Дарья Волкова - De Paris avec lamour (СИ)

• Название: De Paris avec lamour (СИ)
• Автор: Дарья Волкова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2015

Он — привлекателен и успешен. Она — красива и умна. Действие происходит в романтическом Париже. Кто или что может испортить эту прелестную сказку? Известно кто — автор. Это романтическая французская история с русскими корнями, написанная человеком, лишенным стыда, совести и знания французского языка.

---

Он отпивает еще и принимается разглядывать свою гостью. Ему не надоедает. На Софи удобное трикотажное платье — короткое, озорное, яркое. В тон платью лак на маленьких пальчиках ног, которые сейчас она поджала под себя. Софи заправляет прядь волос за ухо и перелистывает страницу. А Серж наклоняет голову, забавляя себя тем, что пытается представить себе, какое на ней белье. Может быть тот, последний, купленный им, белый комплект — полупрозрачный, с вытканным сиреневым цветочным орнаментом? Серж может легко встать, подойти и проверить. Но гадать — интереснее.

Он познал ее очень близко, интимно. Так, как не знал ни одну женщину. Но все равно — в ней остается тайна, загадка, несмотря на всю их интимную близость. Этот парадокс, и он удивляет Сержа. Что еще он может узнать о Софи? Чем она может удивить? Серж отвлекается от своих размышлений на то, как Софи отпивает из своего бокала, ставит его обратно на столик. Облизывает губы. И от внезапной мысли молодой мужчина выпрямляется в кресле.

Он неоднократно ласкал Софи там — между бедер. Он теперь точно знает, как это нужно делать, чтобы ей было хорошо. И ему нравится делать ей хорошо. Но… но… но! Сама Софи… он только сейчас это понял… ни разу…

Серж сел совсем ровно, уставившись на Софи. Она продолжала, как не в чем ни бывало, рассматривать иллюстрации в книге. Как так вышло? Почему Софи ни разу не пришла в голову мысль его… хм… порадовать? И почему он сам об этом вспомнил только спустя… да позвольте… месяц уже прошел с того раза, как они стали близки с Софи по-настоящему! Даже больше месяца…

Серж любил, когда ему делали минет. Покажите мужчину, который это не любит. Это был приятный и самый необременительный вариант. Для ленивых, что называется. А ему частенько позволяли «лениться» — он же, черт побери, Серж Бетанкур! Но только не Софи. Ей почему-то в голову не пришло ни разу за все это время доставить ему удовольствие таким вот образом. Серж уставился на темную макушку, склоненную над книгой. Ну, почему?! Не выдержал.

— Слушай, Соф…

— Да? — она подняла голову. Невозможные синие глаза. Как-то по-детски заправленная прядь за ухо. Недоумение во взгляде. Книга по искусству Франции XVIII века на коленях. И Серж вдруг понял, что будет сейчас выглядеть полным идиотом со своим вопросом «А почему?…».

— Неважно, — дернул плечами и вернулся к бокалу с вином.

— Ты хотел что-то мне сказать?

— Передумал.

— Так не пойдет, — она легко встала, одернула платье. Шагнула к нему. — Что хотел сказать, Серж?

— Неважно. Я передумал.

— Вот терпеть этого не могу! — Софи забрала у него бокал, поставила на пол и села на подлокотник кресла. — Если хотел что-то сказать — говори.

— Это не важно.

— Если хотел сказать — значит, важно. Ну, Сееерж…

Ситуация становилась все более абсурдной. А Софи — все более настойчивой.

— Знаешь, говорят, у женщин фантастически развита интуиция. Вот и угадай сама! О чем я хотел сказать.

— Хорошо, — неожиданно согласилась Софи. — Только в глаза мне посмотри.

«Ведь не может быть так, что она угадает» — так думал он, любуясь синими глазами в обрамлении темных ресниц. И точеным носом. И красивыми розовыми губами, на которых уже давно нет помады. Представляя, как эти губы…

— Да быть не может! — выдохнула Софи.

— Что такое? — она не могла догадаться!

— Все эти трагические жесты, драматические паузы и лорд-байроновская загадочность — из-за минета?!

Тут Серж почувствовал, как краснеет. Давным-давно забытое ощущение. И не из числа приятных. Независимо вздернул подбородок. Лучший вид защиты — нападение.

— Вы, девушки, имеете склонность недооценивать важность этого аспекта отношений!

— Да уж… — тянет Софи. Вид у нее удивленный. Но что-то таится в глазах, уголках губ. Что-то проказливое. — Я вижу… Слушай, если для тебя это так важно — почему не попросил? Если хочешь — попроси. Это просто.

— А я не хочу.

— Не хочешь?

— Не хочу.

Она как-то мгновенно, почти неуловимо перетекла с подлокотника ему на колени, устроилась верхом. Двинула бедрами и довольно ухмыльнулась, совсем плутовски.

— Ох, и врун вы, мсье Бетанкур.

А мсье Бетанкуру и ответить-то нечем. И трудно говорить вообще, когда все перекрыл жар ее тела, который чувствуется сквозь тонкую ткань брюк.

— Хочешь? — она еще раз двинула бедрами.

Толку отрицать очевидное?

— Да…

— Попроси.

Да идет оно все к черту!

— Соф, сделай это.

— Что — «это»? — она вздернула бровь.

— Софи!

— Ты большой мальчик. Попроси, как положено, — Софи уперла руки в бедра, ее грудь, обтянутая трикотажным платье, прямо перед его лицом. На ней вообще нет бюстгальтера. Ведьма!

— Софи! Сделай уже мне минет, черт возьми! — и, потом, опомнившись и тише: — Пожалуйста…

— Умница. Знаешь, как просить, — шепнула она, наклоняясь к нему. — Ну, тогда начнем. По-моему, галстук при минете совершенно лишний…

Серж не успел ей ответить — Софи принялась его целовать. И он так увлекся, что процесс развязывания галстука упустил. Опомнился, когда Софи отстранилась от него, держа в руках изделие итальянских галантерейщиков.

— Ммм… Brioni… Это шелк?

— Да, — выдохнул Серж. — Софи, к черту галстук, брось его!

— Он приятный на ощупь, — возразила его «наездница», пропуская шелк между пальцев. — И мне нравятся эти цвета… Хотя полоска — это ужасно скучно и уныло, Серж…

— Соф!

— Ладно, — девушка отбросила галстук в сторону. — Что там у нас на очереди?

— Брюки? — с надеждой спросил Серж.

— Нет, — покачала она головой. — Пиджак и рубашка.

Она восхитилась вручную подшитой шелковой подкладкой на пиджаке. Он проклял тех, кто придумал так много мелких пуговиц на рубашках. И тех, кто придумал запонки — помянул отдельным тихим злым словом.

— Красиво, — Софи разглядывает лежащие у нее на ладони запонки. — А что это за…

— Серебро и агат! — предупредил он ее вопрос.

— Ладно, — кивнула Софи слегка озадаченно и, после недолгого размышления, отправила запонки в нагрудный карман рубашки. Оглядела Сержа — в расстегнутой рубашке, по движению груди видно, что дыхание уже отнюдь не спокойное. — Пожалуй, оставлю так. Мне нравится, как ты выглядишь… не до конца раздетый…

— Тогда, может быть?…

— Определенно! — и она легко опустилась с его колен вниз, на пол. Устроилась между его широко расставленных ног и взялась за ремень.

— О… отличная пряжка, Серж… И так легко расстегивается. И кожа просто великолепной выделки…

Он не знает, стонать или смеяться. Ведьма. Чертовка. Этот внезапно проснувшийся детальный интерес к его гардеробу явно для того, чтобы его дольше помучить. А Софи переключила внимание на ширинку. Наконец-то!

— Послушай… Какая фурнитура! И отстрочка на застежке просто идеальная — стежок к стежку.

— Соф! — он все-таки смеется.

— А какая это ткань? — и тут она без предупреждения проводит рукой по застежке, и смех превращается в стон. — Такая приятная — тонкая, гладкая, — женская рука скользит по ткани вверх и вниз под аккомпанемент хриплого дыхания. — Серж?

— Чтооо?…

— Какая этот ткань? Шелк? — рука замирает.

— Да не помню я! Не отвлекайся на всякую ерунду!

— Мне интересно, — она надувает губы. — А ты не хочешь удовлетворить мое любопытство.

— Я сейчас тебя так удовлетворю! Так, что тебе…

Его заставляет замолчать звук расстегнувшегося замка.

— Господи, опять белые и опять «Дольче и Габбана». Ты зануда и консерватор, Бетанкур.

Он не может ответить внятными словами. Сейчас — уже не может. Облизывает пересохшие губы, закрывает глаза. И, чуть двинув бедрами вверх, умоляюще:

— Соооф…

Никогда ведь не просил раньше, всегда сами, а тут — на все готов. Лишь бы она…

Соня любуется делом рук своих. Рубашка Сержа расстегнута, брюки тоже. Белые боксеры от «D amp;G» — по ее наблюдениям, он и не носил иного белья — натянуты так, что резинка неплотно прилегает к плоскому животу. И зажмурился — совсем как ребенок в ожидании чуда. А она поняла вдруг, что хочет это сделать. Очень хочет. Вот просто — очень-очень.