Эдвард Форстер - Комната с видом на Арно

• Название: Комната с видом на Арно
• Автор: Эдвард Форстер
• Издательство: ACT
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-078721-0

Солнечная Италия. Страна романтики, музыки и любви. Однако даже здесь традиционная британская сдержанность мешает молоденькой англичанке Люси Ханичёрч ответить на безрассудную страсть случайного знакомого. Неспешные прогулки, светские разговоры, любезные улыбки… Мир условностей и притворства, в котором искренние свежие чувства сродни преступлению. Люси приходится делать выбор, вечный как мир: любовь и презрение общества или долгая безрадостная жизнь, единственным утешением которой будет ее безупречная репутация…

---

Приближалось время начала или, скорее, конца континентального завтрака, и дамы купили немного горячей ореховой пастилы в маленьком магазине, который приглянулся им своей типичностью. Пастила отдавала частично бумагой, в которую была завернута, частично маслом для укладки волос, а частично — Великим Неизвестным. Но она подкрепила их и дала силы добраться до очередной площади, огромной и пыльной, на дальней стороне которой громоздился черно-белый фасад, отличающийся поразительным уродством. Мисс Лэвиш драматическим шепотом обратилась к этому сооружению. Это была базилика Санта-Кроче. Приключение окончилось.

— Подождите минутку, — вдруг обратилась она к Люси. — Пусть эти двое войдут, чтобы нам не нужно было с ними разговаривать. Не выношу пустых разговоров. Они тоже идут в церковь, как и мы. Ох уж эти британцы-путешественники!

— Они сидели напротив нас за столом вчера вечером, — сообщила Люси. — И были так добры, что уступили нам свои комнаты.

— Посмотрите на их фигуры! — засмеялась мисс Люси. — Они передвигаются по моей Италии как пара коров. Не сочтите меня капризной, но я всем выезжающим устраивала бы экзамен в Дувре и кто не пройдет — поворачивала бы назад.

— И какие вопросы были бы в билетах?

Мисс Лэвиш благосклонно коснулась плеча Люси, словно давала понять, что та в любом случае получила бы высший балл. В этом приподнятом настроении дамы подошли к ступеням портала великой церкви и уже готовились войти, как вдруг мисс Лэвиш остановилась, взвизгнула и, всплеснув руками, заявила:

— А вот и моя копилка местного колорита! Я должна с ним поговорить!

И через мгновение она уже мчалась через площадь, складки ее военизированного наряда хлопали на ветру. Она не снижала скорости, пока не догнала пожилого человека в седых бакенбардах и игриво не похлопала его по плечу.

Десять минут ее не было. Люси начала уставать. Ей досаждали попрошайки, пыль попадала в глаза, и она вспомнила, что юным девицам нельзя болтаться в одиночку в публичных местах. Люси медленно спустилась по ступеням на площадь, чтобы присоединиться к мисс Лэвиш, которая на поверку оказалась чуть более оригинальной, чем нужно, но в этот момент самая умная дама пансиона и ее копилка местного колорита сдвинулись с места и исчезли в боковой улочке, оживленно жестикулируя.

Слезы негодования едва не хлынули из глаз Люси — частью оттого, что мисс Лэвиш бросила ее, частью — что она забрала с собой Бедэкера. Как теперь найти дорогу домой? И как без путеводителя осмотреть Санта-Кроче? Ее первое флорентийское утро было безнадежно испорчено, а ведь ей больше никогда не доведется побывать здесь! Несколько минут назад она была само воодушевление, она разговаривала как образованная девушка и почти убедила себя в собственной оригинальности. Теперь же в церковь входило жалкое униженное создание, которое даже не могло вспомнить, кем была построена базилика — францисканцами или доминиканцами.

Конечно, это, должно быть, чудесное здание! Но как оно напоминает амбар! И как здесь холодно! Конечно, стены здесь расписаны самим Джотто, и в присутствии пластических красот, воплощенных в его фресках, она поймет, что в жизни и искусстве правильно, а что нет. Но кто ей скажет, которые из фресок принадлежат Джотто, а которые — нет? Она шла по церкви, пытаясь чувствовать ко всему, что ее окружало, легкое презрение — не будет же она восхищаться памятниками, в авторстве и датировке которых она не уверена! И не было с ней рядом никого, кто мог бы сообщить, которой из могильных плит, украшавших пол нефа и боковых приделов, восхищался как совершеннейшим произведением искусства сам мистер Джон Рёскин[4].

Но мало-помалу разрушительное очарование Италии начало оказывать на нее воздействие, и вместо того, чтобы стремиться к получению информации, Люси стала просто наслаждаться. Она расшифровывала надписи на итальянском: надпись, которая запрещала посетителям приводить с собой собак, надпись, которая умоляла гостей церкви — ради их собственного здоровья и из уважения к священному месту, в котором они оказались, — не плевать на пол. Она наблюдала за туристами, носы которых были столь же красны, сколь и их Бедэкеры — так холодно было в Санта-Кроче. Она стала свидетелем ужасной судьбы, постигшей трех юных папистов, двоих мальчиков и девочку, которые начали свой ритуал с погружения в купель со святой водой и проследовали затем к монументу Макиавелли — промокшие до нитки, но просветленные. Приблизившись к монументу, дети принялись прикасаться к камню пальцами, носовыми платками, головами. Отойдут и приступают снова. Что это могло означать? Затем до Люси дошло, что дети, вероятно, спутали автора «Государя» с каким-нибудь святым и хотят с помощью частых прикосновений к гробнице обрести благодать. Наказание последовало незамедлительно. Самый маленький из мальчиков споткнулся об одну из столь ценимых мистером Рёскиным могильных плит, поверх которой лежало рельефное изображение некоего архиепископа. Зацепившись ножкой за нос усопшего, малыш замахал руками. Хоть Люси и была протестанткой, она бросилась вперед, но не успела — потеряв равновесие, маленький католик рухнул, больно ударившись о торчащие кверху большие каменные ступни прелата.

— О ненавистный архиепископ! — услышала Люси голос мистера Эмерсона-старшего, который тоже бросился к ребенку. — В жизни был как камень, после смерти — тоже. Иди на солнышко, малыш, оно тебя и поцелует, и согреет.

И, вновь повернувшись к лежащей статуе, произнес:

— Терпеть его не могу!

Мальчик яростно завопил — ему явно не понравились ни слова, ни дела этих ужасных людей, которые подняли его, отряхнули, потерли места его ушибов, а теперь еще и святотатствуют.

— Гляньте на него, — сказал Эмерсон Люси, — ребенок мокрый, ушибся, напуган. Что еще можно ждать от церкви? Сплошное безобразие.

Ноги мальчика были словно расплавленный воск. Каждый раз, когда мистер Эмерсон и Люси пытались поставить его, он падал с громким воплем. К счастью, им на помощь пришла итальянская дама, которая наконец решила отвлечься от молитвы. С помощью некой магии, которой владеют только матери, она вернула силу ногам мальчика. Тот встал, выпрямился и пошел прочь, что-то бормоча — страстно, но невнятно.

— Вы умная женщина, — обратился Эмерсон к итальянке, — вы совершили то, что не могла бы совершить ни одна реликвия в мире. Я не принадлежу к вашей вере, но я верю в людей, которые способны принести счастье своим близким. Нет ничего во Вселенной…

Он сделал паузу, подыскивая слова.

— Niente[5], — произнесла итальянка и возвратилась к своим молитвам.

— Я боюсь, она не понимает по-английски, — предположила Люси.

В своем приподнятом состоянии она более не презирала Эмерсонов. Напротив, ей хотелось быть милостивой по отношению к ним, быть скорее красивой, чем деликатной и, если это было возможно, загладить неприятное впечатление, которое, вероятно, произвела на них мисс Бартлетт, каким-нибудь изящным намеком на то, как им понравились их новые комнаты.

— Эта женщина все понимает, — возразил мистер Эмерсон. — Но что вы делаете здесь? Вы посещаете церковь? Вы член церкви?

— О нет! — воскликнула Люси, вспомнив о своей потере. — Я пришла сюда с мисс Лэвиш, которая должна была мне все объяснить и показать, а она — возле самой двери — просто убежала от меня, и, прождав ее напрасно, я вынуждена была войти сюда одна. Как это все ужасно!

— Что же здесь ужасного? — спросил мистер Эмерсон.

— Да и почему вам нельзя было прийти сюда одной? — спросил младший Эмерсон, впервые обращаясь к юной леди.

— Но мисс Лэвиш забрала мой путеводитель Бедэкера.

— Бедэкера? — переспросил старший Эмерсон. — Я рад, что вы жалеете только об этом. Это действительно значительная потеря. Значительная, действительно!

Люси вновь почувствовала смущение. Что-то новое и незнакомое опять вторгалось в ее жизнь, и она не представляла, куда это новое может ее привести.

— Если у вас нет Бедэкера, — произнес младший Эмерсон, — то вам лучше присоединиться к нам.

Куда же это ее приведет? Люси постаралась поджать губы — совсем как мисс Бартлетт.

— Благодарю вас, но это невозможно. Надеюсь, вы не подумали, что я желаю обременить вас своим присутствием. Я подошла только, чтобы помочь ребенку и поблагодарить вас за оказанную нам любезность. Надеюсь, мы не причинили вам неудобств, поменявшись с вами комнатами?

— Милая моя, — мягко произнес старший Эмерсон, — мне кажется, вы только повторяете слова, которые слышали от людей старше вас. Вы притворяетесь недотрогой, хотя таковой и не являетесь. Перестаньте быть занудой и скажите мне, какую часть церкви вы хотели бы осмотреть. Нам будет только приятно проводить вас туда.

Какая безмерная дерзость! Нет, Люси просто обязана прийти в ярость. Но иногда бывает так трудно выйти из себя — так же, как в других случаях сохранить спокойствие. Люси так и не смогла рассердиться. Мистер Эмерсон был пожилой человек, и юной девушке вряд ли стоило принимать его всерьез. С другой стороны, его сын был человеком молодым, и Люси чувствовала, что она имеет право быть обиженной на него. Или обиженной в его глазах — она не могла сказать точно, и только стояла, глядя на молодого Эмерсона, не зная, что ответить.