Владимир Солодовников - Колыбельная для Ивана (Принцип Криницына - 1)

• Название: Колыбельная для Ивана (Принцип Криницына - 1)
• Автор: Владимир Солодовников
• Жанр: Детектив

---

*** Андрей Петрович Криницин - мой отец - личность незаурядная во всех отношениях, по меньшей мере, в своих - научных - кругах довольно известная. Быть может, что и так, но вот со своим сыном он находится в весьма сложных отношениях. От нас с мамой он ушел, когда я был еще мал и ростом, и умом. Я ничего почти не знал об отношениях матери и отца, которые сложились меж ними после развода, не знал и то, что послужило причиной развода, но для меня его уход послужил тяжкой утратой и обидой на него до сего времени: я лишь изредка звонил ему. Чаще звонил он, но общение наше было скупым на слова. Отец спрашивал: как здоровье, как учеба, позднее - как работа. Этим, собственно, и ограничивались наши разговоры. Я никогда не просил и не брал у него, скажем, денег, хотя он и сам предлагал иной раз. Помогал ли отец матери или нет, я не знал, а она мне о том не сообщала. Изредка мелькали в голосе мамы то какая-то тоскливая нотка, то гордость за отца. Иногда она мне высказывала упреки за мои изолированность и замкнутость от Андрея Петровича. Сегодня нужна была его помощь в моей новой работе, а я не знал, как к нему подойти, как разговаривать, как... звонить ему. Номер телефона пришлось узнавать у матери: ее номер телефона я, к счастью, знал. Мама: Мама у меня замечательная, "мировая мама", как звучит в одном известном фильме, кажется, "С легким паром.."; она столько лет проработала в одной из городских библиотек, что, наверное, и сама уже не помнила - а сколько, собственно? - любила она свое дело беззаветно и себя вне этой работы не мыслила. А уж сколько она мне шалостей в детстве прощала! Мировая у меня мама! -Алло! Мама, это я. Извини, я должен был позвонить тебе раньше, но все как-то: -Ты - бессовестный сын! Ну, как ты? Вань, в кого же ты такой неудачник-то?

-Да я, мама, временно неудачник, мне обязательно повезет. Один раз: Но крупно!

-Да и не видно пока. Жена тебя бросила. Хорошо, что детей не нажил, платил бы сейчас еще и алименты. -Мама, все будет хорошо, я работаю сейчас частным детективом. По делу мне нужен телефон отца - подскажи, а? Она и подсказала, выговорив при этом массу колкостей и нелицеприятных фраз, но я их не назову - правда, нелицеприятные!

Ах, отец-отец! Никогда не был у него дома; по телефону он предложил встретиться у него, сообщив при этом торопливо, что жены (его, значит, новой жены!) нет дома. Ну, хорошо, что нет: избавил меня от необходимости лицемерить, объявляя ей о том, как она хорошо выглядит. Я и не знаю, как она выглядит - никогда ее не видел. Квартира отца оказалась на третьем этаже вполне приличного с виду дома. Поднявшись, я позвонил - он открыл мне. Высокий, уже седой, загорелый и крепкий мужчина. Археолог? Да, похоже. Встречал меня радушно, но заметно было, что он нервничал: суетился, как-то даже заискивал, что ли. Мне вдруг ни с того ни с сего стыдно стало перед ним: во-первых, он уже пожилой человек, во-вторых, он - просто мой отец. А я, подлец, в гордыне своей не замечал протянутой руки родного мне человека. В конце концов, это их дело, моих родителей, почему они не живут вместе. Квартира просторная и ухоженная, в кабинете отца стены целиком заставлены стеллажами с книгами. На столе - компьютер. Вообще, заметно, что он занимается наукой: горшки какие-то допотопные, чашки, плошки: На стенах гостиной - картины, в основном - пейзажи, видимо, подлинники. Я не очень разбираюсь в искусстве, но людей, знающих его, уважаю. Вы заметили, что я дилетант? - а что делать? -Отец, я к тебе по делу. Видишь ли, я сейчас занимаюсь частными расследованиями. Все равно ведь: институт мой закрыли, торговать я не умею. Я вообще мало чего умею, так почему, собственно, и не быть, например, детективом? -Ну, а чего ты оправдываешься? Детективом, так детективом. Ты мне, прежде всего, сын. Так о каком деле ты хлопочешь? -К тебе несколько дней тому назад обращался приятель твой, Аллес Илья Семенович, по поводу некоей золотой пластины. Не мог бы ты толком мне объяснить, что это за пластина такая, что из-за нее нужно было дом грабить? -Что ты говоришь! Я не мог бы и подумать, что эта вещица кого-то заинтересует. Разве что, из-за стоимости самого золота. Как предмет искусства эта пластинка не представляет из себя ничего. Только вот, может быть, вырезано на ней что-то географическое, я даже подумал, что карту такую географическую уже видал. Например, Кубань. Таманский полуостров, например, как на карте двухверстке. Какой-то смысл мастер, изготовивший эту вещицу, в нее, несомненно, вкладывал. -Кубань? Таманский полуостров? Но почему? -Ну, ты теперь детектив, поищи, пожалуй, что-то из родственных связей Ильи Семеновича. По крайней мере, отсюда ветер, кажется, дует. Займись, там видно будет, понаполеоновски: Вот и все, что я тебе могу сказать. - Да, немного он мне сказал. А почему, собственно, немного? Очень даже и немало. Надо узнать у Ильи Семеновича о его родственниках-немцах, пока еще жив мой клиент (прости меня, Господи!). - Прошу к столу. Посидим по-родственному на кухне, а? - предложил мне отец. Знаете, я был бы самый распоследний подлец, если бы отказался. Андрей Петрович (мне так хотелось в душе броситься к нему на шею с единственным словом "папа", которое бы все изменило в наших отношениях и сразу сделало бы нас родными понастоящему, но: я, наверное, бездушный сын) с такой мольбой смотрел на меня! - нет, я не мог отказаться! Мы уселись с ним за уже сервированный небольшой стол в чистенькой кухне и славно пообщались. Он предлагал мне остаться у него переночевать, видя мое весьма пьяненькое состояние, но я все же отказался - на первый раз и такого контакта вполне достаточно! Я уже уходил, когда отец проговорился, что это он посоветовал Лидии Павловне обратиться ко мне за помощью в поисках украденной вещи. Вот так! А я-то думал, что это организовал Лева Авербух. По этому поводу у меня были вопросы к отцу, но я решил смолчать.

В пустой и холостяцкой моей квартире меня ждала только Дуська, некормленная с утра, я насыпал ей от души "Фрискис" и налил молока. Ешь, страдалица! Взял ее, уже сытую, на руки, за грудку под передними лапками, а задними она уперлась мне в грудь: -Дусенька, единственная моя, все остальные - просто ду-ра-ки! Мне и с тобой хорошо. - Дуська напряженно слушала мой пьяный треп, потом, не выдержав, видимо, алкогольного духа, со всего размаху шлепнула меня по физиономии передней лапой и фыркнула, а потом попыталась ухватить меня зубами за нос, я вовремя отдернул голову и выпустил, наконец, ее на пол. Кошка стремглав кинулась к любимым своим кактусам на подоконнике. Ну, и беги! Все равно на ночь приползешь под одеяло к своему хозяину и будешь нюхать все его запахи. А куда тебе деваться!? Я повалился в постель и почти тотчас уснул, едва успев прикрыться пледом. Мне опять снились кошмары, и самый кошмарный из них - Людмила: на сей раз она молчала, только показывала на меня длинным ухоженным пальцем и усмехалась змеиной своей усмешкой. Ну, и стерва же, прости Господи! Хоть бы на одну только ноченьку оставила она меня в покое!

Вы когда-нибудь слышали, как храпят кошки? Или, быть может, Ваши кошки не храпят? Нет? Дуська храпела у меня подмышкой так, что я невольно вспомнил, как с юмором мне рассказывала о моем родственнике - Петре Николаевиче Варенцове - его жена Нюра: "Петухи среди ночи с перепугу на другом конце села просыпаются, когда после бани да рюмки водки храпит мой благоверный". Я вытащил Дуську из-под себя и переложил на другую сторону постели, а она даже глаза не открыла, так же спала, хвостом только мордочку прикрыла. Но храпеть перестала. Сейчас она встанет, как услышит, что я открываю холодильник. Я открыл и выпил с жадностью поллитровую бутылку кефира. Полезно, знаете, утро начинать с кефира. А Дуська уже здесь. На, получи свою еду. Так, что меня ждет сегодня? Во-первых, навестить Илью Семеновича, если, конечно, мне позволят с ним контакт эскулапы. Во-вторых, встретиться с Егорием для обсуждения версий кражи злополучной и загадочной золотой пластины Аллесов. Наконец, Егорий уговаривал меня испытать судьбу в казино: денег оставалось мало, а так любимое мною число тринадцать до сих пор еще не приносило мне удачу. Это необходимо исправлять. Да и вообще, в казино, чьим владельцем был упомянутый Степан Кротов по кличке Крот, меня давно тянуло заглянуть. Посмотрел на часы - десять утра, можно и к Егорию отправляться. Но я опоздал: прозвенел дверной звонок; я открыл - на пороге Егорий. Он был все так же тучен, но зато бледен. Медленно, не сгибаясь, будто нес что-то драгоценное, легко бьющееся, вплыл он в квартиру, а вместе с ним вплыл жуткий запах. Неописуемое страдание было написано на его физиономии. -Что случилось, Егорий,- спросил я его настороженно, зажимая нос. Воняло кошмарно, причем, все больше и больше. -Знаешь, шел сейчас на работу, хорошо мне было, захотел пукнуть, ну, и - пукнул. Иду это я, а сам чувствую, что и заднице тепло и сыро, да и ногам уже влажно, но я этому значения сразу не придал. Потом чувствую, что вроде как вонько мне стало, а штаны мои к телу прилипли. Я под мудями пощупал, никак, думаю, обосрался, руку понюхал - точно! Да что за напасть! Это же хорошо, что с твоим домом рядом оказался. -Так мойся иди, Васильич. Хочешь, чтобы я тебя подмыл туалетной водой французской? Так нет у меня французской. Под душем мойся. - Дуська первой не выдержала такой вони и удрала в соседнюю комнату. Господи, и вправду - напасть! Пока Егорий мылся, я приготовил глазунью на кухне, рассчитывая и на моего приятеля. Он вышел, обернутый вокруг необъятной задницы, банным моим полотенцем. Ну, это наглость, но я смолчал - гость все же, хоть и засраный. -Вань, мне ведь сейчас на суд идти, выступать буду в качестве эксперта, штаны какие мне не дашь ли? -Да какие штаны? Побойся Бога: тебе ведь какой размер надо? А у меня на два меньше. - Наконец, пришли к мнению, что он оденет мои джинсы; если их разрезать сзади - под пиджаком разреза не видать, а низы можно и обрезать - это даже модно. Вот вы, возможно, думаете, что это - анекдот? Ошибаетесь, это - истинная правда! С Васильичем в студенческие годы и не такое бывало, но я оставлю рассказы о его беспутной студенческой жизни на потом. Прежде чем сесть за один стол с Васильичем, я осмотрел его с ног до головы критически: выглядел прилично, но под его пиджак заглядывать я бы никому не рекомендовал. Хорошо хотя бы, что вони от него нет. Может ведь хорошо выглядеть, когда захочет! -Садись, Егорий - горе луковое! - Он не отказывался, он вообще никогда не отказывался от еды, но особенно от угощения. - Ты ешь да думай, что мне делать с клиентами и проклятой их пластиной. Что думаешь по этому поводу? - Перед визитом к отцу я сообщил Попову о загадочной краже. -Вань, ты все, что можно, узнай у Ильи Семеновича. Откуда вообще кто-то посторонний узнал о пластине золотой, что у Ильи Семеновича хранилась? Это либо родственник его, Илье неизвестный, либо посторонний, но осведомленный о ней. Кроме того, несомненно, что в той пластине - ключ к чему-то дорогому. Направление поисков, что ты выбрал, правильное. Будем действовать! - Мы поели, и я подвез его к зданию суда, а сам не спеша поехал к городской больнице, где лечился теперь Илья Семенович. Я не думал, что теперь, после уже совершившейся кражи, его жизни вообще что-то угрожает. Так и было: он лечился и, как видно, довольно успешно. По крайней мере, врачи беспрепятственно разрешили мне свидание с ним. Я давно не был в больницах и, ожидая увидеть в кардиологическом отделении грязь и беспорядок, был приятно удивлен обратным: чистота идеальная, тишина в отделении. Медсестры находились лишь на своих постах, никаких болтающихся бездельников. В противоположном от меня конце отделения мелькнул силуэт доктора, женщины; что-то показалось в стройности ее фигуры знакомым, но я тут же забыл об этом за своими делами, так как нужная мне палата вот она - номер тринадцать. Ну, надо же! - это число везде меня преследует. Положительно, должно же мне когда-нибудь повезти. В палате стояли три койки, и все были заняты. -Здравствуйте! Мне бы больного Аллес Илью Семеновича увидеть: - Худой небритый мужчина на ближайшей от меня койке пальцем указал на Илью Семеновича. Тот лежал на койке у окна. -Здравствуйте, Илья Семенович! Меня зовут Иван Андреевич Криницин, я пришел к Вам после разговора с Вашей супругой - Лидией Павловной, по поводу известного и неприятного для Вас случая. Можно мне с Вами пообщаться? -Здравствуйте, Иван Андреевич! - Он довольно долго изучающе на меня смотрел, с недоверием. Мужчина он был видный, а в молодости, видимо, и совсем красавец. Сейчас седина крепко ему голову испепелила, а глаза ярко-голубые смотрели по-молодому. Пожилой, конечно, но орел! - А Вы, значит, сынок Андрею Петровичу будете? Переживал он за Вас всегда, тяжело ему Ваше к нему равнодушие. Ну, так, по поводу, значит, кражи: Собственно, Вам все, видимо, рассказала жена моя. Что добавить? Вы спрашивайте, а я буду отвечать. -Вы, Илья Семенович, расскажите мне, как вещица эта золотая к Вам попала, рассказывала ли Вам что-то бабушка Ваша покойная? Да нет ли у Вас родственников каких, скажем, в той же Германии (Это меня уже осенило: умные все знают, а дилетантов осеняет.)? -Бабушка: Родственники: Бабушка моя из немецкого рода, приехавшего в Россию еще во времена Екатерины, обосновались они на землях Кубани. Занимались, в основном, сельским хозяйством, скот выращивали, позднее - виноделием увлеклись. Небедные были люди. Прадед, тот в самом начале первой мировой войны, опасаясь, видимо, притеснений со стороны русского населения, съехал в Германию с некоторыми домочадцами, пытался отсидеться в Германии на время войны, а затем вернуться. Бабушка моя была уже замужем, ее семья так и осталась в России, как выяснилось навсегда. Прадед в Россию не вернулся, умер в Германии. Вот, собственно, и все. Вещица эта, как Вы ее называете, бабушке досталась от отца, моего прадеда, перед отъездом он ей много чего оставил, но революция, войны, голодные годы почти все "съели". В начале последней войны нас всех, в том числе и бабушку, и мою мать, и нас, детей, - сослали в Казахстан; в этот город мы приехали уже десять лет тому назад. Что Вас еще может интересовать? Почему мы решили дело это поручить Вам? Меня, честно скажу, не прельщают контакты с милицией. Они все равно ничего не найдут, меня вопрос интересует, кому и зачем пластина эта понадобилась? Что упало, то пропало. Нет, только интерес, не более того. А Вы человек молодой, и, судя по Вашему отцу, человек, видимо, увлекающийся. Поработайте, может быть, мы о чем-то интересном узнаем, например, из истории появления (теперь уже украденных!) вещей. Ну, а если и ничего не узнаете - мы на Вас в обиде не будем. - Такой вот вышел разговор. -Какую фамилию носил Ваш прадед? - Вы хотя бы это знаете? И еще, Вас, значит, не столько возврат украденных вещей интересует, сколько история Вашей семьи и история происхождения той пластинки? Я правильно Вас понял, Илья Семенович? -Будет приятно, если вещи найдутся, но в основном - Вы правильно меня поняли. Что же касается прадеда, то он носил фамилию Губер. Генрих Губер, - уточнил он напоследок нашего разговора. -Посетителей попрошу оставить больных. - Я не видел женщину, произнесшую эти слова, голос: Голос! Я узнал бы его из тысячи похожих: грудной, глубокий, бархатный голос, ласкающий слух. Голову повернул в ее сторону и обмер! Глаза только и увидел. Люди без воображения назвали бы ее глаза как-нибудь, большими и светло-карими, например. Нет, у нее были крупные миндалевидные янтарные глаза. Я знал, что даже в гневе эти глаза не могли излучать ничего иного, кроме как - ласки и нежности. Добрый свет из них так и струился! Господа, мир тесен! Знал ведь, что Эдита Лик после окончания медицинского института уехала из нашего города, замужем, ее уже столько лет здесь не было, и вдруг - вот они, ее глаза напротив, она: В мечтах последних дней я так хотел увидеть ее, так много хотелось сказать ей, а увидел - и все из головы вылетело, едва и выдавить мог чуть слышно: -Привет, Эдита, - и все смотрел и смотрел на нее, не отрываясь и не мигая. Как остолбенел, знаете. -Привет, - она с улыбкой ко мне подошла радостной, выдержки у нее было куда больше, чем у меня. Мужики - они телята, знаете. Взяла меня Эдита под руку и повела к выходу. Я только и успел повернуться, да коротко с Ильей Семеновичем попрощаться, а он с улыбкой мягкой смотрел на меня. Думал, видимо, глядя на нас: "Молодость, молодость!". Коридором прошли мы с ней до ординаторской, и я все так же ничего, будучи в ошалелом состоянии, не сказал ей. Уже на диванчике в уютной теплой ординаторской мы и насмотрелись друг на дружку, и наговорились. Какая работа, какие больные! Как две одинокие былиночки в чужой и пустой холодной степи - вот мы как с ней неожиданно рядышком-то оказались! Меня вдруг как прорвало - все говорил и говорил, а что говорил, вот спросите сейчас - клянусь, не помню. Трепетал рядом с ней, как мальчишка на первом своем долгожданном свидании. Гадостей, знамо дело, не говорил. Она только с улыбочкой на меня смотрела чуть снисходительной. Эдита всегда отличалась выдержкой. Договорились встретиться у фонтана в парке перед входом в казино в десять вечера. Мы ведь с Егорием в казино собрались. А почему бы не с Эдитой вместе? С Васильичем она в одной группе сколько лет училась. Договорился, значит, так, что и спросить забыл: Эдитка ведь, наверное, замужем - семья, знаете, дети, то да се. Она предупредила мои вопросы: свободна, разведена и детей нет. И уж два года, как в нашем городе живет с мамой своей. Вот так, значит! Ну, а обо мне вы все знаете - разведенец, он и есть разведенец. Это у меня на физиономии Эдита без всяких наводящих вопросов увидела. Домой я, как на крыльях, летел: так меня встреча с Эдитой воодушевила. Но, между прочим, надо и за Поповым заехать в суд. Как договаривались. Я свои обещания выполняю всегда. Когда я уже подходил к залу заседания, где шел процесс, в котором в качестве эксперта участвовал и мой приятель, из двери вылетела вдруг секретарша суда я с ней перед процессом накоротке познакомился (ничего себе птичка! - хороша!) - она не смеялась, нет - она рыдала от душившего ее хохота. В чем дело? Я заглянул в слегка приоткрытую дверь и увидел хохочущий зал, даже подсудимый в зарешеченной железной клетке и тот хихикал. Васильич уже выходил сосредоточенный и серьезный. Как, собственно, всегда, находясь при исполнении: -Чего они хохочут? Ты что-то натворил? -Нет, все нормально. -А ты полы пиджака случаем не задирал? Джинсы ты ведь одел на голое тело, трусы не одел, а штаны сзади распороты. Над чем-то ведь они смеялись? Нужно сказать, что к Попову практически все люди, с кем он контактировал по роду своей деятельности, относились прекрасно - как к уникуму, но прекрасно. Я рассказал ему обо всех новостях, заметил, кстати, о том, что мы встречаемся у входа в казино, а идем втроем, с нами вместе будет Эдита Лик. Он удивленно на меня глянул, крякнул только. Егорий знал о моем нежном платоническом чувстве к Эдитке еще в студенческие годы. Ну, и знал - ну, и что? Дома вовсю мяукала Дуська. Она хоть и поправилась, и раздобрела на моих харчах, но возрастом, как мне казалось, была еще мала. Неужели кота уже хочет? Это ведь она мне покоя теперь не даст. Я вот все думал о Дуське: не может, например, такому случиться, что наступило перевоплощение бабушек Насти и Марьи в это вот существо? Ну, вот как это может быть - из ниоткуда на пепелище в пустой деревне появилась кошечка? Непонятно мне это! Подсев к компьютеру, я через германскую поисковую систему поискал Губеров, начиная от прадеда Ильи Семеновича. Немецкий язык я знал хуже, чем английский - слов десять, от силы - двадцать. Ну, и что? - с программой по машинному переводу мне немецкий язык не так уж и страшен. Час-полтора бился, что-то нашел, но то, что надо, или нет - узнаю потом. Такое же задание для поиска нужного мне Губера я отправил электронной почтой Льву Авербуху, полазил и по его компьютеру - пароль он мне сам дал, кое-что перекачал на свой винчестер. Я имею в виду и электронную почту: часть из писем были, кстати, на немецком языке; я не стал вдаваться в подробности (а переписка была с апреля), потому как некогда мне было, решил - потом прочту с помощью своих программ или с помощью Эдиты Лик. Или она не немка? И стал собираться в казино.