Василий Соколов - Избавление

• Название: Избавление
• Автор: Василий Соколов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Пространная записка кончалась категорически:

"Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника".

В Ставке не раз обсуждали эти предложения Жукова. Были и противники занимать оборону. К примеру, генерал Ватутин отстаивал мнение, что следует сорвать наступление противника и нанести ему первыми упреждающий удар. Ватутин был вдумчивый и решительный полководец. Юго-Западный фронт под его руководством 19 ноября 1942 года нанес сокрушающий удар по противнику на Дону, прорвал его оборону, захлопнув в котле отборные войска 6-й армии. Ватутина уважал Сталин, прислушивался к мнению растущего талантливого командующего.

В звании и по служебному положению Жуков был на голову выше Ватутина. По праву заместителя Верховного главнокомандующего маршал упорно стоял 4а своем.

Верх в споре одержал Жуков, и это налагало на него особую личную ответственность. Ведь Ставка не только приняла, его предложение, но и возложила на него и начальника Генерального штаба Василевского руководство подготовкой обороны и координацию действий фронтов...

- Мы приехали, - вполголоса сказал Катуков, поглядев на рощу, спускающуюся в пойменный луг.

В низких берегах извивалась виднеющаяся с пригорка река. Земля по берегам чернела, и сама вода тоже была дегтярно-черная.

- Приехали, товарищ маршал, - повторил Катуков, кивая на одетые маскировочными сетями танки.

- Ну, показывай свою боеготовность, - попросил маршал.

- Разрешите объявить экипажам боевую тревогу?

- Больно горяч. Не следует, - возразил маршал. - Просто собери ребят, потолкуем.

Танкисты в черных комбинезонах, пропахшие горючим, скоро кучно обступили приезжих, некоторые облокотились на борта танка, сняли было шлемы, так как стояла жара. Они знали своего командующего Катукова, человека покладистого и добродушного, а вот кто был с ним - плотный, кряжистый, одетый в синий комбинезон, без знаков отличия - им было неведомо. И вольность, допущенная одним стоявшим чуть в стороне танкистом, который позволил себе громко выругаться, заставила генерала Катукова возмутиться:

- Поосторожней, а то уши натреплю! Среди вас маршал Жуков.

Танкисты разом подобрались, застегнули комбинезоны, нахлобучили шлемы.

- Ничего, чувствуйте себя свободно. Жуков тоже солдат, - улыбчиво сверкая карими глазами, заметил маршал и спросил: - Готовы вступить в дело?

- Само собой, товарищ маршал, - бойко ответил молоденький, видимо только из училища, лейтенант.

- Как это понять?

- Будем жечь, как нас учили.

Жукову понравился ответ, но он озабоченно заметил:

- Немец, по нашим данным, "пантеры" наготовил, "тигры" выпустит на поле боя... Все это - новейшие его танки. Вам об этом известно?

- Известно. Пусть не устрашают названиями, металл все равно горит, по-прежнему самоуверенно отвечал лейтенант.

- С какого расстояния бьет наша "тридцатьчетверка"?

- Прямым выстрелом попадает с расстояния в тысячу метров.

- На километр, значит?

- Да.

- Но "тигры" и "пантеры" сжигают танк с двух тысяч метров. Есть разница? - в упор глядя на лейтенанта, спросил маршал.

- Есть, - ответил лейтенант.

- Как же выйдете из положения?

Лейтенант смутился, не ответив.

- А чтобы подбить в борт эту "пантеру" или "тигра", о которых мы еще мало знаем, нашему Т-34 придется бить с расстояния трехсот метров. Такова толщина брони самых уязвимых мест у этих танков... Как же поступить, чтобы жечь их? - допытывался маршал, еще больше озадачивая вконец сникшего лейтенанта.

За него взялся ответить средних лет танкист со скошенным подбородком - от шрама на лице. Он сделал шаг вперед и проговорил:

- Позвольте внести коррективы для ясности? - И, получив утвердительный ответ маршала, сказал: - Мы будем скрестись бортами о борта.

- То есть как это скрестись? - не понял маршал.

- А так... Ежели пойдут, саданем из засад. А ежели и такая тактика не поможет пересилить, то тогда подожмемся вплотную... впритык... чтобы бока да брюхо ихним "пантерам" и "тиграм" вспарывать... Немец хоть и в броне, а побоится принять сближение.

- Вы имеете в виду ближний бой? - не переставал расспрашивать маршал. - Пойдете на таран?

- Можно и на таран, нам не привыкать.

- Хотите учинить рубку, настоящее танковое побоище, так я вас понял? - спросил маршал.

- Как ни назовите, а схлестнуться придется люто, - отвечал танкист с обезображенным подбородком. - Помню, на Березине была мялка... Такая мялка, что свет белый померк в дыму, глохли от скрежета и грохота... Танки в танки ударялись. Смешались и наши и немецкие... И вот памятная на всю жизнь метка.

Жуков до того расчувствовался, что подошел и обнял танкиста:

- Спасибо тебе, всем вам отеческое спасибо, родные. Действуйте, как велит совесть и опыт.

Они уехали.

Допоздна в тот день Жуков объезжал позиции обороны.

Где-то в стороне погромыхивала артиллерия. Ночь зрела грозами.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

В ставке немецкого верховного командования жили упованиями на победы, еще не веря, однако, в необратимость судьбы. Настроения менялись с чувствительностью барометра.

Вчера еще мертвецки холодная тишина подземелий - будто внесли туда покойника да так и не осмелились вынести его - и удручающее настроение, осевшее там прочно и надолго, сменились шумной помпезностью и напыщенностью.

С утра 5 июля, когда были приведены в движение группировки войск на Курском выступе и поступили уже вести о первых успехах, все воспрянули духом. Заглядывая к телеграфисткам, которые наклеивали мокрые узкие полоски лент на бланки телеграфных сообщений, офицеры узнавали новости первыми и на радостях бесцеремонно хлопали по бедрам белокурых девиц в форме.

Коридоры подземелий гудели, как никогда, от преувеличенно громкого стука каблуков, то и дело слышались гортанно-звучные голоса приветствий: "Хайль!.."

Младшие чины, те, что позволяли себе вольности в силу привилегированной службы в ставке, шли в близко расположенное казино или прямо в рабочих комнатах раскупоривали припасенные граненые бутылки шнапса, пили "по сему поводу", лезли лобызаться и выкрикивали:

- За мир-ро-вое господство!

А те, что рангом и чином повыше, мнившие себя стратегами, не отводили глаз от карт, расстеленных на рабочих столах, подходили к настенным крупномасштабным картам, гадали, каким образом немецкие войска будут окружать Москву, и как скоро русская столица падет, и куда денутся жалкие остатки бегущих большевистских орд. И, гадая, боялись принять решение без фюрера, куда направить дальше доблестные немецкие войска - оставить ли зимовать в Москве, в Центральной России, или сразу приказать им двигаться вглубь, перевалить через Уральский хребет, в Азию...

Потирая лысину, сухопарый генерал-полковник Йодль шел поделиться радостью к фельдмаршалу Кейтелю. Но того с самого утра не было в кабинете. "Ну и умеет обставлять. Наверное, уже у фюрера, любит быть на виду", откровенно завидуя в душе карьере фельдмаршала, думал Йодль и тоже спешил в главный бункер.

В приемной уже собралось много высших чинов, каждый стремился первым зайти в кабинет, но старший адъютант Шмундт сдерживал:

- Господа, фюрер занят. Наберитесь терпения, повремените, господа!

Важно прошествовал через приемную, выходя от фюрера, Герман Геринг второе лицо империи. Раскланивался направо-налево и был расцвечен, как павлин. Следом за ним вышел Геббельс, этот был в строгом темном костюме с единственным на груди золотым партийным значком, и столь же строгими, крупными и пожирающими глазами. В ответ на приветствия он лишь приподнял руку, ничего не сказав, и направился по коридору к себе в кабинет.

Между тем приемная пополнилась новыми лицами: зашел начальник генштаба сухопутных войск Цейтцлер, маленький, округлый, - мячиком вкатился, затем появился генерал Хойзингер, выбритый до синевы, причесанный, надушенный одеколоном. Все спешили доложить последние вести с фронтов и по возможности высказать свои соображения, скорее ради того, чтобы понравиться Гитлеру. Завидев Хойзингера, Кейтель ревниво подумал, что когда-то Гитлер предпочел именно его, заметив: "Хонзингер умеет соображать. Пусть он докладывает". Неужели и теперь фюрер предпочтет его всем остальным, даже в обход и Кейтеля. Это неприятно коробило фельдмаршала.

- У меня весьма срочное дело... - склонившись к уху адъютанта, шепнул Кейтель.

- Господин генерал-фельдмаршал, фюрер никого не велел принимать, словно нарочно громко ответил Шмундт.

Фельдмаршал Кейтель не обиделся, лишь начал протирать стекла пенсне.

Гитлер скоро сам вышел из кабинета и, заложив руки за спину, раскланялся с притворно-снисходительной улыбкой.