Семен Соболев - Исповедь

• Название: Исповедь
• Автор: Семен Соболев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Так мы с ним и беседуем почти всегда. Он вслух, а я про себя. А как же? Он офицер и мой командир, а я сержант и его подчиненный. И на его несправедливость могу показать только фигу в кармане. Однако же на Гвардию нельзя долго обижаться, если знаешь его. Если знаешь, что все эти "твою мать" и "трам тарарам", все это обращено не к тебе даже, а куда-то вокруг, и предназначено всего лишь для прояснения или утверждения высказанной им мысли или распоряжения. По прошествии многих лет, вспоминая фронтовые годы и его Гвардию, я думаю, что я даже любил его, как старшего брата.

Однако небо стало вскоре сереть, движение наше ускорилось, и где-то через час мы въехали в румынское село. Войск в нем наших мы не встретили, связи с ушедшим вперед командиром дивизиона не было, проехав село, мы двинулись дальше. На выезде из него какой-то солдат крикнул:

- Куда вы едете? Впереди немцы.

Однако Гвардия или не расслышал предупреждение, или не обратил на него внимание, но движение продолжалось. Солдатики расчета, однако же, перестали дремать, повернули носы вперед и изучающе обшаривали глазами впереди лежащее поле. Ничего подозрительного не было видно, но в воздухе уже повисло напряжение, и все напружились, готовые ко всему. И не отъехали мы еще и полсотни метров головной машиной от села, как впереди хлопнули выстрелы орудий и с большим недолетом взметнулись разрывы снарядов. Машины резко затормозили и стали разворачиваться веером все враз, чтобы укрыться за строениями села. Мы горохом сыпанули из кузова и с просматриваемой противником улицы рассыпались по обе стороны от дороги, по огородам. Впереди с кличем "Ступницкий, за мной!" с железными коробками из-под немецких мин, в которых он носил документы, мчался писарь Сорокин. Очередной залп немецкой батареи заставил нас попадать на землю, Я свалился рядом с нашим фельдшером, младшим лейтенантом Чудецким, и расхохотался. Тот подозрительно посмотрел на меня (не над ним ли?) и спросил:

- Ты чего? - ситуация была вроде бы не до смеха.

- Посмотри, - говорю, - танк.

И указал на Сорокина, который, не останавливаясь, мчался вперед, разбивая животом слабенький огородный заборчик надвое.

Тем временем машины развернулись, въехали в село и свернули в первый же переулок налево. Обстрел прекратился. Собрались в кучу, огляделись - все целы, никого не ранило, не убило, все машины и орудия невредимы и даже Сорокин ничего не потерял - все обошлось. Это всех развеселило, стали все подтрунивать друг над другом и сделали заключение, что артиллеристы у немцев дрянь.

Выехало на чистое поле с десяток автомашин с кузовами полными людьми, с орудиями на прицепах и всем им под обстрелом удалось развернуться и скрыться в селе без потерь. Ну, какие же это артиллеристы у немцев?!

- Не скажите! - ввязался в солдатский разговор командир взвода связи лейтенант Ковалев. - Если бы не расторопность Сорокина, немцы бы дали нам прикурить. А то сделали три-четыре залпа и замолчали.

- А при чем тут Сорокин? - спросил кто-то, не понимая, о чем идет речь.

- Как при чем?! А вот у нас был случай в начале войны. Отступали мы, и увязался за нами мессер, строчит из пулемета, делает виражи над головой, ну прямо чуть за головы не цепляет, думаем, ну что он к нам привязался? Куда мы, туда и он. Тут один солдатик костромской кричит нашему писарю:

- Ты не то, мать-твою! Чего чернильницу в руках тащишь? Это же он видит, что ты штаб наш. Спрячь ее, так - растак...

Ну, тот чернильницу в кусты сунул, - и мессер отстал от нас. Вот и Сорокин - видели, сколько он заборов сбил, выбегая из-под обстрела? Вот и немцы - видят, что штаба с нами уже нету, а по нам, что им стрелять? Велика ли добыча?

Все понимают, конечно, что это просто очередная солдатская байка, но все смеются. Смеется и Сорокин. Он, конечно, трусоват, но всегда смягчает это тем, что и сам потом над собой смеется вместе со всеми. Поэтому все это проходит короткой легкой шуткой и никто ни на кого не в обиде.

Простояли мы здесь не долго. Видимо где-то наши соседи угрожали немецким тылам, но только что наши батареи встали на огневые позиции, как поступила команда двигаться дальше. Часа в четыре дня мы приближались к очередному населенному пункту. Километрах в полутора до него нас встретил посыльный командира дивизиона и передал приказ гаубичной батарее встать здесь же на закрытой огневой позиции, а пушечным двигаться дальше и на подходе к селу встать на прямую наводку. Я остался с гаубицами и подождал, пока они выбирали место для огневой позиции, нанес батарею на оперативную карту и на трофейном велосипеде покатил вперед догонять своих. Километра через полтора, слева от дороги, вела огонь прямой наводкой наша четвертая батарея. Чуть сзади нее сгруппировались наши штабники.. Впереди, в долине, раскинулось большое село, за которое шел бой.

Непрерывно трещали пулеметы, автоматы, хлопали разрывы гранат и, заглушая все эти звуки, резко хлестали наши пушки. Несколько домов на ближней окраине села горели, но бой уже передвинулся вглубь села.

Низко светило солнце, и косые лучи его четко высвечивали красивую панораму боя. Только я подъехал и передал начштаба карту, как он распорядился, чтобы я ехал в село и занимал помещение для штаба дивизиона. Я вскочил на велосипед и со всей возможной скоростью помчался по дороге к селу. На полпути попал под артналет, который немцы нацеливали на подходы к селу с нашей стороны. Дважды пришлось на полной скорости пикировать с велосипедом в кювет, а потом вскакивать и опять мчаться вперед.

Бой шел уже за центром села. Я наметил большой дом вправо от центра села, под горкой на окраине и вышел встретить своих связистов. Однако прибывшему вместе с ними Гвардии и прочим работникам штаба дивизиона место показалось слишком удаленным от основной магистрали. Гвардия как всегда матюгнулся и зашагал к центру села. Но село уже было набито нашими войсками. Уже давно славяне перестали окапываться где-то в лесу, в поле - все устремлялись в населенные пункты, и ночью почти в каждом дворе кто-то размещался: артиллеристы, минометчики, связисты, штабы, обозы, кухни. Нашли на перекрестке улиц свободный маленький не то фпигелек, не то сторожку, и сбились все там, расположившись на ночь на полу.

До полуночи подтягивались батареи, прокладывалась телефонная связь от батарей к штабу дивизиона и на наблюдательный пункт, готовили данные для стрельбы, передавали на батареи, поджидали своего старшину с кухней, а после полуночи повалились все спать на полу, намаявшись за долгий день, оставив бдить только дежурного телефониста.

С рассветом начался бой. Немцы закрепились за рекой сразу же за селом, видимо ночью получили подкрепление и упорно сопротивлялись. Снаряды немцев рвались почти непрерывно вокруг. То и дело рвалась связь, и связисты один за одним выбегали на линии исправлять порывы. Штаб из-за частого нарушения связи почти отключился от участия в бою. Гвардия, сутулясь, чтобы не задевать потолок, в бессильной злобе шагал от стены к стене мимо телефониста. Я, чтобы не задеть самолюбие начштаба, начинаю осторожно рассуждать о том, что вот, мол, мы готовили данные для стрельбы наших батарей по селу, занятому немцами, по возможному скоплению их, то куда мы их готовили? По центру, по церкви, по перекрестку дорог. Вот так и они. А стоим мы у самого перекрестка, в центре села и больше всего снарядов залетают сюда. Гвардия, конечно, понял намек и тут же остановил мои рассуждения совсем не по печатному. Но тут на очередном его развороте у двери, когда он разворачивался к телефонисту, за дверью грохнул совсем близко снаряд. Дверь вышибло, Гвардия едва успел отскочить от нее, зазвенели стекла в оконце, и курятник наш наполнился дымом. Гвардия изобразил героическую улыбку, стряхнул с себя штукатурку, еще раз обратился к немцам по-русски и скомандовал связистам переносить связь на окраину, но не туда, где я предлагал вечером, а в район наблюдательного пункта.

В течение всего дня шел упорный бой за переправу через речку, за плацдарм на том берегу, а к вечеру нас предупредили о сдаче позиций другой части и выводе нас на отдых и пополнение.

С наступлением темноты нас сняли с фронта, сменив другими частями, и мы стали вытягиваться из села в тыл. Все управление дивизиона почему-то двигалось не с батареями на автотяге, а со своим обозом. Может быть, чтобы не отрываться далеко от своего старшины и кухни.

Впереди кто верхом, кто на телеге ехали наши командиры, а вслед за ними наши обозные повозки с хозяйственным дивизионным скарбом, а вокруг телег шагали мы, солдаты.

Погода установилась хорошая. Было сухо, светила луна своей половиной и шагали мы бодро. Правда, позади был день боя, напряженной работы, все были уставшие и хоть на ходу, но слегка подремывалось, и очень хотелось хоть немного проехать на телеге. Но телеги были груженые, лошадей мы всегда берегли, а поэтому старшина разрешил по одному (кроме ездового) запрыгивать в телеги и по очереди отдыхать. Приглашенные не стали ждать, когда их будут уговаривать. Но ведь солдат - он любопытный, если ляжет, то обязательно пощупает, а что же у него под боком. И нащупали... бочата с вином.