Владимир Малик - Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

• Название: Князь Игорь. Витязи червлёных щитов
• Автор: Владимир Малик
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-87683-016-x

Роман известного украинского писателя Владимира Малика переносит читателей в конец XII столетия и повествует о трагическом походе Новгород-Северского князя Игоря Святославича на половцев в 1185 году. Предлагая свои художественные гипотезы, автор одновременно выступает в роли историка, исследователя и интерпретатора «Слово о полку Игореве». В книгу также вошла поэма Князя Владимира Галицкого «Слово о полку Игореве».

---

И он горделиво расправил широкие плечи, ударил плетью коня и первым помчался на север, где белели чистые, не тронутые ни человеческой ногой, ни копытами коней снега…

3

Огненным смерчем промчались половцы по среднему Посулью. Они опустошили до конца села и сожгли их. После этого осадили Дмитров — большой город, расположенный на рубеже Переяславской и Новгород-Северской земель. Кончак надеялся взять его с ходу, но дмитровцы успели закрыть ворота, заложить в их проушины крепкие дубовые балки, а стены облили водой, и они на морозе покрылись гладким, как стекло, льдом.

Кончак распорядился готовить штурмовые лестницы. Но они без надёжной опоры скользили по льду, прогибались под грузом многих тел, даже трескались. Защитники Дмитрова, оснащённые деревянными двурожными вилами, легко сдвигали их в сторону или просто отталкивали назад. И лестницы с грохотом падали на мёрзлую землю, насмерть разбивая тех, кто по ним лез. Кончак лютовал. Окружённый телохранителями стоял поодаль и злобным взглядом окидывал город, не желающий ему сдаваться.

— Спалить его! — воскликнул, осенённый новой злобной мыслью. — Закидать горящими стрелами! Выкурить урусов из их гнёзд!

Сотни огненных факелов понеслись через заборола[11] на городище. Казалось, ничто теперь его не спасёт. Однако покрытые толстым слоем снега и льда соломенные и камышовые крыши никак не хотели загораться.

— Ну что ж, — сказал Кончак, — тогда заморю их голодом! Я заставлю их сначала есть собак и кошек!

Миновала неделя. Дмитров мужественно держался и не думал сдаваться. Кончак разорял окрестные села, а награбленные богатства и пленённых с охраной отправлял в свои земли.

Сам он жил в просторной хате дмитровского попа неподалёку от города. Вставал рано, завтракал и шёл к войску, осаждающему крепость. Повсюду ходил и выискивал всё новые и новые возможности, как бы взять её. Но все, что ни придумывал, оказывалось напрасным, и он, замёрзший и злой, возвращался перед вечером, яростно проклиная и мороз, и глубокие снега, и урусов, что не хотели сдаваться, и своих воинов, которые, по его мнению, не проявляли должного рвения и умения воевать так, как надо.

Как-то, в особо мрачном настроении, он обратился к пленнику, который ему, Кончаку, чем-то понравился и постоянно находился при нём:

— Ждан, ты урус, ты знаешь свой народ и обычаи лучше меня. Скажи, как взять эту проклятую крепость, и я не только отпущу тебя на волю, но и так одарю тебя, что хватит на всю жизнь!

Ждану теперь были поручены всякие домашние работы — топить печи, носить воду, помогать повару-половцу мыть посуду или рубить дрова.

Но на заманчивое, казалось бы, предложение Ждан только пожал плечами.

Однажды пригнали большую партию полонённых, которых Кончак должен был справедливо, по его разумению, поделить между своими родами. Несчастные жались друг к другу, чтобы хоть немного согреться. Среди них выделялся мужчина лет сорока пяти. Он был без шапки, без верхней одежды, в одной рубахе, на ногах — непривычные для славянина половецкие стоптанные чирики; окладистая борода и волосы взлохмачены, покрыты инеем, левый глаз заплыл синяком, на разбитой губе запеклась кровь. Он дрожал от холода, как сухой лист. Ночной мороз, безусловно, доконает его! Да и дотянет ли он до ночи?

Сколько раз ни проходил по двору Ждан, то с охапкой дров, то ещё по какой надобности, каждый раз сжималось сердце: замерзает человек, на глазах погибает!

И он отважился: проскользнул в каморку, где у попа была кладовая, а теперь ханский повар стал полновластным хозяином и куда посылал иногда юношу то за одним, то за другим, снял с жердины старый потёртый кожух, не приглянувшийся половцам, такую же шапку-бирку[12]. Быстро вытащил из сундука стоптанные, но ещё целые сапоги, завязал всё это в старую рясу и, выбрав момент, когда стража не могла его заметить, проскользнул к гурьбе пленников и ткнул узел бородачу в руки.

— Одевайся, а не то замёрзнешь!

Невольники быстро их обступили, чтобы не видела стража. Старик натянул на себя кожух, шапку, разорвал на онучи рясу, обулся.

— С-спасиб-бо, хлопец, — не сказал, а отстучал зубами. — Ты кто будешь?

— Меня Жданом кличут.

— А меня Самуилом… — и замолк.

На подворье в сопровождении нескольких беев и хана Туглия въехал Кончак. Он замёрз и был гневен. Видимо, ещё один штурм Дмитрова потерпел неудачу.

Конюшие придержали его коня. Хан тяжело спрыгнул на землю и, опустив голову, ни на кого не глядя, направился к хате. Но вдруг из гурьбы пленников навстречу ему выступил Самуил и преградил дорогу.

— Х-хан Кончак! Х-хан К-кончак! — процокал зубами и низко поклонился. — Дозволь слово молвить!

Кончак злобно взглянул на него, но остановился.

— Ты кто?

— Я киевский к-купец… Самуил… Н-не узнаешь?.. В позапрошлом году я привозил т-товары в твою з-землю, хан… На Тор…[13] И никто никогда меня н-не трогал… В-ведь купцов нигде не трогают… А тут твои люди разграбили мой обоз, с которым я шёл в Северскую землю, возчиков перебили, товары и коней забрали, а меня разули, раздели и сюда притянули на аркане.

Кончак, видимо, не всё понял, наморщил лоб, выпятил подбородок. Заметив Ждана, кинул ему нетерпеливо:

— Что говорит этот урус? Чего он хочет от меня?

Ждан быстро перевёл.

Кончак с любопытством глянул на купца.

— А и вправду, мне твоё лицо припоминается… Погоди, погоди… Это у тебя мои дочери покупали монисты, мыло, льняное полотно и разное узорочье?[14]

— Так, так, хан, у меня, — обрадовался Самуил. — Такие красавицы… кареокие, чернобровые!

— Я предпочёл бы, чтобы у меня было больше сыновей, — усмехнулся Кончак и, снова помрачнев, добавил: — Я никогда не трогал купцов, даже всегда проявлял к ним доброжелательство. Поэтому я освобождаю тебя из-под стражи и приглашаю к себе на ужин. Вот Ждан проводит… Там и поговорим. Мне нужно тебя кое о чём расспросить…

И быстро пошёл к хате.

Когда Самуил в тесной, но тёплой кухне немного отогрелся, умылся и расчесал волосы и бороду, Ждан повёл его в светлицу. Здесь за столом уже сидели ханы Кончак и Туглий, сын Кончака — Атрак, названный так в честь своего деда' и ещё несколько беев. Кончак указал на свободную скамью недалеко от себя.

— Садитесь! — кивнул купцу и Ждану и запустил крепкие зубы в жареную баранью лопатку. — Ешьте.

Все были голодны и долго молча жевали. А когда насытились, Кончак спросил:

— Согрелся, купец Самуил?

Самуил вытер усатый рот полою кожуха.

— Благодарю, хан, — согрелся… А то думал — пропаду.

— Где же тебя мои люди перехватили?

— На Удай-реке, возле Прилуки.

— Куда ты направлялся?

— В Путивль… Вёз женские украшения, одежду, соль… И всё пропало… Прикажи, хан, пусть твои люди вернут мне моё имущество!

— Чего захотел! Поди теперь узнай, где оно!.. Э-э, Самуил, что с воза упало, то пропало! Так ведь урусы говорят? Благодари судьбу, что сам живым остался…

— Я и благодарю.

— Вот и хорошо… А теперь скажи мне, не видал ли ты, когда ехал из Киева, князей с дружинами?

Самуил медленно поднял голову, пристально посмотрел в глаза хану.

— А как же, видел.

— Где?

— Стоят за Альтой.

— Кто именно?

— А кто?.. Великий князь киевский Святослав, великий князь земли киевской Рюрик, князь переяславский Владимир да князь черниговский Ярослав… Похоже, ещё кого-то ожидают.

— Неужели до Киева дошла весть, что я Сулу перешёл?

— До меня не дошла, иначе я бы назад повернул… А вот дошла ли до князей, того не ведаю…

— Однако, они для чего-то стоят, — задумчиво произнёс хан Туглий. — Не прогулять же коней вышли!

Кончак насупился. Мохнатые черные брови сошлись на переносице, как две грозовые тучи. Грубое твёрдое лицо потемнело ещё сильнее. Видно было, что он раздосадован неожиданным известием и не на шутку им взволнован.

Туглий не унимался:

— Я так и знал, что мы под этим проклятым городищем потеряем дорогое время! — грохнул кулаком по столу. — Вся Русь уже оповещена о нашем нападении! Ладно ещё, если князья до сих пор стоят за Альтой… А если двинулись сюда? Что будет? Вай-пай!..

Кончак сильнее засопел носом, мрачно повёл глазищами.

— Помолчи, хан! Об этом позже поговорим. А сейчас поблагодарим нашего друга Самуила за важную весть, — и обратился к купцу: — С этой минуты ты свободен и можешь ехать на все четыре стороны! Чего бы ты хотел у меня попросить?

Самуил вскочил с места и низко поклонился.

— Благодарю, великий хан, за такую великую милость… Воля для человека — самое большое богатство!.. Но если ты позволяешь обратиться к тебе с просьбой, то я осмелюсь попросить у тебя…

Купец умолк в нерешительности. Кончак подбодрил его:

— Ну, говори! Не бойся!

— Если ты так добр ко мне, то отпусти со мною вот этого отрока, — и положил руку на плечо Ждану. — Твои люди забрали у меня аж четыре холопа, так подари мне хоть одного. Да и странствовать зимой одному небезопасно, сам знаешь…