Халлдор Лакснесс - Свет мира

• Название: Свет мира
• Автор: Халлдор Лакснесс
• Издательство: Панорама
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-85220-198-7

«Свет мира» — тетралогия классика исландской литературы Халлдоура Лакснесса (р. 1902), наиболее, по словам самого автора, значительное его произведение. Роман повествует о бедном скальде, который, вопреки скудной и жестокой жизни, воспевает красоту мира. Тонкая, изящная ирония, яркий колорит, берущий начало в знаменитых исландских сагах, блестящий острый ум давно превратили Лакснесса у него на родине в человека-легенду, а его книги нашли почитателей во многих странах.

---

— Не понимаю, о чем ты говоришь? — удивился скальд.

— Ты никогда ничего не понимаешь. Тот, кого человеческая жизнь не касается, может хорохориться. А мне сказали, что, если я завтра приду работать в сушильни, меня изобьют.

— Что за глупости! Милая Яртрудур, кому это придет в голову тебя бить? Тут какое-то недоразумение.

Но невеста скальда продолжала метать громы и молнии, она говорила об экономике страны, об истинных исландцах и о победе добра, которое теперь хотят смешать с грязью. Она заявила, что пора скальду показать всем, что он за человек, и требовала, чтобы завтра утром он вышел сражаться на стороне своего благодетеля Пьетура Паульссона и не допустил, чтобы всякие безродные проходимцы попирали ногами все доброе и благородное, чему нас учили.

— В моем мире царит мир, — сказал скальд. У него было только одно желание — суметь незаметно улизнуть из дому. В это время к ним зашла одна женщина, которая работала в сушильнях вместе с Яртрудур, скальд воспользовался случаем и, пока женщины беседовали, потихоньку исчез; он летел, как будто на нем были сапоги-скороходы, в мгновение ока он оказался уже на дороге и шел вдоль фьорда, ветра не было, к вечеру опустился туман, начал накрапывать мелкий дождь, оседавший, словно иней, на волосах и руках скальда.

Возвращаясь домой, он повстречал на дороге женщину, которая сперва показалась ему сказочным существом, но, несмотря на туман, вечер был не очень темный и скальд сразу узнал ее, когда она подошла поближе. Он снял шапку. Она протянула ему руку, он снова ощутил, как ее крепкое горячее пожатие проникает в него, и у него сделалось теплей на душе.

— Куда ты пропал? — спросила она.

— Куда ты пропала? — спросил он.

— У тебя такая походка, как будто ты немного выпил, — сказала она.

— Это потому, — ответил скальд, — что, когда я в юности впервые поднялся после многолетней болезни, мне показалось, что у меня одна нога короче другой.

— Пройдемся немного, — предложила она, — не будем стоять на месте. Мне надо поговорить с тобой.

Они двинулись, она шла вплотную к нему.

— Мне тоже надо поговорить с тобой, — сказал скальд. — У меня для тебя кое-что есть. Почему ты не пришла за этим сама?

— А что это? — спросила она.

— Стихотворение, — ответил он.

— Ох, я совсем забыла! — она взяла стихотворение и равнодушно спрятала его в карман плаща. Но она забыла и поблагодарить скальда и даже не подумала достать кошелек.

— Ты подпишешь вместе с нами вотум недоверия Юэлю? — спросила она.

— Зачем? — удивился он.

— Уже доказано, что его посудина плавает в наших прибрежных водах.

— Люди, которые выразили свое доверие Юэлю, нисколько не лучше его самого, — сказал скальд.

Она спросила:

— Неужели ты такой подлец?

— Возможно, — ответил он. — Но сторонником Юэля я никогда не был.

— Значит, люди должны расплачиваться за то, что выбрали не того, кого следовало? — спросила девушка. — Ведь они думали, что у этого проклятого негодяя много денег и что он засыплет их подачками, а он обанкротился. Говорят, что летом у него отберут его последнюю ржавую посудину.

— Ну, значит, в прибрежной полосе будет одним кораблем меньше. И одной командой меньше для акул, — сказал скальд.

— Почтмейстера вызвали в Рейкьявик, — сказала она.

— Угу, — протянул скальд, не проявив никакого интереса к поездке почтмейстера. — Странная ты девушка…

— Почему? — спросила она.

— Говоришь о таких вещах.

— А о чем, по-твоему, стоит говорить? — спросила она.

— Я не могу отвечать на такой бесцеремонный вопрос, — сказал он.

— Значит, по-твоему, не стоит говорить о том, что Юэль Юэль, как выяснилось, шпионит в прибрежных водах для иностранных рыболовных компаний и что на всех лучших исландских отмелях у него есть помощники; Пьетур Три Лошади служит связным у этих иностранцев здесь, в поселке, днем и ночью он обменивается шифрованными телеграммами с другими шпионами, находящимися поблизости.

— Мне было восемнадцать лет, когда я впервые познакомился с фру Софией Сёренсен, — сказал скальд. — В то же лето я получил от Юэля Юэля первые в моей жизни деньги. Я больше ничему не удивляюсь. Но мы с тобой так редко видимся, можно было бы поговорить о чем-нибудь более приятном.

— Это ты странный, а не я, — сказала она. — Говорить с тобой — все равно что говорить с человеком, у которого нет тени.

— Я понимаю, — сказал он, — все равно что с привидением.

— Ты можешь сжать кулак? — спросила она.

— Могу, только не очень сильно, — ответил он. — Чуть-чуть. Совсем слабо.

— Сожми изо всех сил, — сказала она и остановилась. У нее были широкие плечи, целый океан отделял одну грудь от другой. Лицо крепкое, как корабельный корпус, высокий лоб, широкий рот с припухлой нижней губой, светлые глаза под густыми бровями. Он сжал кулак.

— Ударь меня! — велела она.

— Ты женщина, — ответил он.

— Ударь меня куда хочешь. Ну, прошу тебя!

— Йорунн, — сказал он и положил руку ей на плечо, потом коснулся ее обнаженной шеи. — Мы с тобой друзья или враги?

Она ничего не ответила и пошла дальше. Когда они прошли несколько шагов, она сказала:

— Чего стоит мечта о счастье, если можно спокойно смотреть, как плохие люди обманывают невинных?

Он долго думал, потом спросил:

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Она ответила:

— Мы организовали Союз Рабочих и требуем, чтобы он участвовал в решении вопроса о поденной работе и о предоставлении работы здесь в поселке. Мы разработали тарифную таблицу. Почему ты не вступаешь в этот союз? Почему ты не разрешаешь вступить в этот союз своим близким?

— По ночам я сижу и пишу книги, — ответил он. — Никакая другая работа для меня не существует. Я скальд.

— Оулавюр Каурасон, — сказала она, — объясни мне, пожалуйста, только одно: ты с нами или против нас?

— Я никому не хочу причинять вред, — ответил он.

— Оулавюр, скажи, «да» или «нет»?

— И «да» и «нет», я здесь только гость…

— Заткнись! — сказала она. — Сушильни превратились в поле боя. Завтра утром там будут драться, и ты будешь вынужден принять одну из сторон. Или ты будешь бороться на стороне Союза Рабочих, или на стороне Пьетура Три Лошади.

— Я останусь дома, — сказал скальд, — у меня болен ребенок.

— Иначе говоря, ты хочешь послать на поле боя несчастную Яртрудур, а сам отсидишься дома?

— Ты злая, — сказал он. Пройдя молча несколько шагов, он добавил: — Неужели я снова должен отдать себя на растерзание?

— Выбирай, — ответила она. — Ты должен выбрать.

— Позволь мне здесь попрощаться с тобой, — сказал он. — Меня ждут дела.

Она протянула ему свою сильную руку.

— Враги мы или друзья? — спросила она.

— Меня ждут дела там, наверху, — повторил он.

Он сошел с дороги и прыгнул через канаву прямо в мох.

— Ты рассердился? — спросила она.

— Конечно, я дурак, — сказал он и перешагнул через колючую проволоку, натянутую вдоль дороги. — И вдобавок, как ты сама сказала, подлец.

— Чего это ты так разозлился? — крикнула она ему вслед.

Он, не отвечая, быстро шагал по мху, направляясь к горе.

Глава седьмая

Пять лет тому назад, когда Яртрудур пришла сюда через горы, преследуемая по пятам непогодой, градом и ветрами надвигающейся зимы, когда она наконец отыскала его, самоубийцу-неудачника, тогда ее делом было ухаживать за этим воскресшим Хатлгримуром Пьетурссоном и опекать его. Ей самой было еще не настолько плохо, чтобы думать только о себе, и поэтому она была полна решимости жить для него. Она сказала, что не могла забыть его глаза, она была уверена, что мир не в состоянии понять их, считала, что он выше всех людей, и утверждала, что ему необходима мать.

Скальд ответил:

— Когда-то у меня была мать. Однажды зимним днем она отправила меня в мешке к чужим людям. Я так громко плакал в тот буран, что до сих пор еще не пришел в себя и никогда не приду.

— Я никогда не брошу тебя, — сказала она.

Он посмотрел на нее. Молодость увяла на ее щеках, но ее светло-карие глаза блестели, как мокрые водоросли, напоминая ему о море, в котором нельзя утонуть.

— Раз уж я не смог утонуть, я жажду лишь одного: снова услышать чудесные звуки божественного откровения, — сказал он.

— Я буду молить Иисуса, чтобы он посылал их тебе денно и нощно, — сказала она.

— Там, где я вырос, никогда особенно не чествовали Христа, — сказал он подавленно. — Моим другом был Сигурдур Брейдфьорд.

Словно легкое облачко затянуло солнце. Может быть, тогда она в первый раз усомнилась в том, что он выше всех людей на земле, может быть, она не вполне поняла его, но это было ее первое разочарование в воскресшем Хатлгримуре Пьетурссоне.