Валентен Мюссо - Холод пепла

• Название: Холод пепла
• Автор: Валентен Мюссо
• Жанр: Триллер
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9910-2920-9

Конец XX века. Орельен Коше, тридцатилетний профессор, узнает, что в годы войны его дед работал в лебенсборне — нацистском родильном доме. Какие еще секреты хранит история его семьи? Орельен начинает расследование. Но желание узнать тайну деда может дорого ему стоить — кому-то очень не хочется, чтобы Орельен тревожил прошлое! Он сам и его близкие в смертельной опасности…

---

В пятницу я был занят в лицее всего три часа. Я предупредил дирекцию, что завтра меня, возможно, не будет, и попросил секретаря сообщить ученикам тему сочинений, которые они должны будут написать в эти свободные часы.

Приехав на вокзал Монпарнас, я купил билет в Шалон-ан-Шампань. Затем, впав в какое-то странное состояние, принялся бродить по улицам Парижа. Несмотря на то что у меня было крайне мало информации, я осознавал, что в нашей жизни что-то разбилось.

Я ждал телефонного звонка от Анны, сидя на кухне в обществе кота, которому я оставлял остатки еды на узком балконе и которого в конце концов приютил. Я называл его «вечерним гостем», поскольку часто видел, как он в сумерках уверенно идет по парапету, ловко огибая заброшенные жардиньерки.

Анна позвонила мне около девяти часов. В ее голосе я уловил не столько грусть, сколько нечто вроде замешательства.

— Орельен, я тут же успокоилась, услышав твой голос.

Анна не сказала, что счастлива или рада меня слышать. Нет, она сказала, что успокоилась. Я не сразу обратил внимание на это небольшое лексическое несоответствие, о котором вспомнил гораздо позже.

— Как поживаешь, сестренка? Ты в Арвильере?

— Я приехала около четырех часов. Мы только что вернулись из больницы.

— Алиса с тобой?

— Да, она в гостиной. Я сейчас в кабинете Абуэло.

Абуэло… Этим испанским уменьшительным именем мы называли нашего деда… Это было наследием, которое оставила нам наша бабушка, уроженка Барселоны, умершая двадцать пять лет назад.

— Расскажи, что произошло.

Я услышал, как Анна вздохнула.

— Это случилось поздним утром. Абуэло пошел на улицу покормить птиц в вольере, как всегда делал это в одно и то же время. Через двадцать минут он не вернулся, и Алиса пошла за ним. Она обнаружила его лежащим в клетке среди птиц. Сначала Алиса подумала о сердечном приступе, поскольку у Абуэло, несомненно, были проблемы с сердцем. Она сразу вызвала «скорую помощь», но тут же решила, что врачи не сумеют его реанимировать.

— Полагаю, они перевезли его в Шалон?

— Да.

— Что говорят врачи?

Анна заколебалась, словно каждое слово диагноза, которое она уже приготовилась неоднократно повторять, могло что-либо изменить.

— Они говорят… об инфаркте мозга… Врачи полагают, что в сердце Абуэло образовался кровяной сгусток, который поднялся до мозга и закупорил артерию. Они называют это «церебральной эмболией сердечного происхождения».

— Он выкарабкается?

— Его состояние стабилизировалось, но в часть мозга из-за сгустка долгое время не поступал кислород… Даже если Абуэло выкарабкается, последствия будут очень серьезными…

На какое-то мгновение воцарилось молчание.

— Я купил билет в Шалон, думал приехать завтра утром.

— Завтра утром, — повторила Анна. — Да, это было бы хорошо…

Я сказал ей, когда прибывает поезд. Мы договорились, что она приедет за мной на вокзал на машине.

— Что произошло, Орельен?

— Ты говоришь об Абуэло?

— Нет, о нас двоих. Какая кошка между нами пробежала? Почему все не так, как раньше?

Я так мало плакал в своей жизни, что мои глаза оставались сухими даже тогда, когда умер мой отец. По той же причине я не умел выражать свои чувства. Однако в этот момент инфаркт мозга, случившийся с дедом, вкупе с обезоруживающими словами сестры чуть не довели меня до слез. Вопросы Анны казались мне некой математической задачей, решить которую было чрезвычайно трудно.

— Не знаю, сестренка… Не знаю…

Я мог бы повторять это до бесконечности, только бы не отвечать.

— Может, поговорим об этом завтра? — в конце концов предложил я.

— Ты прав… Вернемся к этому позже.

С течением времени я приобрел некую способность избегать неприятных разговоров или переносить на завтра споры и объяснения. Именно эту черту моего характера и возненавидела Лоранс. Я мог бы, конечно, излить душу Анне, рассказать ей о вялотекущей катастрофе, в которую превратилась моя жизнь, признаться, что в отношениях с ней тоже был не на высоте, учитывая проблемы, с которыми она сталкивалась в последние годы.

Но в тот вечер мои уста оставались немыми. Анна ускользала от меня, я ее избегал.

Мы были неспособны даже извлечь урок из банальности о том, что несчастье сближает людей.

Глава 3

Сестра ждала меня на перроне.

Я и сейчас вижу ее, в светлом платье и темном пиджаке с короткими рукавами, сидящую на облезшей скамье и рассеянно вертящую в руках сумочку. Устремив на меня чуть уклончивый взгляд, всегда придававший ей трогательный вид, Анна встала и бросилась в мои объятия — в порыве, ставшем таким редким для нас, что я с трудом сдержал желание попятиться. Она разжала руки и с осуждением посмотрела на мою спортивную сумку.

— Больше у тебя ничего нет?

— Я уеду в воскресенье. Я и так пропустил сегодняшние занятия. Как он?

— Я отвезла Алису в больницу около половины восьмого. Она хотела как можно раньше приехать туда, хотя медсестры косо на нее поглядывают. Ничего нового нет. Врачи ждут. Они собираются сделать ему церебральное сканирование или что-то в этом роде, не знаю…

Анна быстро шла по перрону, устремив пристальный взгляд в какую-то невидимую точку в конце вокзала.

— Я думаю, он не выкарабкается, — добавила она нейтральным тоном, откидывая назад непослушную прядь золотисто-каштановых волос. — Врачи настроены более пессимистично, чем я дала тебе понять по телефону.

— Я так и думал, — солгал я, чтобы она не чувствовала себя виноватой.

На стоянке перед большим старомодным фасадом вокзала Шалон-ан-Шампань мы сели в колымагу Анны, «рено-19», купленную на распродаже. Насколько я помнил, эта машина всегда была помятой со всех сторон. Я прозвал ее катафалком не только из-за цвета, но и потому что человек, садившийся в нее, подвергал свою жизнь смертельной опасности.

Ремень безопасности на пассажирском сиденье отказывался растягиваться. Моя сестра перегнулась через меня и энергично, с видом знатока, несколько раз дернула за него.

— Мне очень жаль, но у этого ремня свой характер…

Я улыбнулся. Она повернула ключ зажигания, мотор зачихал. Пришлось еще раз повернуть ключ.

— Ты уверена, что мотор не заглохнет?

— Не бери в голову, у меня свои методы…

В конце концов машина поехала. Мотор продолжал чихать, что внушало некоторое беспокойство.

— Может, сразу поедем в больницу, встретимся с Алисой? Что ты об этом думаешь?

— Прекрасная идея, — ответил я, рассеянно глядя сквозь потускневшее стекло, когда мы проезжали через Марну.

Десять минут спустя мы были в Медицинском центре Шалона. Я шел за Анной по больничным коридорам, едва успевая за ней.

Мой дед находился в палате интенсивной терапии. Мне было тяжело видеть его лежащим на больничной койке под капельницей, с трубками, вставленными в нос и рот. Несмотря на его преклонный возраст и осознание того, что он может вскоре покинуть нас, мы не представляли нашей жизни без него.

Алиса, которую мы встретили в комнате перед палатой, сказала, обращаясь ко мне:

— Не знаю почему, но вчера утром у меня возникло странное предчувствие.

— Абуэло плохо себя чувствовал? — спросил я.

— Нет, вовсе нет. Но когда он пошел кормить птиц, я из окна кухни следила за тем, как он удаляется, словно знала, что вижу его в последний раз.

В моей душе вспыхнула тревога: все предвещало мучительный разговор, для которого я был неспособен найти подходящие слова.

— Не волнуйся, дед здесь, рядом… Не волнуйся…

Алиса не была нашей бабушкой, но мы всегда считали ее таковой. В середине семидесятых годов мой дед, решивший подстричь зеленую изгородь в саду дома в Арвильере (хотя он платил садовнику, который два раза в неделю должен был выполнять тяжелую работу), упал и сломал шейку бедра. После неудачной операции по замене сустава у деда началось воспаление, на несколько месяцев приковавшее его к постели. Алиса была его сиделкой. Это была мягкая, спокойная женщина, альтруистка, которая, казалось, никогда не заботилась о собственном благополучии. О ее прошлом мы знали только то, что она очень рано овдовела и что у нее не было детей. Без всякого преувеличения можно было сказать, что она спасла моего деда, сильно сдавшего после недавней смерти жены, и помешала ему впасть в депрессию и апатию после несчастного случая. С тех пор они не расставались.

Мне было бы трудно охарактеризовать суть их отношений. В том возрасте, в каком мы тогда находились, мы не могли представить себе, что они оба испытывали настоящую любовную страсть. Мы довольствовались тем, что считали их союз смешением нежности, солидарности и желания убежать от одиночества. Впрочем, никогда больше я не встречал двух существ, так искренне привязанных друг к другу.