Михаил Соколов - Враг в зеркале

• Название: Враг в зеркале
• Автор: Михаил Соколов
• Жанр: Детектив

---

- Тогда все. Делай, как договорились. И больше шести человек не посылай. А лучше пять. Подбери там кадры типа Валеры Кинкажу. Пусть наши жару поддадут. Ладно, все. Давай.

Я отключился. Таня сидела напротив и, подперев кулачком подбородок, слушала мои руководящие указания.

- А ты начальник. Я как-то тебя ещё не знаю с этой стороны. Хотя я тебя вообще ещё совсем не знаю.

Она вздохнула, встала и подошла к холодильнику.

- Мед будешь? У меня мед есть.

Она вернулась и поставила плоскую банку с медом на стол. Я взял её за руки и притянул к себе так близко, что ощутил запах её кожи. Она обняла меня за шею и тут же моих губ коснулись её губки: они были влажные и теплые. Почувствовал я и её язычок, словно приветствие после долгой-долгой разлуки.

- Ох! - протяжно вздохнула она, когда наш поцелуй закончился и мы смогли оторваться друг от друга. - Мы начинаем сходить с ума. А утром это чревато... Ты же знаешь, как у нас говорят: утром сто грамм - весь день свободен. А мы друг для друга и на поллитра потянем.

- Уж никак не меньше, - ухмыльнулся я. - Быстро опьянеем.

Она вновь села напротив меня.

- Полковник Сергеев словно бы знал, кому давать задание, - Таня рассмеялась своим смехом с хрипотцой.

- Да уж, - согласился я.

- Поэтому мы должны как можно дольше сохранять трезвость, рассудительно проговорила она. - Давай-ка завтракать.

Мы позавтракали.

- Какие планы? - спросил я, когда она уже стала относить чашки в мойку.

- Планы? Ты у нас старший. Тебе и планы составлять. А я пока быстренько отчет сочиню о нашем вчерашнем бурном начале боевой и трудовой деятельности.

- Хорошо. Я пока схожу куплю телефон, - я кивнул на лежавшую у аппарата трубку. - Когда приду, мы сообразим, что делать.

Подумав, я все же положил трубку на рычаг. Тут же раздался звонок. Я поднял трубку к уху.

- Иван! Ало! Таня, это ты?

- Иван, - отозвался я, узнав голос Кости Кашеварова. - Как ты узнал, что я здесь?

Я словно бы увидел, как Ловкач ухмыляется.

- Ты нас, провинциалов, низко ценишь. Да, конечно, мы не Москва, отнюдь. Что делается в одном конце города, аукается в другом.

- Понятно, - сказал я, - объяснение принимаются.

- Один-ноль, - сказал Костя. - Я чего звоню. Тут с утра жалобы на тебя посыпались. Вчера ресторан разгромил, кучу костей переломал и одного важного командировочного обидел.

- И ещё обижу.

- Да я и не сомневаюсь, - отозвалась трубка знакомым Костиным смешком, - главное, чтобы ты оставался, по возможности, в рамках.

- В чьих рамках? - буркнул я. - События покажут...

И события показали. И быстрее, чем я думал.

ГЛАВА 7

ПОХИЩЕНИЕ

Я спускался по бетонному монолиту подъездной лестницы, думая о том, что "хрущевки", на которые так боялись истратить лишнего материала, из-за отсутствия звукоизоляции являют собой голый строительный скелет; я словно спускался по гулким каменным костям.

Вышел из-под козырька подъезда прямо под жидковатый пока поток солнечных лучей, обещавших на весь последующий день безоблачный зной; память живо напомнила вкус и запах подобных утренних часов, и тут же сработало внутреннее, редко ошибающееся бюро прогнозов: да, весь день будет жара. Я в нерешительности отступил под козырек, обдумывая, где может быть нужный мне магазин. Я почему-то не спросил у Тани и сейчас лишь позвякивал в кармане запасными ключами, врученными мне, дабы облегчить доступ...

В этот момент - все происходило очень быстро, и за моим нерешительным шагом назад в тень под бетонный кохырек подъезда прошло мгновение - что-то с грохотом и пыльным взрывом ухнуло об асфальт передо мной. Еще секунду я тупо разглядывал обломки кирпичного блока, усыпавшего асфальт щебнем, пока не догадался - метили в меня.

Тут уж мечтательная рассеянность, возможно, все ещё пахнувшая Таниным поцелуем, сменилась привычным калейдоскопом быстро сменяющихся картинок: перила, различных оттенков двери, Танина дверь, лестница на чердак, открытый люк. Добежал!

Я вылез в пропыленный грязный чердак. Через несколько окошек продавливались густые столбы света с пыльными протуберанцами внутри. Одно окно распахнуто.

Я вытащил пистолет. Где-то загремела жесть. Стихла. В раме открытого окна торчал гвоздь. Чуть не напоролся.

Вывалившись на теплый рубероид крыши, я скользнул за ближайшую вентиляционную будку. Краем глаза успел заметить движение метрах в двадцати за такой же будкой. Тихо.

Я побежал что было духу, надеясь лишь на скорость. Успел. Позеленевшее от страха лицо. Вытаращенные от ужаса глаза пацана. Совсем ребенок. Я убрал пистолет от его носа.

- Кто ещё с тобой? - одновременно я прислушивался. Вроде никого. Говори, кто тебя послал? Живо!

Пацан ошалело мотал головой. Я встряхнул его левой рукой, хотел шлепнуть по щеке, чтобы пришел в себя, но заметил крупицу разума в глазах и передумал.

- Вы Оборотень?

Признаюсь, ожидал чего угодно, но не такого вопроса. И не из этих уст. Впрочем, мальчик был из ранних, если судить по его делам.

- Кто тебя послал? - сурово спросил я, разглядывая малолетнего киллера.

Светлые, выгоревшие волосы, круглое лицо, немного курносый нос, голубые глаза - обычный паренек, каких много, и каким я был лет пятнадцать тому.

- Вы Фролов?! Иван?!. Оборотень?!.

Пацан оправлялся на глазах. Рассматривая меня во все свои "синие брызги", он вдруг насупился и сел прямо на рубероид:

- Откуда мне было знать? Он сказал, что надо фраера одного пришить. Я же не думал...

Паренек, по всей видимости, откуда-то хорошо меня знал. И кто-то, не называя меня, отправил его на дело.

- Я же не знал, - повторил пацан.

Было в нем что-то такое... не есенинское, конечно. Не знаю, может, мой приезд сюда после десятилетнего отсутствия?.. Может, встреча с Таней?... Не хватало мне ещё заниматься самоанализом!

- Откуда ты меня знаешь?

Он вскинул на меня ещё не успевшие выцвести небесные глаза:

- Так я же Лещев! Мать мне о вас рассказывала. У нас и фотокарточка ваша есть.

- Ну и что? - сказал я. Что-то, однако, брезжило в сознании...

- Как же. Мне мать говорила...

- Как зовут твою маму?

- Елена Олеговна. Лещева.

Я вспомнил. Ну конечно, я вспомнил. Ленка Лещева! Лещиха. Не вытравляемый эпизод моей юности, о котором тоже мечтал забыть.

Куда там, забыть!

Я сел рядом с пацаном. Яркие солнечные лучи, так нагревшие рубероид крыши, становились все жарче. Я вновь оказался в подвале среди верных соратников моего детского невежества и сурово ерничая, обращался к Лещихе, конопатой, полной девице, имевшей совсем взрослые формы и наглость втрескаться в меня до идиотизма. Я публично требовал доказательств её великой любви, и она соглашалась... Как любой вожак я тоже зависел от своих волков, потому и требовал от Лещихи доказательств своей преданности... Каждому в отдельности. И каждый, уходя с Ленкой в соседнее сырое, наполненное паром помещение, возвращался, хмурясь сыто и гордо. А потом это стало так привычно... для нас, для нее... Я слышал, она спилась потом, промышляя на портвейн и закуску единственным, чем могла...

- Отец есть? - спросил я.

- Не-а.

- Тебя как звать?

- Пашка. Сатана.

- Что Сатана?

- Это моя кликуха. Пашка-Сатана.

- А-а-а! - сказал я. - Ну что, Пашка-Сатана, так кто велел тебе прихлопнуть фраера? Ленчик?

- Он самый. Но я же не знал! А это вы его так разукрасили? Мне мать рассказывала о вас. Вас, правда, никто победить не может? Вот бы мне так! Я бы тогда!..

- Вот что, Павел. Будешь теперь меня слушаться. Понял?

- Конечно. А вы научите меня так драться, как вы?

- Это мы с тобой потом обсудим. Пока держись подальше от Ленчика и его корешей.

Не знаю, что со мной произошло, но этот пацан, и та девчонка-подросток, которой мы так привычно-беззастенчиво пользовались, и сам я, тенью восставший за этим Пашкой-Сатаной, - все вместе вновь заставило тяжко заныть мое глупое сердце...

- Все! Сматывайся отсюда, - решительно поднялся я, - пока я не доберусь до твоих боссов, держись-ка ты в тени.

И уходя, вспомнил:

- Матери привет передай. Скажи, что я о ней всегда хорошо вспоминал.

Я влез в чердачное окно, прошел, ступая мягко, чтобы меньше поднимать пыли, до открытого люка и спустился по лесенке вниз. Танина квартира ниже, на четвертом этаже.

Я спустился на этаж. Ее дверь была приоткрыта. Я постоял у двери. Сердце билось гулко у самого горла. Коврик сдвинут. Ваза с тумбочки сбита на пол. Цветы в луже. Тишина. Дверь в гостиную. Скрипит.

- Входите, входите. Не бойтесь.

В кресле прямо напротив меня сидел, длинно вытянув костлявые ноги, незнакомый мне мужчина и насмешливо улыбался торжествующим худым лицом.

Было тихо. Я оглядел комнату. Стул опрокинут, стол отодвинут от окна, на стене скособочилась дешевенькая картина, видимо, задетая слепым замахом руки. Я, чувствуя, как меня обволакивает душная, страшная, ватная ярость, судорожно сглотнул слюну.