Кумаран Велупиллаи - Люди зеленого царства

• Название: Люди зеленого царства
• Автор: Кумаран Велупиллаи
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1984

Книга очерков и новелл известного журналиста и писателя Шри Ланки посвящена жизни индийских тамилов — основной рабочей силы на чайных плантациях страны. Подробно описаны своеобразные обычаи и быт рабочих, их культурные традиции и мировоззрение.

---

Однажды у него гостили дочь с мужем. «Если они останутся еще на два дня, — думал он, — семейный бюджет затрещит по швам». Поэтому он решил привлечь и зятя на воскресную работу по упомянутому выше контракту — «только посмотришь, как там».

Он начал заострять мотыги для прополки. Клал их острием на большой кусок железа и точно рассчитанными движениями отбивал края молотком. При этом его мысли вертелись все время вокруг листьев бетеля в небольшой жестяной коробочке. Прошлым вечером он сжевал только один листик. Оставшиеся двенадцать теперь сжуют, наверное, жена, дочь и зять. Вспомнил и о единственной сигаре, оставшейся от пачки, которую он купил месяц назад. Он берег ее на крайний случай, она могла понадобиться в трудную минуту.

Подошло время идти на плантацию. С подобающим зятю почтением он позвал: «Брат, пойдем поработаем в поле».

Зять согласился, вместе с ними решила идти и дочь. К концу дня Найнаппен пришел в хорошее настроение. В конце концов, почему бы его родственникам и не помочь ему? И что значат какие-то там листики бетеля?

Пообедали они в 6 часов вечера, чтобы сэкономить на ужине. Найнаппен заметил, что сушеная рыба была порезана на неравные куски. «Неэкономно», — подумал он. И по-своему дал понять это жене:

— Слушай, жена, куски рыбы такие большие, что и в рот трудно положить.

Дочь лучше знала отца:

— Мама, разве ты не знаешь, что у отца плохие зубы? Большие куски рыбы положи зятю.

Найнаппен философски размышлял: «Когда чего-нибудь слишком много — тоже нехорошо».

В прошлом месяце, когда Найнаппен покупал продукты, он, выбирая сушеную рыбу, рассматривал ее на свет, прикидывая вес и толщину. Уже тогда он рассчитал, сколько из нее выйдет кусков. Ее хватит на месяц, решил он.

Так кусочками сушеной рыбы Найнаппен измерял время своей жизни и скопил несколько тысяч. У него и в мыслях не было, что таким образом он обворовывает себя и свою жену. Найнаппен принимал все меры предосторожности, чтобы оградить себя от случайностей, которые могли бы отнять у него сбережения. Он ни с кем не водил компании, не ходил на поклонение к святым местам, никогда не ел и не пил у родственников.

На шестидесятом году управление плантации уволило его с работы по возрасту и сообщило, что пенсию он получит уже в порту перед отправкой на родину.

Найнаппен собрал свои пожитки в старенький сундучок и отправился в путь. Никто не провожал его до железнодорожной станции, чтобы пожелать доброго пути. Найнаппен был грустен, жена плакала. И некому было успокоить ее или разделить его печаль. Ведь они прожили в этом бараке на плантации сорок лет, почти всю жизнь. И отъезд стал невыносимым испытанием.

Как-то вечером месяц спустя сюда прибежала с соседней плантации заплаканная дочь. Ударяя себя в грудь, она билась головой о закрытую дверь пустого дома и причитала:

Какие же громы и молнии разрушили этот дом, о мой отец!
Скажи мне хотя бы одно слово, отец,
В этом покинутом доме…

Да, Найнаппен так и умер там на побережье, вдали от плантации, где он провел всю жизнь.

Новое оружие

Он наказал себя и таким образом отомстил обществу за несправедливость, которую оно причинило ему и его товарищам. Методы, которые он применил, имели что-то от морализирования и мученичества, так что могли попасть в заголовки на первых полосах газет или привлечь большие толпы народа к месту происшествия.

Из-за недоброкачественной пищи в тюрьме он объявлял голодовку и таким образом демонстрировал внешнему миру, что борется с антиобщественными явлениями. Если ему недоплачивали за работу, он забирался на верхушку дерева и отказывался спуститься вниз до тех пор, пока сам премьер-министр не явится сюда и не пообещает уладить дело. Если он не был уверен, что чья-то рука или сердце смогут загладить его обиду, то с письмом в кармане он отправлялся на крышу самого высокого здания, бросался оттуда и разбивался насмерть, обличая таким образом испорченность нравов.

Эти формы борьбы мог применять только городской житель. Но его двойник на плантации использовал более тонкое и эффективное оружие.

Рамиа был избранным вождем рабочих на плантации Мидлтон. В его обязанности входило думать об их благополучии и добиваться улучшения жизни. Он хорошо понимал свой долг и стремился сделать все, чтобы покончить со «старым» и ввести «новое».

Время от времени он сообщал управляющему о «самых неотложных нуждах рабочих». Управляющий не принимал срочных мер, как ожидалось. Тогда Рамиа передавал дело в районное отделение своего профсоюза. Там он тоже сталкивался с неприятными отсрочками из-за бумажной волокиты.

Тем временем молодой щеголь с плантации захотел разрешить спор путем прямых действий, что привело к «подозрению в нападении» на канакапилле. Имена полдюжины молодых людей, просто первых попавшихся, были сообщены полиции пострадавшим. Несчастные парни были взяты под стражу, на них завели дело, а потом выпустили под залог. Им было предъявлено обвинение в «угрозах, нападении на человека и незаконных сборищах», а управляющий уволил их с работы еще до решения суда.

По мнению Рамиа, двойное наказание за один и тот же проступок — большая несправедливость. Именно тогда он и решил привлечь внимание к «несправедливости», существующей на плантации. После серьезных размышлений, не уведомив свой комитет и даже не сказав ничего жене, он отказался от услуг плантационного цирюльника.

Первые три недели прошли незамеченными. На четвертую выросла борода. С ее появлением Рамиа стал вести себя иначе. Он никогда не просил поесть, а ел лишь тогда, когда ему предлагали. Он больше не грубил жене, не ласкал детей. В доме, где он жил, на участке, где работал, и в храме, где он проводил собрания, Рамиа имел вид мученика. А его борода росла подобно грозовой туче.

Люди на плантациях заметили это и стали говорить о его бороде. Жена и дети Рамиа начали относиться к нему с невероятной почтительностью. А обстановка в доме стала напряженной.

— Наш профсоюзный деятель не сбреет бороду до тех пор, пока мы не добьемся справедливости, — говорили молодые люди, которых уволили с работы.

Эти новости дошли, наконец, до ушей управляющего.

Однажды в рабочий день, когда Рамиа зашел в контору плантации, управляющий хмуро спросил:

— Итак, Рамиа, ты хочешь со мной вести борьбу?

— Нет, айя. Как я могу бороться с дораи?

— Тогда почему ты отращиваешь бороду?

Наступило тягостное молчание.

— Очень хорошо, — сказал дораи, — ты можешь выступить против меня. Мне наплевать на твою бороду. С сегодняшнего дня я не буду глядеть на твое лицо.

Управляющий с грохотом захлопнул окно конторы, так что разговор окончился. Рамиа пошел домой в приподнятом настроении.

Слух об этом происшествии распространился, как лесной пожар. Молодые сборщицы чайного листа оживленно обменивались мнениями о бороде Рамиа. А если поблизости проходила его жена, они замолкали и сочувственно смотрели ей вслед. Однако дети на плантации, как и везде, относились равнодушно к заслуженным людям. Когда проходил Рамиа, они кричали: «Птичье гнездо! Птичье гнездо!»

Дело в суде затягивалось, отрастала и борода Рамиа. Тем временем заместитель начальника департамента труда созвал совещание, чтобы изучить возможности разрешения конфликта. Он заметил у Рамиа бороду и спросил у представителя профсоюза:

— Что, рабочим еще нравятся бороды?

— Сэр, — ответил юрист плантационной компании, — это вызов моему клиенту. Этот человек объявил всем на плантации, что не сбреет бороду до тех пор, пока не выиграет дело.

— А если он не выиграет дело? — прервал заместитель начальника департамента труда.

— В том-то и загвоздка, сэр, — сказал представитель профсоюза. — Это не вызов, это моральный протест. Независимо от того, будет выиграно дело или нет, в конце концов он все равно сбреет бороду.

— А, понятно. Это называется «оказывать моральное давление».

— Но это раздражает, сэр, — добавил юрист.

— Раздражает? Вы хотите сказать, что рабочий не имеет права носить бороду?

Когда Рамиа зашел к управляющему, тот захлопнул окно перед самым его носом.

— Что мы можем сделать, сэр? Вся плантация знает, что этот хитрец отращивает бороду, чтобы досадить нам, — сказал юрист. — Скверное оружие!

— Нет, сэр, — возразил представитель профсоюза. — Наши друзья здесь не придают этому большого значения, хотя такая форма протеста привлекает внимание к скверным делам, которые творятся на плантации.

— Вы можете доказать это? — загремел управляющий.

— Конечно. Поэтому мы здесь.

— Чего же вы ждали все это время?

— Мы не ждали. Когда Рамиа пришел к вам в контору…

— Рамиа пришел в контору, чтобы продемонстрировать свою бороду, — сказал юрист.