Фазиль Искандер - Сандро из Чегема. Том 2

• Название: Сандро из Чегема. Том 2
• Автор: Фазиль Искандер
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-94117-073-4

«Сандро из Чегема» — главная книга Фазиля Искандера, цикл повестей о всегда выходящем сухим из воды плуте и мудреце дяде Сандро из горного кавказского села, юмористический эпос, сатира, в которой собраны эпизоды разных времен: от предреволюционных до современных, — где ярко и мощно проявился неповторимый талант автора, увлекающего нас на великий многоцветный карнавал жизни, радостный, трагический и прекрасный.

---

Я с нетерпением дожидался конца рабочего дня. Мы встретились, и он в самом деле рассказал удивительную новость. Оказывается, в управлении сельского хозяйства было совершенно секретное совещание по козлотуру, где вынесли решение собрать всех козлотуров и тайно вывезти в один животноводческий совхоз, потому что у них начали гнить копыта.

— Почему тайно? — спросил я.

— Сам знаешь, чтобы население не волновалось. — ответил он. Было совершенно неясно, почему гниение копыт козлотура (или перевозка козлотуров с гниющими копытами) могут вызвать среди населения хотя бы отдельные вспышки недовольства.

Сколько я ни просил его показать текст этого постановления, он наотрез отказался.

— Что ты, — отвечал он, — у нас гектографом отпечатано сто экземпляров… Будем рассылать по колхозам… Гриф: «Сов. секретно».

— Большое постановление? — спросил я, хотя, в сущности, размер постановления не играл никакой роли.

— Нет, — сказал он, — на одну страницу… Если будут тебя зажимать, ссылайся на него, но не сразу ссылайся, а через три-четыре дня…

— Почему? — опять не понял я.

— Успеем разослать, — сказал он, улыбаясь странной улыбкой, — значит, через какой-то колхоз, а не через нас произошла утечка информации…

— А-а, — сказал я.

Как всегда при наших редких встречах, он предложил пойти с ним на охоту в ближайшее воскресенье. Я ответил, что мне сейчас не до охоты.

— Слыхал про моего спаниеля? — спросил он радостно. — Не собака — человек!

Внук Тендела, даже спустившись с гор и став чиновником министерства сельского хозяйства, он не перестал быть внуком Тендела. В сущности, если вдуматься во всю его деятельность, то можно сказать, что все его занятия сводятся к обеспечению условий для настоящей охоты.

Говорят, что он опытный охотник, но мне трудно судить, потому что сам я — никакой, хотя и хаживал с ним на охоту.

Однажды он пригласил меня на голубиную охоту. Дело происходило примерно в конце сентября. На рассвете мы выехали из Мухуса и в Гудаутском районе, оставив машину на дороге, взобрались на вершину живописного холма, покрытого стеблями усыхающей кукурузы и редкими лоснящимися россыпями баклажанов.

Некоторое время мы стояли на вершине холма, и я любовался огромной выпуклостью моря, слегка подрумяненного с востока и еще утопающего в сизой мгле на западе. Я не понимал, почему голуби должны пролетать именно над нами, а потому не верил, что они пролетят.

И все-таки они дважды пролетали. И оба раза я даже не успевал вскинуть ружье, а он успевал и вскинуть ружье, и выстрелить дуплетом, но все-таки убить и он не успевал. Дикие голуби пролетали со скоростью стрижей.

На обратном пути, нисколько не смущаясь неудачей, он наломал десяток початков кукурузы, прибавил к ним примерно столько же увесистых баклажанов и, таким образом заменив охотничью добычу ее вегетарианским вариантом, деловито уложил все это в багажник, и мы поехали назад. По дороге он мне рассказывал о роскоши правительственных охот, куда он допускался в качестве опытного егеря и куда он нередко прихватывал с собой дядю Сандро в качестве другого опытного егеря, хотя, я думаю, дядя Сандро разворачивал способности несколько позже, во время охотничьих пиршеств.

…Одним словом, сколько я его ни уговаривал, он не соглашался не только передать экземпляр постановления, но даже показать его издали отказывался. Конечно, я мог ссылаться на то, что оно существует, но если уж они засекретили, они могут и будут отрицать его существование.

Через день, встретившись с дядей Сандро, я ему пожаловался на то, что внук Тендела не хочет дать мне экземпляр постановления о козлотурах. Мы сидели в конце «Амры» и пили кофе.

— Попробуйте уговорить, — попросил я дядю Сандро.

— А оно тебе очень нужно? — спросил он у меня, делаясь серьезным.

— Могут с работы выгнать, — сказал я и в двух словах изложил ситуацию.

— Попробую, — сказал дядя Сандро, отставляя свою чашечку, — хотя от твоей работы мало нам пользы…

Это был намек на то, что я ему ни с пенсией не помог, ни с получением страховочных денег за дом, ни с другими, более мелкими услугами.

С этим мы расстались. Но не успел дядя Сандро встретиться с внуком Тендела, как тот сам мне позвонил.

— Ты ничего не слышал? — спросил он взволнованно.

— Нет, — сказал я, и почему-то в голове у меня мелькнула безумная мысль, что засекреченные козлотуры сбежали из совхоза и тем самым рассекретили постановление.

— Большего горя со дня смерти дедушки я не знал… — Дребезжал его голос в трубке. (Бедняга Тендел объелся на юбилее своего собственного столетия и отдал Богу душу.) —…Моего спаниеля украли… Я тебя умоляю, найди мне дядю Сандро, он всех в городе знает… Любые деньги… Пусть найдет…

Через два часа, во время обеденного перерыва, я их свел, и дядя Сандро, выслушав его внимательно и указав в мою сторону, сказал:

— Дашь ему документ — найду твою собаку. Не дашь — не буду искать…

— Дядя Сандро, как я могу, — заныл внук Тендела. Но недаром он был представителем охотничьего клана, да и перепелиный сезон был в разгаре.

— Чего ты боишься? — добил его дядя Сандро. — Председатели колхозов давно подтерлись твоей бумагой… А он в случае чего скажет, что в колхозе достал…

— Ладно, — угрюмо согласился внук Тендела, — ищите как можно быстрей… Если похититель вывезет его из города, потом не найдем.

— Если собака в городе — найдем, — сказал дядя Сандро, и мы расстались.

На следующий день он пришел ко мне в редакцию с шевелящейся сумкой «Эр Франс» в руке.

— Все в порядке, — сказал он, — звони этому бездельнику, пока его собака не нагадила мне в сумку.

Платон Самсонович взглянул на шевелящуюся сумку, как бы угадывая связь между ее содержанием и теперь уже далекой, как юность, эпопеей козлотура.

Я позвонил внуку Тендела.

— Жив-здоров? — спросил он. — Заходите в здание и проходите прямо в уборную! — крикнул он по-абхазски и положил трубку.

И вот мы с дядей Сандро, поднявшись по мраморной лестнице, прошли по одному из коридоров. Указав мне на конец коридора, где была расположена уборная, сам он остановился вначале у одного из кабинетов, куда он должен был зайти, как он сказал, по одному дельцу.

— Обменяетесь, зайди за мной, — сказал он, передавая мне трепыхнувшуюся сумку «Эр Франс».

Я пошел по коридору мимо кабинетов, двери которых иногда были обиты кожзаменителями, рядом с которыми обыкновенные двери, покрытые только серой краской, выглядели обделенными сиротами. Как и всякий учрежденческий коридор, этот коридор логически кончался туалетом, куда я и зашел.

Через несколько минут я услышал в коридоре шаги, дверь в уборную распахнулась, но вошел совсем другой человек. От самых дверей, войдя в уборную, он шел к писсуару, екая задницей, как лошадь селезенкой. Грузный и рыхлый, он долго стоял у писсуара, покряхтывая и прислушиваясь к процессам, происходившим в его мочевом пузыре, и время от времени оглядываясь на меня с выражением болезненного прислушивания, словно включая и меня в систему препятствий, затрудняющих ему пользоваться неоспоримым правом на достойное завершение обмена веществ. Каждый раз, когда он так болезненно оглядывался на меня, я слегка прижимал сумку к ноге, показывая тем самым, что я стараюсь как можно меньше влиять на процессы, происходящие в его организме. Мне кажется, во время одной из его оглядок взгляд его на мгновение обратился к сумке, как бы осознавая, что бы это значило, и, не осознав, как бы выразил: «Мне и так трудно, а у него еще в сумке что-то шевелится…»

Не глядя на меня, но в то же время излучая недовольство моей персоной и всем моим видом, он прошел мимо и вышел в коридор.

Через несколько минут снова раздались шаги в коридоре, и, прежде чем я догадался, что это внук Тендела, из сумки раздался тихий радостный взвизг, и сумка затрепыхалась в моей руке. Однако шаги прошли мимо нас, потом затихли. Через несколько минут они, снова зазвучав в коридоре, нерешительно остановились напротив наших дверей.

— Ты здесь? — спросил он.

— Да, — сказал я, и вместе со мной раздался из сумки еще более радостный взвизг, и «Эр Франс», мотнувшись, взлетела в моей руке.

— Быстро выходи! — прошипел он по-абхазски. Я приоткрыл дверь. — Рядом! — прошипел он, и я, почти не осознавая происходящего, очутился в помещении рядом. Это тоже была уборная, но явно победнее: острый запах хлорки, ржавые подтеки дырявых писсуаров, бесхозная струя воды из неисправного крана рукомойника.

Вошел и он.

— Кто-нибудь тебя видел? — спросил он, с тревогой кивнув в сторону предыдущей уборной.

— Нет, — сказал я, чувствуя, что его надо успокоить.

— Я забыл тебя предупредить, — сказал он, уже поглощенный содержанием моей сумки, и поэтому как бы мимоходом пробалтывая свое пояснение, — это уборная для заведующих отделами и членов коллегии… Ах ты, моя золотая! Чувствуешь! — Он протянул руку навстречу качнувшейся к нему взвизгивающей сумке, но тут я напомнил: