном для Розенбаума самим Корвин-Пиотровским. Малость, но такая забота, пускай и небескорыстная, грела душу импрессарио.