Ольга Володарская - Мемуары мертвого незнакомца

• Название: Мемуары мертвого незнакомца
• Автор: Ольга Володарская
• Жанр: Детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-77078-6

У этих детей было так мало общего… Маша — дочка большого человека, умница, будущая актриса. Давид — дворовая шпана из неблагополучной семьи. Но ничто, казалось, не сможет их разлучить… Пока в их отношения не вмешался Зураб, старший брат Давида. В итоге — три разбитых сердца. Три поломанных судьбы… Спустя двадцать лет эти трое снова встретились. Город детства позвал Машу и Давида, где по-прежнему жил Зураб. Вернулся туда и их младший брат Гиоргий, пропавший в двенадцать лет. Милый мальчик по кличке Одуванчик, защитник бездомных собак и птиц-подранков. Никто не знал, где он провел все эти годы, чем занимался. А он не мог ничего рассказать, страдая от амнезии… Одуванчика застрелили из снайперской винтовки спустя пару дней. И те, кого судьба разлучила много лет назад, объединились, чтобы узнать, кто и почему это сделал…

---

Они худо-бедно справлялись. Но вскоре их семью постигла еще одна утрата… Пропал Гио.

Без вести!

Его искала и милиция, и Дато, пользуясь своими связями, но…

На след брата никому выйти не удалось.

Одуванчика как будто унесло ветром…

Тетя Карине тоже исчезла из их жизни. После того как погибла ее единственная дочь, женщина впала в депрессию и отдалилась от чужих сыновей… Что они ей, когда своя кровь и плоть лежит в земле?

Дато и Зура держались друг за друга какое-то время, но и их судьба развела. Старший Ристави остался в Тбилиси, Дато уехал в Москву.

…С тех пор прошло двадцать лет, и за это время братья ни разу не виделись.

Глава 3

Вот и знакомый двор. Точно такой же, как раньше, ни капли не изменился. Те же балкончики, веревки с бельем, крутые деревянные ступени, по которым ночью подниматься крайне рискованно, потому что света во дворе как не было, так и нет. Рассматривая его сейчас, поздним вечером, Давид подсвечивал себе фонариком на телефоне.

«Интересно, кто из старых жильцов до сих пор здесь живет? — подумалось ему. — Наверное, те, кто не умер, поразъехались, и теперь двор населяют люди, которых я не знаю?»

Но тут взгляд его упал на балкон прямо над аркой. На нем стояла ножная швейная машинка «Зингер». Он очень хорошо ее помнил. А еще лучше — хозяйку машинки тетю Розу. Их двор был многонациональным, как и весь Тбилиси. В нем жили и русские, и грузины, и армяне, и евреи. Тетя Роза относилась к последним. Называла себя представителем Богом избранного народа, но ни разу не посетила синагогу, находящуюся всего в десяти минутах ходьбы от их дома. Больше всего времени она проводила на своем балконе за машинкой. Строчила на ней с утра до вечера, болтая с соседями, ругая дворовую детвору, сплетничая с продавцами мацони, приносящими во двор новости со всех близлежащих улиц. Свой «Зингер» тетя Роза никогда не убирала с балкона. Зимой закрывала колпаком и укутывала полиэтиленом. А по весне, распаковав, протирала, смазывала, собственноручно отлаживала. Тетя Роза ухаживала за машинкой с таким трепетом, как некоторые за домашними животными. Сейчас «Зингер» стоял на балконе расчехленный. Значит, тетя Роза до сих пор живет в доме и все еще дееспособна. А ведь ей, по его подсчетам, лет девяносто.

Давид сделал несколько шагов по направлению к лестнице, что вела в правое крыло здания. Последний раз он ступал на нее двадцать лет назад. Тогда он спускался, покидая родной дом. А теперь поднимался, чтобы туда попасть…

Если ему, конечно, откроют!

Дато ждал сюрприз. Дверь оказалась новой, железной, вполне современной, а не такой, как раньше, деревянной, с намалеванным краской номером и ручкой, сделанной из согнутого гигантского гвоздя. Давид остановился возле нее и прислушался. Тихо. И окна темные. Наверняка никого нет. Потому что тот, кто по предположению Дато обитал в квартире, был совой и не мог спать в столь ранний час. Он ложился в два, три утра, а сейчас нет еще и полуночи.

И все же Давид постучал. Именно постучал, а не позвонил. Та-та-та-та, так он всегда колотил в дверь, будучи ребенком.

Вдруг из квартиры донесся грохот. Значит, в ней кто-то есть!

Через секунду дверь распахнулась, и Дато увидел на пороге своего старшего брата. Он тер локоть и морщился от боли.

— С испугу ударился о стену, — сообщил Зура. — Задремал только, а тут стук!

— Привет, брат.

— Здравствуй.

— Можно войти?

Зура кивнул и посторонился.

Вот так обыденно встретились братья после долгой разлуки.

Зураб запер дверь, подошел к настольной лампе и зажег свет. Дато смог рассмотреть обстановку комнаты (дверь во вторую была закрыта). Она тоже почти не претерпела изменений с тех пор, когда он был здесь в последний раз. Мебель та же и на прежних местах. Только телевизор на тумбе другой, да вместо допотопного радиоприемника на подоконнике стоит раскрытый, но «спящий» ноутбук.

— Присаживайся, — сказал Зура и указал на стул. — Я сейчас…

Он вышел на балкон и вернулся с бутылкой и парой яблок. Молча достал с полки стаканы и разлил по ним спиртное. В нос Давиду ударил запах домашней чачи.

— За встречу! — поднял стакан Зура и, не чокнувшись с братом, выпил. Дато последовал его примеру. — Закуси! — Он протянул ему яблоко. Давид схватил его и вгрызся зубами в сочную мякоть. Давно он не пил таких крепких напитков — в чаче было не меньше шестидесяти градусов.

— Как дела? — спросил он.

Зураб пожал плечами. Затем проговорил:

— А ты изменился.

— Ты тоже…

Давид помнил старшего брата худощавым, хоть и ширококостным, с растрепанными волосами русого цвета и светлым мечтательным взглядом. Теперь Зураб стал мужчиной с мощными сутулыми плечами и округлым животом, натянувшим трикотаж майки. На голове короткий седой ежик. Залысины. Глаза тоже изменились. Стали свинцовыми: потемнели и утратили блеск. Когда Зура смотрел из-под сросшихся бровей, взгляд его казался не угрюмым, как когда-то, а враждебным.

— Я постарел, знаю, — буркнул Зура и плеснул в стаканы еще чачи.

— Да я не об этом…

Хотя брат прав, он постарел. Густая седина, глубокие морщины добавляли ему пять, семь, а то и десять лет, и Зура выглядел не на свои сорок два, а на пятьдесят.

— А ты все как мальчишка, — хмыкнул он. — Да красивый такой… Что с носом сделал?

— Сломал, пришлось оперировать.

— Кольца на пальце не вижу. Не женат?

— Нет. А ты?

— Смеешься? — криво усмехнулся Зура. — Кому я нужен? — Он поднял стакан и поднес ко рту, но Давид остановил его:

— Постой, а тост?

— На хрен! — по-русски рыкнул брат и опрокинул в себя чачу.

Дато сделал небольшой глоток и отставил стакан. Пить он больше не хотел. И так за сегодняшний день влил в себя дикое количество алкоголя, да еще и разного намешал. Завтра голова будет чугунной.

— Как ты живешь, брат? — спросил Давид.

— Нормально.

— Все пишешь?

— Нет.

— Даже для себя?

— Тем более для себя. На продажу я бы написал. Да никому это не нужно.

— Чем же на жизнь зарабатываешь?

— Грузчик я.

Так вот откуда литые мышцы! Раньше-то Зура тяжелее кисти ничего в руках не держал.

— Много пьешь? — полюбопытствовал Давид. Живот у Зураба был характерный. Такие обычно не у обжор вырастают, а у любителей алкоголя. Особенно пива.

— Не так чтобы очень… Как все!

— С каких пор тебя стало это устраивать?

— Что именно?

— Быть таким, как все.

Он не ответил, вместо этого выпил.

— Надеюсь, ты не хочешь здесь переночевать? — спросил Зура после.

— Нет. Я остановился в отеле.

— В пятизвездочном, конечно.

— Нет, в четырех…

Давил встал, подошел к дивану, над которым висела картина. Море, горы и парусник, плывущий по лунной дорожке и готовый с ней слиться. Сунув руки в карманы, Дато стал всматриваться в морской пейзаж. В детстве он мог подолгу этим заниматься. А все потому, что постепенно картина оживала. Кораблик начинал скользить по волнам, растворяясь в лунном свете, и скрывался за горизонтом или… взмывал в небо?

Сейчас волшебства не произошло. Воображения взрослого не хватило для этого. Но Давид отметил про себя, что пейзаж все равно ему нравится. Хорошо написан.

— Больше не рисуешь? — бросил он через плечо.

— Нет.

— Зря. У тебя талант. Мог бы продавать картины на улице. Я видел: на площади Свободы сидят художники со своими работами. Помнишь, я толкал там твои пейзажи? Только тогда площадь носила имя Ленина. Но меня гоняли менты. Теперь же все официально, насколько я понимаю…

Зура молчал, и Дато обернулся, чтобы посмотреть ему в лицо. Но тот стоял спиной к нему. Давид решил, что снова пьет. Зураб стоял у стола, оперевшись на руки. Голова опущена на грудь. Плечи подрагивают…

Плачет?

— Брат! — окликнул его Дато. — Что с тобой?

Зураб обернулся. Глаза сухие, рот искривлен…

Он смеялся!

— Ты ничего не понимаешь, да? — заговорил он. — Как мы тут жили все это время и как сейчас живем? Свалился со своей радужной планеты в скафандре, сшитом из лепестков-лейблов, и думаешь, ах, как тут здорово! А тут не здорово, инопланетянин! Здесь под зеленой травой выжженная войной земля, за красивыми фасадами — руины, за улыбками людей боль…

— Все же зря ты перестал писать, — спокойно заметил Дато. — Скафандр из лепестков-лейблов — сильно сказано. Опять же твоя любимая тематика — фантастическая. Ты остаешься верен любимому жанру. Только об одном забыл, брат, ты тоже мог улететь с этой планеты на другую. И сделать ее радужной. У тебя было больше шансов, чем у меня.

— Зачем ты приехал?

— Соскучился по родному городу…

— Не в Тбилиси — сюда! — грубо перебил его брат.

— Ты не дал мне договорить, — поморщился Дато. — Я соскучился по родному городу, улице, дому, двору, квартире. По прошлому своему… — И добавил с запинкой: — Частью которого являешься ты…