Владимир Афиногенов - Нашествие хазар (в 2х книгах)

• Название: Нашествие хазар (в 2х книгах)
• Автор: Владимир Афиногенов
• Издательство: Гепта Трейд
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-87683-007-0

В первой книге исторического романа Владимира Афиногенова, удостоенной в 1993 году Международной литературной премии имени В.С. Пикуля, рассказывается о возникновении по соседству с Киевской Русью Хазарии и о походе в 860 году на Византию киевлян под водительством архонтов (князей) Аскольда и Дира. Во второй книге действие переносится в Малую Азию, Германию, Великоморавию, Болгарское царство, даётся широкая панорама жизни, верований славян и описывается осада Киева Хазарским каганатом. Приключения героев придают роману остросюжетность, а их свободная языческая любовь — особую эмоциональность.

---

— Кто такая? — спросил Дир у толмача.

— Старшая царская сестра… христианка. После похорон Велемира она сразу уезжает в Византию. К своему духовному наставнику Фотию.

— Знаю его… Это он с большой доской, на которой нарисована красивая женщина, по-ихнему Богородица, ходил во главе огромной толпы людей по крепостной стене, громко пел и с высоты проклинал нас. Хотел его стрелой достать, да не получилось…

Почувствовав пристальное к себе внимание со стороны киевского князя, сестра царя повернулась к Борису и что-то сказала ему. Тот вежливо кивнул Диру и снова устремил взгляд на вежу, в которой лежал любимый племянник.

Мужчины водрузили лодью на навес и стали ходить взад и вперёд, что-то приговаривая. Дир не мог разобрать их слова, похожие скорее на бормотание… Затем принесли скамью и поставили в лодье.

Колдуньи — «ангелы смерти» — покрыли скамью коврами, поверху настелили покрывало из греческой золотой ткани и положили в изголовье подушки, сделанные из такой же ткани.

Когда постель изготовили, мужчины пошли за покойником к веже, раскрыли верх, вынули усопшего. Ему надели шаровары, чулки, сапоги, куртку из волчьей шкуры с золотыми пуговицами, на голове укрепили корону из золота и понесли в палатку, которую уже устроили в лодье, посадили на скамью и обложили подушками.

Затем принесли пьяный напиток, плоды, благовонные растения и положили к нему. Принесли также хлеб, мясо, лук, чеснок и уложили на коленях усопшего. Привели верного пса царского племянника, рассекли на две части и положили на дно лодки. Один из воевод взял в руки меч, лук, колчан со стрелами, боевой топор на длинной рукоятке, — оружие, служившее покойному в битвах, и бережно пристроил также рядом с умершим. После этого привели двух лошадей, гоняли их, пока те не вспотели, затем разрубили на куски и мясо покидали в лодью. Потом зарезали петуха и курицу и положила туда же.

А девушки тем временем в сопровождении надсмотрщиц, которых теперь называли дочерьми «ангелов смерти», ходили повсюду, заглядывали в каждую палатку, прощались навеки…

Но вот, как только солнце показало далеко за полдень, и до заката оставалось совсем немного, обречённых повели к навесу. Одна из них, та, которая больше всех любила Велемира и согласилась первой умереть, стала на сцепленные руки мужчин и, поднятая ими, посмотрела на навес, где стояла лодья. Девушка сказала:

— Вижу покойного отца моего и мать мою.

Затем её подняли во второй раз.

— Вижу всех умерших родственников своих. Сидят.

Подняли девушку и в третий раз. И она сказала:

— Вижу моего господина, сидит в саду, сад зелёный, с господином его дружина и отроки. Он зовёт меня. Ведите к нему!

Дир спросил толмача:

— Неужели и вправду она видит царского племянника?

— Конечно, — невозмутимо ответил толмач. — За эти дни она столько выпила бузы и крепких напитков, да так ей заморочили голову колдуньи, что поневоле увидишь…

Только тут обратил внимание архонт на крестик, что висел на шее толмача и усмехнулся: «Вот поэтому ты и насмешничаешь…» Но вслух ничего не сказал.

Девушку подняли на навес, где её ожидала взобравшаяся заранее старуха-ведьма; при помощи шестерых мужчин их поместили в лодью, где в палатке сидел мертвец. К навесу подошли люди со щитами и палицами. Девушке дали целую кружку с пьяным напитком. Она взяла её, выпила и стала петь, обращаясь к подругам.

После этого ей подали другую кружку. Она выпила снова и запела длинную песню уже для покойного, закончив её словами:

Встань-восстань, господин мой желанный,
Проговори-ка мне единое словечешко,
Ты по-старому заговори со мной, по-прежнему,
Ума-разума ты дай мне во головушку!

— Всё, пошли! — потянула девушку за руку ведьма. И грубо добавила: — Сейчас он с тобой и поговорит, и ума-разума даст… Погуляла и хватит!

Колдунья распахнула полог палатки и стала вталкивать туда смертницу, и было видно, как та в нерешительности остановилась, будто не желая войти, лишь просунула голову… Но старуха взяла её за плечи и силком втащила вовнутрь.

Собравшиеся возле навеса застучали по щитам палицами для того, чтобы не было слышно предсмертных криков жертвы и чтобы остальных девушек, готовых умереть возле своего господина, это не устрашило.

Дир увидел, как побледнело лицо старшей сестры царя, да и сам Богорис, кажется, испытывал какую-то неловкость. Лишь Дамира, стоящая с ними, глядя на великого киевского князя, кривила губы, — по-видимому, происходящее её мало чем интересовало…

«Стервячье логово!» — выругался про себя архонт.

В палатку вошли и те шесть мужчин, у одного была верёвка. Они простёрли девушку обок с господином, двое схватили её за ноги и двое за руки, старуха — «ангел смерти» — обвила вокруг шеи жертвы верёвку, за конец которой взялись остальные двое мужчин.

Колдунья склонилась над девушкой с большим ширококлинным ножом и по сигналу начала вонзать его между рёбер несчастной, а двое мужчин тянули за концы верёвки, резали и душили девушку, пока не умерла…

Так же поступили и с остальными тремя обречёнными. Только в роли «ангелов смерти» выступали уже другие ведьмы.

Под навес с лодьей подложили дрова, облили их горючей смесью, применяемой при взятии крепостей. Ближайший родственник покойного, пятясь задом с зажжённым факелом в руке, — а это был старший сын Бориса I, Росате, ещё отрок, которого по принятии болгарами христианства окрестили Владимиром, а впоследствии ослепили[187], - приблизился к навесу и зажёг дрова. За ним стали подходить другие родственники и бросать в костёр дрова или хворост. Огонь охватил навес, затем лодью, стоящую на ней палатку и всех, кто в ней находился… Никто из собравшихся не выл и не плакал: знали, что души умерших улетают в блаженную обитель бога Тангра, и надо не скорбеть, а наоборот — радоваться. Да ведь и сами девушки перед смертью говорили, что видели господина, сидящего с дружиной в зелёном небесном саду…

Вскоре подул грозный ветер, пламя усилилось и ещё больше взметнулось кверху.

Рядом с Диром кто-то сказал:

— Бог любит покойника: послал сильный ветер, и огонь унесёт его на небо в одно мгновение…

Действительно, всё скоро было кончено.

Возвращаясь, архонт услышал, как один язычник поучал христианина:

— Вы, люди Христа, народ глупый… Вы своего любимого и почтенного человека бросаете в землю, где его поедают черви и всякие подземные гады… Мы же сжигаем его в огне, и он тут же уходит на небо.

И эти слова глубоко запали в душу архонта.

На другой день Дира, Светозара и Умная позвали к болгарскому царю. На этот раз он был одет в кафтан из красного аксамита с золотым узорочьем. Низ и рукава его оторочены собольим мехом, а на золотом, тоже узорном поясе висел изящной работы меч с рукоятью, усыпанной драгоценными камнями. Этот меч перешёл к Борису I по наследству от дяди Омуртага, которому в свою очередь подарил византийский император Михаил II в благодарность за помощь в подавлении восстания Фомы Славянина.

На шее царя колыхалась тяжёлая золотая цепь, он был без головного убора, и его тёмные волосы пышно курчавились и налезали на уши. Карие глаза Бориса живо светились, и в них отображался глубокий ум. Болгарский царь уже давно прослыл как мудрый и дальновидный политик, и поэтому киевлянам с ним о деле говорить будет не так-то просто… По крайней мере об этом хорошо понимали Светозар и Умнай…

Но Дир как всегда оставался невозмутимым, веря в свои силы.

В царской веже киевлян посадили за низкий столик, уставленный хмельными напитками и всякими яствами. По толстому персидскому ковру ходил взад вперёд Борис I, топя в нём подошвы замшевых сапог. Чуть в отдалении за другим таким столиком восседали важный сановник — кавхан[188] и толмач. Больше никого не было.

Царь искоса поглядывал то на гостей, то на своего сановника, чего-то ждал… Не выдержал Дир, поднялся, приложил руку к груди и поклонился:

— Царь, я разделяю твоё горе и твои заботы, но позволь мне молвить… Перед похоронами твоего любимого племянника прискакал из Константинополя гонец, — он и поведал нам, что василевс снова отъехал в Малую Азию, где, как ты знаешь, он давно безуспешно воюет с арабами, довольствуясь лишь незначительными выигрышами в том или ином сражении… В городе снова остался только один гарнизон; в прошлый раз мы чуть не взяли крепостные стены приступом… Если бы ты дал нам людей и несколько осадных машин, я бы заново попытал счастья…

Дир сел.

Умнай и Светозар переглянулись, — они не ожидали от своего князя подобного, другое дело просить подкрепление, чтобы воевать хазар… Идя к царю, условились на этом. Хотя воеводы давно бы должны привыкнуть к неожиданным решениям и поступкам своего архонта. Теперь же внимательно следили за болгарским царём: как и что скажет он в ответ?…