Ариадна Эфрон - История жизни, история души. Том 1

• Название: История жизни, история души. Том 1
• Автор: Ариадна Эфрон
• Издательство: Возвращение
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-7157-0166-4

Трехтомник наиболее полно представляет эпистолярное и литературное наследие Ариадны Сергеевны Эфрон: письма, воспоминания, прозу, устные рассказы, стихотворения и стихотворные переводы. Издание иллюстрировано фотографиями и авторскими работами.

---

Крепко целую тебя.

Твоя Аля

Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич

12 октября 1953

Дорогие Лиля и Зина! Сегодня, наверное, последний мой выходной день до ноябрьских праздников, и поэтому хочется воспользоваться им и немного поговорить с вами. У нас всё ещё стоит небывалая осень — ночные заморозки быстро исчезают утром, стоят тёплые, иногда немного дождливые дни. В прошлом году снег выпал числа 25-го сентября и больше не стаял, а в этом году мы его ещё и не видели по-настоящему. Кончилась навигация, прошли последние пароходы, а на Енисее ещё ни льдинки, и мы до сих пор полощем бельё в реке. Только ночи по-зимнему длинны да всё короче делаются дни. Природа проделала всё, что ей по календарю положено, опали листья, завяли травы, и всё стоит голое и удивлённое тем, что нечем прикрыть наготу. Только жаль, что я всегда так занята и некогда сходить в лес, я так люблю его ранней весной и поздней осенью, когда он стоит творческой схемой, до мельчайших подробностей продуманным замыслом, не приукрашенный листвой и цветением, не озвученный шорохами и шелестами. Да что говорить — всегда и всяким люблю я его, в любое время года!

А живу я как-то нелепо и всегда наспех, нет времени на то, чтобы хоть когда-нибудь, хоть над чем-то сосредоточиться. Это меня

мало трогало бы, будь я помоложе, но после сорока впереди остаётся мало, ужасно мало творческого времени и поэтому обиден каждый день жизни, раздробленный и размолотый мелочами. Много работаю, а всё без толку, и всё сделанное проходит бесследно, как уходит вода, ежедневно приносимая мною с реки. Всё же на редкость нелёгкая досталась мне судьба, и не в том дело, что просто нелёгкая, а в том, что тяжесть эта — бессмысленна, как говорится — ни себе, ни людям! Ну, не буду больше ворчать, слава Богу, хоть это-то не в моём характере. Учитывая мою тяжёлую долю, создатель для равновесия дал мне лёгкий характер - с которым, авось, и доживу до лучших дней. Ещё и ещё хочется мне благодарить вас за ваши посылки, за такую внимательную вашу заботу. Всё, что меня окружает красивого и приятного, всё, что у меня припрятано вкусного для всяких знаменательных дат, - всё прислано вами. И тем более всегда обидно, что мы так далеко друг от друга, — вещи близко, а люди далеко. И все разговоры - только мысленно и только во сне! Прямо мистика какая-то.

Сейчас перечитываю «Анну Каренину», и вновь зта вещь хватает меня за душу - в который раз! Между прочим, последняя прозаическая вещь Бориса1 напоминает мне Толстого, и не могу уловить чем и в чём сходство и родство двух таких разных писателей. Впрочем, может быть, и сходства нет, а сама я лишь теперь по-настоящему доросла до обоих, и моё взрослое и зрелое восприятие роднит их для меня? Нет, есть родство, есть, есть, но для того, чтобы мне найти ключ к нему, как раз и нужно сосредоточиться, как раз и нужно побродить одной по первозданному лесу, притихшему в ожидании зимы. Ах, какой предварительной работы требует всякое откровение, и сколько сил нужно положить на то, чтобы Сезам открылся!

Когда наберётесь сил на очередное послание, непременно напишите мне. Я не знаю, в Москве ли вы уже или ещё на даче, и это -второе письмо, которое пишу вам по московскому адресу. Да, Лилень-ка, читали ли Вы Говарда Фаста «Последняя граница» и «Дорога свободы»2 — мне очень понравилось, я раньше читала только коротенькие его статьи в «Литер, газете». Недавно слышала Наталью Григорьевну3 по радио, мне нравится, как она читает.

<...> Крепко целую вас и люблю.

Ваша Аля

' Роман Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго».

2 Романы американского писателя Говарда Фаста (1914-2002).

3Наталья Григорьевна Ефрон (1896-1973) - актриса театра и кино, чтица. Подготовила с Е.Я. Эфрон ряд концертных программ.

10 ноября 1953

Дорогие мои Лиля и Зина! Простите, что не поздравила вас с 36 годовщиной Октября — это не забывчивость и не невнимание. Я дней за десять до праздников заболела, простудилась во время воскресника (белили всё помещение клуба) и так до сих пор толком не поправилась - всё ещё кашель мучает. Конечно, всё это время пришлось напряжённо работать, и я из-за нездоровья впервые не смогла осуществить всё, что задумала сделать к празднику, в том числе и телеграмму поздравительную вам не отправила. Всё время с температурой, то горло болит, то зубы, то ухо, то просто кашель с насморком -кое-как вытянула со всевозможными порошками и пилюлями, от кальцекса до пенициллина, но всё ещё слабая и разбитая, как после настоящей болезни. <...>

На днях неожиданно получила письмо от Нюти, в котором она пишет, что дома у неё не так хорошо, как хотелось бы, но в чём плохое, совсем не пишет, и вообще о себе, кроме того, что занята и устаёт, ничего не сообщает. Она просит у меня маминых стихов, надеясь, что что-нб., м. б., удастся опубликовать, но у меня здесь ведь нет ничего, всё, что уцелело, — у вас. Только одна к вам просьба — никогда и ни для кого, кто бы он ни был, не расставайтесь с мамиными подлинниками, ни с книгами её, изданными при жизни, и так остались крохи, и самый любящий и внимательный человек может потерять, как это было с её письмами в руках Бориса, с фотографиями и книгами, хранившимися у М1. У нас уже долгие тёмные ночи и вся жизнь окружающая делится на чёрное и белое — чёрные ночи, белый снег. Весной будет наоборот - белые ночи, а земля почернеет - только не скоро это.

Спасибо вам большое за ваши телеграммы - только почему две? Первая была получена седьмого, а вторая восьмого, с одинаковым текстом, только в первой было просто «поздравляем», а во второй «поздравляем праздником». Долго гадала, в чём дело, так и не догадалась. Это, наверное, мне в укоризну, мне, не приславшей ни одной? <...> Простите за нудное письмо, немного оживу - напишу получше. Будьте здоровы.

' У Мули - С.Д. Гуревича.

Б.Л. Пастернаку

12 января 1954

Борис мой дорогой, запоздало поздравляю с Новым годом, желаю тебе здоровья, вдохновенья и побольше возможностей его осуществлять. Я только что получила письмо отЛили - она пишет, что твой «Фауст»1 вышел, но что в Москве его достать невозможно, а сам он (т. е. ты) не подарил, и просит, чтобы, если в Туруханске можно достать, я прислала ей. Я думаю, что это слишком длинный путь, уж не говоря о том, что здесь, конечно, не достанешь. Короче говоря, достань ты и подари ей Фауста ты, и поскорее; она - один из вернейших и благороднейших твоих друзей, да стоит ли об этом упоминать!

Себе-то я не прошу, ты сам пришлешь, когда будет время.

Я ужасно много работаю и устаю, как собака, буквально, т. к. на них здесь воду возят и дрова. Этим только и объясняется моё длительное молчание по твоему безответному - на что, конечно, ничуть не в обиде - адресу.

Но я всегда тебя помню, и ты, наравне с двумя-тремя дорогими мне отсутствующими, всё равно всегда со мной, и именно это позволяет мне переживать моё реальное окружение.

У нас зима во всём объеме — моя пятая здесь. И каждую всё труднее выносить — не то что они лютее, а просто сил меньше. А главное, что тратишь их бесполезно и нудно. Когда их было побольше, я и не замечала, что трачу их, а теперь замечаю.

А вообще-то всё идет хорошо. Особенно меня обрадовало, что Берия разоблачили и что ёлку в Кремле устроили, мне даже во сне снилось, что я побывала на обоих этих праздниках.

Целую тебя и люблю. Главное — будь здоров!

Б.Л. Пастернаку

20 апреля 1954

Дорогой мой друг Борис! Прости, что я такая свинья и до сих пор не поблагодарила тебя за «Фауста». Благодарить - мало, хочу много написать, и из-за этого совсем ничего не пишу. У меня опять миллион всяких терзаний, меня опять «сокращают» (это уже в третий раз), но я пока ещё работаю - и очень много — на неизвестных правах. Надоело все это до одури, я устала и отупела, ещё и поэтому не пишу тебе. Я напишу, когда немного приду в себя, а сейчас мне просто очень трудно и беспросветно.

Фауст же меня просто ошеломил. Работа гигантская, талантливо необычайно, и, ты понимаешь, с одной стороны, жаль ужасно, что столько труда, времени и себя ты вложил в Гёте, лучше бы в своё, а с другой — как хорошо, что это сделано именно тобой. Какой ты молодец — талантливый и трудоспособный, а ведь в России это сочетание встречается раз в столетие, да и то не в каждое. Я очень по-хорошему завидую тебе, за то, что ты — такой, я не только «бы» не могла, — я уже не могу! Только читать умею. Но в Туруханске и это - редкость! Кстати, здесь есть человека четыре, которые очень любят тебя и читают всё твоё, что можно достать, сетуют, что только переводы. Сейчас Фауст переходит из рук в руки. Я очень дорожу твоими книгами, и м. б. поэтому охотно даю их читать. Скоро ли будет печататься твоё? Думается, что скоро. Самое-то чудесное, что тебя и так любят. Когда ты болел и долго не писал, я спрашивала о тебе знакомых, знающих тебя по книгам и понаслышке (потому что общих знакомых у нас почти нет), и мне все отвечали словами любви и внимания к тебе — звонили в больницу, узнавали о тебе, а, да что там говорить, ты и сам знаешь, а не знаешь, так чувствуешь.