Николай Манвелов - Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству

• Название: Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству
• Автор: Николай Манвелов
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5602-2

В дальних походах и кровопролитных сражениях зарождались боевые традиции российских офицеров. Под гордым Андреевским флагом они бесстрашно шли навстречу врагу, подставляли свою грудь под вражеские пули и снаряды. В тяжелейших испытаниях они создавали престиж России как Великой морской державы.

Каковы же были морские традиции Российского Императорского флота, как они складывались, как и в каких условиях формировался знаменитый русский морской характер? Какой была повседневная жизнь русских военных моряков? Об этом и многом другом рассказывает очередная книга историка Н. Манвелова.

---

Буяна удалось утихомирить только с помощью вооруженного караула, однако реакция командующего эскадрой вице–адмирала Зиновия Петровича Рожественского была на удивление мягкой. Лейтенанта отрешили от должности и арестовали при каюте с приставлением часового. Ему было запрещено давать алкоголь. По приходе в Россию офицера было решено отдать под суд. Как полагали его коллеги, причина столь легкого наказания была в том, что адмирал готовился к бою с японским флотом и ему было попросту не до дебошира.

Добавим, что корабли, где офицеры практически не пили, были редкостью, о которой не забывали упоминать мемуаристы.

«У нас на «Алмазе» кают–компания слыла трезвой»», – отмечал в своем дневнике прапорщик по морской части князь Алексей Павлович Чегодаев—Саконский.

Отдельно скажем о питейных подвигах, на которые зачастую шли молодые офицеры. В воспоминаниях известного русского художника–мариниста и офицера флота Алексея Петровича Боголюбова есть немало любопытных эпизодов, повествующих о развлечениях флотской молодежи в 1840–х гг.

Например, живописец в своей книге «Записки моряка–художника» приводит случай с лейтенантом Владимиром Мицкевичем, выпившем на спор… гитару водки. Не залпом, правда, а в течение суток. Такие несерьезные меры емкости, как полуштоф[72], штоф и даже два штофа были признаны молодыми офицерами недостаточными (заметим, что емкость гитары Боголюбов в своей книге так и не указал). «Долго не думали, послали за водкой – и точно, к утру гитара была уже суха, а Мицкевич только завалился спать на целые сутки».

«Рассадником пьянства» того времени художник считал 16–й Балтийский флотский экипаж, которым командовал Яков Ананьевич Шихманов.

«Командир наш[73] отыгрывал гуманного! А потому самых горьких пьяниц, как лейтенанты Карпов, Разводов, Есаулов и мичман Шульгин (разжалованный в матросы за пьянство и буйство и после дослужившийся опять до первого чина), он брал к себе, говоря начальству: «У меня всё будет хорошо» – и тем губил этих господ, которые постоянно лежали в белой горячке». Впоследствии, отмечал Боголюбов, Карпов сгорел, Разводов – умер от инсульта, а Шульгин – повесился.

В романе Валентина Пикуля «Из тупика» приводится еще один пример подвига «на ниве пития». Согласно одной флотской легенде, бравые морские офицеры, умиравшие от скуки на зимовке в Кронштадте, как–то за холодный сезон выпили ВЕСЬ запас вина, имевшийся в погребах крепости. Участники данного героического мероприятия были произведены в «кавалеры ордена пробки», которую носили на красной ленте ордена Святого Владимира.

Склонность офицеров к выпивке иногда перерастала в банальный алкоголизм. Ниже следует рассказ капитана 2–го ранга Гаральда Карловича Графа о командире миноносца «Инженер–механик Дмитриев» Алексее Михайловиче Веселаго:

«Командиром оказался капитан 2–го ранга Алексей Михайлович Веселаго, человек во всех отношениях незаурядный. Он был сыном очень популярного адмирала М. Г. Веселаго и уже по одному этому имел все шансы сделать хорошую карьеру. Но он и сам был выдающимся человеком и отличным офицером, к тому же и хорошо образованным, так как кончил Морскую академию по гидрографическому отделу и офицерский Артиллерийский класс. Он очень много плавал на Дальнем Востоке и в Средиземном море, и поэтому считался опытным штурманом и артиллеристом. Казалось бы, более ценного офицера трудно найти, однако он имел одно большое «но», и это «но» ему все портило и в конце концов сгубило его карьеру и привело к ранней могиле. Веселаго не то чтобы систематически пил, наоборот, проходили долгие периоды, он в рот хмельного не брал, затем вдруг срывался и уходил в безудержный запой. После этого, проспав беспросыпно три дня, он как бы встряхивался и опять всецело уходил в работу. Это была своего рода болезнь, но, видимо, неизлечимая, а как можно доверять офицеру с такой болезнью, да еще на высоких должностях?

В периоды трезвости наш командир работал как вол и всех заставлял трудиться вместе с собою. Я попал в период трезвости, и поэтому на миноносце шла неутомимая деятельность. Командир прилагал все усилия, чтобы как можно скорее привести его в состояние, необходимое для плавания. С раннего утра и до вечера мы с командиром обходили помещения, обучали команду и ходили в порт за приемками. Быстро наладилась служба, и мы скоро были готовы к выходу в море…

В одно прекрасное утро он появился на миноносце в весьма подавленном состоянии, и мы скоро узнали, что с ним на берегу приключился глупейший случай. Накануне, после обеда с обильным возлиянием, он поехал в цирк. Занял место в первом ряду и незаметно задремал. Так почти все представление он проспал, и его никто не потревожил. Да, наверно, никто и не заметил, что он спит, так как благодаря своей тучности он сидел прямо, лишь слегка наклонив голову. Несомненно, все прошло бы незамеченным, если бы, на несчастье Веселаго, в последнем номере программы два клоуна не стали бы разыгрывать дуэль, стреляя друг в друга из игрушечных, но с большим треском револьверов. Эти выстрелы были настолько громкие, что разбудили нашего командира. Спросонья он вообразил, что это стреляют в него, так как клоуны находились совсем близко. Поэтому он выхватил свой револьвер и сделал два уже настоящих выстрела. К счастью, ни в кого не попал, но эффект получился потрясающий. Клоуны закричали «ай, ай, ай» и начали убегать; в публике произошла паника, и все стремительно ринулись к выходу, давя друг друга. Полиции с трудом удалось водворить порядок.

Веселаго быстро пришел в себя и был страшно смущен происшедшим, но уладить скандал было уже нельзя. Полиция вызвала плац–адъютанта, который его увез на гауптвахту, и по телефону было сообщено о случившемся командиру порта адмиралу Ирецкому[74]. Времена были очень тревожные, на офицеров, и особенно морских, косились из–за участия морских батальонов в усмирении беспорядков в Прибалтийском крае, и вдруг такой скандал. Да еще не с каким–нибудь молодым мичманом, а с капитаном 2 ранга.

Адмирал Ирецкой сейчас же протелеграфировал о происшедшем главному командиру портов Балтийского моря вице–адмиралу Никонову[75] в Кронштадт. Со своей стороны сам Веселаго послал телеграмму отцу, адмиралу[76], в Петербург, прося заступиться. Но отец ничего поделать не мог. Высшее начальство было неумолимо, тем более что с Веселаго это был уже не первый скандал, и о его пороке многие знали. Поэтому к нему применили суровую меру наказания – отставили от командования миноносцем и списали в наличие экипажа.

Мы были искренне огорчены этим печальным случаем с нашим командиром. Что бы там ни было, а он был выдающимся офицером. В частности, я многому у него научился. Особенно вспомнилось, как он постоянно внушал, что необходимо добиваться, чтобы каждое полученное приказание было бы в точности исполнено. Чего проще эта истина, а на деле часто бывало, что кажется, что приказание нельзя исполнить. Не раз случалось, что командир отдаст приказание, а выполнить его кажется невозможным. Приходилось докладывать о неисполнении, Веселаго рассердится и прикрикнет, что дело не в невыполнимости приказания, а в неумении. Объяснит, как надо поступить, и глядишь, все выходит хорошо…».

А вот приказ № 580 командующего Флотом Балтийского моря вице–адмирала Василия Александровича Канина от 28 мая 1915 г:

«9–го мая в ресторане «Альихюддан» прапорщик Неживов (мин. № 213) произвел безобразное буйство. Прапорщик Неживов не уяснил себе до сих пор, как офицер должен вести себя в культурном обществе, а потому мне остается прибегнуть к крайней мере обучения – к наказанию.

Поведение прапорщика Неживова в ресторане было настолько безобразно, что дальнейшее появление его в ресторанах Гельсингфорса должно быть прекращено.

Ввиду этого списываю прапорщика Неживова с миноносца № 213 в наличие 1–го Балтийского флотского экипажа и, арестовывая его на гауптвахте в Кронштадте на месяц, предписываю до конца войны не назначать прапорщика Неживова в плавание.

Начальнику охраны водного района Свеаборгской крепости ставлю на вид то обстоятельство, что он своевременно не донес по команде о случае с прапорщиком Неживовым».

Впрочем, чаще всего, до серьезных эксцессов не доходило. Другое дело, что находились охотники «учить пить» молодежь. Пример – капитан 1–го ранга Павел Михайлович Плен. Вспоминает Владимир Александрович Белли, служивший под его началом на одном из эскадренных миноносцев:

«Командир меня не любил за мое неумение служить на миноносце, а также и за отсутствие охоты к спиртным напиткам. К концу кампании он просто меня еле выносил. Когда мы стояли в Кронштадте на ремонте, он однажды решил меня напоить. Пригласил поехать с ним в Морское собрание и там опоил мадерой, зная, что я не пью водку. Сидели мы так до глубокой ночи… В Гельсингфорсе же командир каждый вечер съезжал на берег в ресторан… возвращался поздно, сильно перегруженный…».