Измайлов Андрей - Время ненавидеть

• Название: Время ненавидеть
• Автор: Измайлов Андрей
• Издательство: Текс
• Жанр: Триллер
• Год: 1994
• ISBN: 5-7462-0012-3

---

– Пацанам своим говорю: стоять! Вышел навстречу один, поднял кирпич (зал на реконструкции, добра этого вокруг хоть пруд пруди), разбил пополам и доходчиво объяснил: людей не калечить – расписку давал, но вот в какую черепаху мы с пацанами сейчас изуродуем замечательный автомобиль «ГАЗ-24» – на то стоит поглядеть, приглашаю.

– Сразу поняли, приглашения не приняли, влезли обратно и уехали. Мясо бровью не повел, правила есть правила, проигравший выбывает. Пока выбыл. Там посмотрим…

– Но это все к слову, что-то я разговорился, извини, Лешик. Хотя тебе, я вижу, интересно.

Опять поймал! Только я созрела состроить снисходительное внимание: распускай хвост, распускай, на то и мужик, пусть и безупречный Мыльников. Но поймал! Искру поймал, которая у меня мелькнула, мысль, можно сказать, очевидную – ту, что я заторопилась скоренько скрыть под снисходительным вниманием. Опередил!

Красилин не умеет распускать хвост. То есть он только и делает, что распускает – а он, хвост, бумажный. Чтобы подурачиться разок – годится, а чтобы изо дня в день – кого угодно дос-та-нет! Опять же оборачивать свое поражение в победу – хорошо однажды, но если превращать в систему – беги-убегай! («О, я такой зануда! Еще в институте, если два преподавателя замечали меня в конце коридора, то моментально расходились в разные стороны. А я еще долго шел ЗА КАЖДЫМ ИЗ НИХ». Да, смешно.

Особенно в пору суицидентной влюбленности. «О, я такой зануда! Шеф спрашивает…», «О, я такой зануда! Стою было за квасом…», «О, я такой зану…»). Мамочки-мамочки-мамочки! Какая же ты зану-у-уда!!! И хвост бумажный давно истрепался, размок, черт-те во что превратился, а ты все веером пытаешься, веером!

У Вики хвост натуральный – не чтобы покрасоваться, а функциональный. Если же кто-то (я!) воспринял на минуточку его в качестве роскошного бесплатного приложения, то тут же шлеп хвостом лениво:

– … Хотя тебе, я вижу, интересно.

Проница-ательный! Еще бы не интересно! Может, в самый раз то, что мне нужно: не капитан милиции, но черный пояс. У-шу! Шу-шу-шу.

Ведь вот же! Так и есть! Сразу поняла – не просто телефонный звонок, ИХ звонок!

Мне давно не звонит никто. Междугородка разве – мать полпенсии угрохает на очередное: «ты не так живешь, надо жить не так, как ты живешь!». Или придурок Красилин из Чухонии с неизбывными сюрпризами «перезвони, а то валюта кончается!». Еще Петюня, но он днем звонит из лаборатории (домашнего телефона нет, а был бы – жена его, лошадища, вусмерть уделала бы его копытами, звякни он при ней). И не день уже, а вечер. И глубокий вечер. Засиде-елись.

Досиде-елись!

– Здравствуйте, Галина Андреевна! Вы ведь здравствуете? Пока! Нет?

– Здравствую!!! – скандально-базарно пру напролом с перепугу. – А вам сейчас не поздоровится! Я сейчас мужа позову! Он вас изуродует, как бог черепаху! У него черный пояс! – И, наплевав на идиотическую ситуацию, в которую я ставлю одноклассника, зажимаю трубке ухо и в голос умоляю:

– Ви-ика! Умоляю! Я тебя просто умоляю!

Ему ничего не остается – возникает из кухни, перенимает у меня трубку, презрительно встряхивает, как градусником, слушает внушительно:

– Слушаю!

Лучше бы ему не слушать. Мне – тем более. Но я слушаю, слушаю (у меня очень громкий телефон, к сожалению).

Мы слышим:

– Ты, ка-аз-зел в клеточку! Подонат вонючий! Будешь приставать к замужней женщине, пестик обломаю! Понял, хлебарь вшивый?! Монтировкой по тыкве и кайки!.. А Галине Андреевне – наилучшие наши пожелания и доброго здоровьица. И мужу ее, Вадим Василичу!

И все. Гудки. Жуть с ружьем!

Вика… что тут говорить! Плеснули помоями из проходящего поезда, попали в лицо, дальше просвистели – а ты на платформе хоть на нет изойди.

Но Вика и тут победитель. Конечно, можно НЕ ЗАМЕТИТЬ, но потом все равно придется отвернуться и вытираться.

А я ему еще и помогаю фальшиво:

– Что тебе сказали? А? Что сказали?

Вика не исходит на нет и возможность НЕ ЗАМЕТИТЬ тоже опускает. Пусть будет. Потому что плеснувший помоями мимо просвистел, зато тот, кто поставил на платформу и посулил «гляди, сейчас интересно бу-удет!» – он вот он. Она. Я. Навсегда проигравшая и сдавшаяся на милость.

– Я боюсь! – причитаю я. – Викушка, прости поганку, но я очень-очень боюсь!

И вываливаю ему свои страхи, всю подноготную без всяких ухищрений и претензий на якобы праздную светскость.

Что подошли на «Удельной» к моему лотку. И что потребовали. И что готова была отдать не только процент, а все! И потому вдруг ляпнула: гуляйте, мальчики! А на следующий день, то есть вечер, они меня нашли в «Неве» и…

– Вика, ты поможешь, а? Можно ведь, наверное, через ваш кооператив… Деньги у меня есть. Я бы оплатила… Но чтобы ИХ не было… Чтобы ОНИ ко мне не приставали никогда больше! А, Вика?

– В ресторане были другие. Не те, что требовали у тебя процент с выручки… – он говорит размеренно и сухо, будто прогноз погоды сообщает по радио.

– Да-да! Я понимаю! Их много! Они и там и тут! Но я могу, я в состоянии, у меня есть… И двух из твоего кооператива… И трех… троих… ну это… н-н… нанять…

Вика смотрит с интересом. С плохим интересом. То есть не с тем, который мне нужен, а таким: экая, мол, забавная штукенция!

– Ресторанная шушера не имеет отношения к… он похлопывает по телефону. – Двести рублей не деньги для… – он снова похлопывает телефон. – У каждого своя поляна. Ты их свела воедино автоматически. Потому, что и те, и те требовали дань. Но у них разные поляны. Уж поверь моему опыту и учти на будущее.

Я верю! Я учитываю! Я не желаю такого будущего! Я готова заплатить за двоих, за троих, даже если сутенеры из «Невы» отпадают и остаются только рэкетиры на моей «Удельной»! Готова хоть сейчас! За двоих, за троих! Вдвое, втрое! Только бы Вика взялся, только бы он переговорил со своими в «Главное – здоровье»!

Они ведь могут, умеют! Что им стоит защитить слабую женщину! Чего бы ни стоило – заплачу! Заплачу, но заплачу! Ты ведь возьмешься, а, Вика?

– А, Вика?

– Нет… – и глядит все с тем же каким-то чуть ли не сожалеющим интересом.

– По… почему-у-у?! – вой волчицы у меня получается. – Почему-у-у?!!

– Куда же ты сунулся, Лешик, куда же ты сунулся… – приговаривает Мыльников и гладит по щеке, гладит, гладит. – Как ты еще год умудрилась продержаться!.. Куда же ты, Лешик, сунулся…

И я уже не спрашиваю «а куда, объясни?». Я чувствую: сунулась! В каждой игре свои правила. Я их нарушила. Почти год продержалась благодаря тому, скорее всего, что просто не знала правил и не соблюдала. Несоблюдение – не есть нарушение. Нарушение – когда знаешь и делаешь вопреки. Сделала! «Гуляйте, мальчики!».

Мальчики погуляют. Ой, погуляют! И телефон мой они уже разузнали, и Красилина по имени-отчеству выяснили (я сама думать забыла, что он Вадим Васильевич!), и адрес мой им известен, теперь уже точно известен, если номер телефона знают. И… придут.

Вика делает движение, и я постыдно вцепляюсь в него и заклинаю бабьи:

– Миленький, не уходи! Викушка, только не уходи, пожалуйста! Останься, родненький!

– Здесь я, здесь. Никуда не ухожу, Лешик… Но!.. Это сильнее меня!

Отлучается. Недалеко и ненадолго. Только журчит.

***

Мы слишком долго были с Мыльниковым в дружески-приятельских отношениях для того, чтобы вдруг угореть. Для того, чтобы нас вдруг кинуло друг к другу. Для того, чтобы внезапно произошло, ПРОИЗОШЛО. Ничего и не… Во всяком случае для меня. Да и для него тоже – вот что обидно! За него обидно. И… за себя.

Не ночь была, а сплошное выматывание нервов! Сначала по инерции поскулила у него под мышкой, поплакалась в жилетку в самом что ни на есть прямом смысле.

А Мыльников все оглаживал и оглаживал: утешающе-дружески, дружески-ласково, ласково-настойчиво, настойчиво-требовательно, требовательно-нетерпеливо:

– Успокойся, Лешик. Все хорошо. Я с тобой. Успокойся, успокойся, успокойся, успокойся…

А я успокоилась! Я спокойна! Спокойна, как ведро воды! Моментально все иллюзии испарились, стоило мне услышать два мягких стука, пустых и легких, упало что-то. Вечный друг, платонический приятель, одноклассник Мыльников (не спугнуть бы) сбросил с себя туфли…

Он у нас умница! Он знает: мир так устроен!

Защиты тебе, Красилина, захотелось? И получай! Ой, кто бы защитил! Кто хотя бы не нападал! Ой, обидно за Мыльникова, очень обидно! Не только не перестала видеть, но и постоянно сомневаться в истолковании увиденного причин не нашла. Спокойствие наступило трезвое и безразличное, лишь только обувь с Мыльникова свалилась.

И я со всей трезвостью и безразличием взвесила всю цепочку, которой Мыльников думал, что приковал. Звенышко за звенышком. Нет, он не думал, конечно, не прикидывал варианты, а поступал должным образом. Он у нас всегда поступает только должным образом!

Звенышко: вытащил меня из безнадежной кретинской ситуации.

Звенышко: жест его узорчатый, раз от разу интимней.