Слав Караславов - Восставшие из пепла

• Название: Восставшие из пепла
• Автор: Слав Караславов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Роман известного болгарского писателя Слава Христова Караславова повествует об исторических событиях XII–XIII веков, о борьбе болгарского народа за свободу и независимость.

Роман состоит из трех частей-хроник, охватывающих события 1196–1200, 1200–1207 и 1218–1230 годов. В центре каждого романа описывается судьба одного из главных героев: предводителя заговора против царя Асеня и его убийцы — Иванко; болгарского болярина, сподвижника Петра и Асеня во время антивизантийского восстания — Добромира Хриза; одного из родственников Асеней, принадлежащего к числу самых близких царю Калояну людей, правителя-деспота — Алексея Слава.

---

Императрица ударила в ладоши, и два вооруженных рыцаря встали по обе стороны от Конона до Бетюна.

— Увести его!

И хотя его отвели в собственные покои, Конон де Бетюн испугался не на шутку. Он считал Иоланту женщиной нерешительной, но она вдруг показала свои мышиные зубы, которые могли смертельно укусить. Ничего не оставалось, как дать ей свои деньги, а уж потом вдвойне взыскать с купцов и судовладельцев, не может же Конон де Бетюн понести такой урон даже во имя императорской дочери.

Взгляд его остановился на пергаменте, приготовленном для стихов. Он схватил его и со злостью швырнул в угол.

Ода в честь уродливой дочери императрицы с душою ангела и птицы никогда не увидит белого света.

3

Время текло, как вода в горной реке.

Недана уехала, и только теперь Слав понял, как сильно он к ней привязался. Она ему очень нравилась, иногда у него даже мелькала мысль — а не попросить ли ее руки? Деспота сдерживало лишь то, что он намного старше, и поэтому Иван Звездица мог воспротивиться его женитьбе на Недане. Что в таком случае стало бы с их давней дружбой? Нет, Иван Звездица ему нужнее, чем его дочь.

Весенний лес был наполнен свежестью. Красные цветы дурмана светились, как зрелая земляника. Весело журчали ручьи, а горные реки, разбиваясь о камни, казалось, безумствовали еще больше.

Всадники гуськом ехали по тропинке. Деспот Слав, хмурый, неразговорчивый, двигался в середине бесконечной вереницы. Этот неожиданный поход был вызван коварством латинян, захвативших Кричим. Несколько знатных рыцарей заявились в крепость якобы в гости. Ничего не подозревавший Чернота гостеприимно принял их, но после обильного и веселого ужина рыцари перебили стражу, открыли ворота и впустили в Кричим тайком подошедшие войска. Черноту они повесили на воротах крепости.

Слав не знал, чем это было вызвано. Может быть, латинян привел в ярость его теплый прием послов тырновского царя? Но кто сообщил им?

Когда деспот заговорил об этом со своим первым советником, Звездица тут же сказал:

— Мне кажется, это сделал патер Гонорий.

— А не Вольдемар Замойски?

— Тощего слуги патера давно не видно в городе. Несколько дней тому назад я спросил Гонория, где его человек. А он мне ответил, что будто бы тот слег, вот-вот отдаст богу душу, потому не показывается…

— Ясно! — процедил сквозь зубы деспот.

Вдали на холме показалась крепость, молчаливая и мрачная. В проеме широко раскрытых ворот раскачивался труп Черноты. Из-под ладони Слав всматривался в равнину. Далеко в сторону Пловдива уходил пыльный след рыцарской конницы. Так… Латиняне поспешили оставить крепость до прибытия войск деспота. Рыцари прекрасно усвоили законы подлости! Не воины, а шайка разбойников. И Слав приказал войскам пуститься в погоню. Небольшое ромейское селение, попавшееся на пути, зияло развалинами, а несколько десятков рыцарей, их оруженосцы и довольно многочисленная пехота укрылись в близлежащих каменных крепостях и не показывались, пока разгневанный Слав не отошел в горы. Тогда рыцари покинули крепости и ушли к эпирскому властителю Феодору Комнину.

Это не на шутку обеспокоило деспота Слава. Феодор Комнин одержал значительные военные победы, силы его быстро возрастали, и было ясно, что его не удовлетворяет титул деспота. Слав не сомневался, что если Феодор Комнин сумеет захватить и Фессалоники, то провозгласит себя наследником константинопольского престола. Но и без того его земли вот-вот дойдут до горных владений Слава, и они вынуждены будут или воевать, или заключать союз. Слав знал, что этот союз станет для него более тяжким бременем, нежели то, какое он нес, будучи вассалом латинян. И он понимал, что надо искать дружбы Комнина уже теперь, пока граница их не стала общей. А дальновидный Звездица посоветовал, пока не поздно, породниться с семьей эпирского властителя.

— А не стар ли я для этого, Иван? — усмехнулся деспот.

— Стар, спрашиваешь? — произнес первый советник. — Да ты любому молодому нос утрешь.

«Легко тебе говорить, когда речь идет не о твоей дочери», — подумал деспот, но, понимая, что Звездица польстил ему, удовлетворенно произнес:

— Значит, не поздно мне еще жениться, говоришь? Это было бы неплохо…

— Когда я тебе давал дурные советы, Слав? — улыбнулся Звездица.

— Так-то оно так. Да только…

— Не лишне бы спросить совета Ивана Асеня? — не дал ему договорить Звездица.

— А что, пришли времена спрашивать? — глухим голосом спросил, в свою очередь, Слав, закусив длинный ус. — А он спросил у меня совета, когда женился на мадьярке?

Звездица на это лишь пожал плечами.

Все в Славе протестовало против приезда в Цепинскую крепость новой жены. Именно здесь он узнал, что значит любить по-настоящему, здесь каждый камень напоминал о покойной Маргарите-Изабелле. А приготовления к свадьбе уже начались. Послы не раз побывали там и тут, обо всем договорились, хотя Слав еще не видел свою будущую жену, племянницу Феодора Комнина, которую звали Ириной Петралифой.

— Молода она? — спросил он послов.

— Да за тридцать, — уклончиво ответил один из них.

— Красива?

Тут посол сказал твердо:

— Красива, господин мой…

Слав больше никого ни о чем не расспрашивал. Как бы ни была красива эта ромейка, она никогда не заменит ему Маргариту-Изабеллу. И он решил как можно скорее и дальше удалиться от ее могилы, переселиться в свой престольный город Мельник.

Ранним утром Слав приказал собираться, укладывать вещи. Болгарские ковры, яркие и пушистые, кованая посуда, позолоченные щиты и мечи — все, что было ценного, предстояло отправить в Мельник. Здесь оставляли лишь то, что требовалось для скромного существования, — простую утварь, одежду, колчаны и стрелы для охоты, лавки. Подводы медленно тронулись, деревянные колеса заскрипели печально и тягуче. Войска Слава были размещены по крепостям, а он ехал лишь с небольшой свитой. С ним были Недю, первый советник Иван Звездица, Добрик Четирилеха, Манчо из Устры и еще несколько приближенных со слугами. На некотором расстоянии от них двигалась конная охрана деспота.

День свадьбы был уже объявлен — и потому все спешили в Мельник. Новая деспина[179] туда еще не прибыла, но кастрофилаки уже приготовили подарки. Слав был против пышной свадьбы, хотя его люди горели желанием повеселиться на славу. Первая свадьба прошла скромно — тогда опасались нападения войск Борила. Теперь горам никто не угрожал, если не считать, что казнь Черноты и уничтожение ромейского селения означали войну с латинянами. Но со времени нападения крестоносцев на Кричимскую крепость прошло несколько месяцев, лето было уже на исходе, а вестей из Константинополя никаких — ни плохих, ни хороших. Там все еще междуцарствие. Предполагали, что престол займет Роберт де Куртене[180], сын убитого Пьера де Куртене. Роберт жил в своих владениях по другую сторону мадьярских земель. Чтобы добраться до Константинополя, ему предстояло проехать через мадьярские и болгарские земли. А кто знает, согласятся ли царь Иван Асень и король Андраш пропустить его через свои земли? Мадьяры, может, и пропустят, но откроют ли болгары дорогу? Хотя почему бы и нет? Куртене — родственник мадьярскому королю, которому тырновский царь приходится зятем. Невидимая нить родственных связей опутала всех властителей земель вокруг Константинополя. И лишь один Феодор Комнин не признавал своих родственных уз с никейским императором Феодором Ласкарисом, который тоже претендовал на старый ромейский престол. Возможности Ласкариса возрастали вместе с его женитьбой на дочери Иоланты. Значит, Комнину было чего опасаться. Слав, породнившись с ним, должен теперь выступать на стороне эпирского деспота. Но успехи Феодора Комнина вовсе не вдохновляли Слава. Хорошо, что за спиной, думал Слав, такой союзник, как Иван Асень. Будь на месте последнего Борил, ему пришлось бы жарко. Несмотря на то, что он женится на племяннице Комнина, Слав все-таки предчувствовал, что рано или поздно они сойдутся в смертельной схватке.

Слав и его дружина остановились на широкой поляне. Слуги натянули пестрые шатры, приготовили печеную баранину. И вот уже пошли по кругу братины с холодным вином. Слав давно не ел с таким аппетитом. Зеленый свет, льющийся с гор, заставил его забыть на время всякие заботы, почувствовать себя молодым. Он смотрел в небо и видел бегущие вереницы облаков. Опускал взор на вершины деревьев, и ему казалось, что горы плывут куда-то, только люди остаются на одном месте, окруженные стеной густого леса.

Раздались звуки гайды. Добрик Четирилеха взял ее под мышку, набрал в легкие воздуха, и гайда словно задохнулась от веселья.

Вдруг на поляне показался какой-то старик в рваной лохматой шапке. Деспот дал ему знак приблизиться.