Иван Ильин - Философия как духовное делание (сборник)

• Название: Философия как духовное делание (сборник)
• Автор: Иван Ильин
• Жанр: Философия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7429-0837-1

В том вошли курсы лекций И. А. Ильина по философии, философии права и этике, прочитанные им в 1912–1917 гг. в Московском университете и других вузах Москвы («Введение в философию. Философия как духовное делание», «Введение в философию права») и материалы к ним, реферат «О смысле», очерк «Сомнение», краткий конспект курса логики (1920), неоконченные заметки о праве и правосознании (1917–1918), «Общее учение о праве» (1920) и книга «О сущности правосознания» (1918).

В приложении публикуется работа Н. Н. Ильиной «Одиночество и общение» (1916).

Все материалы взяты из Архива И. А. Ильина в Отделе редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ им. М. В. Ломоносова и публикуются впервые.

---

Проверка предметности совершается через сравнение:

наличного, проверяемого содержания с содержанием рецентного опыта, вновь мобилизованного восприятия;

индуктивное исключение всех возможных инородных ингредиентов – поочередно и по группам;

неутомимость в препарировании чистого восприятия, чистого опыта (не Авенариус);

фиксирующее отграничение – от сходных предметов: от сходно-именных (конституция – всяк[ое] госуд[арственное] устрой[ство], конституция – парлам[ентский] режим; право ест[ественное] – положит[ельное]); от сходно-содержательных (упрямство – неразумная настойчивость, упорство – необъясненное, непонятное настаивание); от сходно-переживаемых (разные состояния – любовь – к искусству, к кушанью, к родителям, к жене, к домашним животным);

работа над дифференциацией предмета;

необходимость социального ориентирования в предметной науке: моральная связь ученых гарантируется единством предмета, единством целевого задания (знать истину); одинаковостью орудия: душевных функций и слова; единством практически творимого: сверх-национальной и сверх-поколений живущей духовной культуры.

Вероятно, видели и до меня мой предмет, видят одновременно со мною, будут видеть и после меня.

Абсолютно одинокое изучение – есть изучение себя, т. е. своих единичных, в данный момент наличных душевных состояний.

Самонаблюдение, не интроспекция, автобиография – не дескриптивный анализ предмета (но и здесь предел: опосредствованно – на пути нормальной или патологической конверсии – можно на пути конструктивного вчувствования знать о другом то, чего он сам о себе не знает).

Специально для философа: исследуя последние по достоинству и существенности содержания – истину, добро, красоту, – он должен освободиться

1) от привычки к малому подходу,

2) от привычки к малому содержанию.

Малый подход: все мотивы – кроме одного: влечение знать то, что есть на самом деле только потому, что это «заданное к познанию, предметное» само по себе так необычайно прекрасно (все остальные мотивы искажают и комкают познание, даже благороднейший из них: скорее «приложить» познание к «жизни»); все резервации – отъединение своего жизненного центра, своего интереса, своей корысти – от философствования.

Философствование не может двигаться предметно, если оно проистекает из трезвого житейского или карьерного расчета, ибо тогда его начало, и его конец (явно), и его содержание (более или менее тайно) будут определяться главным стимулом и житейскою судьбою данного индивидуума (непредметности).

Философия не есть прогулка по периферии души; или игра умственной силы, в избытке оставшейся от житейских дел; или приятное заполнение досуга, оставшегося от биржевой игры (на повышение соответствующего благополучия).

Все, кто исследовали предметно, были одержимы предметом в эту меру.

Предметная продуктивность проистекает всегда из одержимости предметом. Это своего рода завладение; или населенность, или насыщенность души, сознательно, но осторожно, методически, но искусно, педагогически и творчески эксплуатируемая в познании.

Душа как бы пьяна предметным содержанием; но это не пьянство, туманящее и развязывающее; это обремененность опытным богатством; облегчение наступает только на пути осмысливающего прояснения. Здесь невозможны резервации – ибо они суть сознательно организованная полу-предметность. Резервации – поверхностного отведывания – путь к симуляции большей предметности, чем на самом деле. Резервации – условного допущения – тогда что-то другое сохраняет значение безусловной ценности. Резервирующий человек живет верхоглядом, а говорит как ясновидящий; он или не любит предмет – и предпочитает ему что-то другое (отсроченный уход или отсроченное предательство), или боится предмета – и испытывает самое унизительное (страх) по отношению к самому прекрасному, что есть на свете, или же он относится к предмету как к временно выгодной биржевой бумаге (можно быть уверенным, что скоро он объявит ее к продаже).

Нет. Предметная жизнь как болото; она вовлекает душу. Но только не губит ее. А облагораживает. Быть одержимым без резерваций предметно испытанным добром, истиною и красотою, и в этой целостной одержимости полагать все главное в жизни – значит создать в душе гарантированный по силе источник духовной чистоты.

Философия требует, чтобы воля была нравственно чиста (от падения в жизни никто из нас, простых людей, не обеспечен). Но философский гений, конечно, обеспечен, ибо сущность его духа в том, что предмет адекватно им поят и что обратно каждое движение его духа – предметно.

Жизнь гения есть непрерывное присутствие предмета и, если угодно, есть жизнь самого предмета в облике индивидуальной души. Отсюда отношение других людей к нему: как к предмету или его модификации. Отсюда его покойное и уверенное, но не гордое и не тщеславное самочувствие, ибо его само-чувствие есть предмето-чувствие и самонаблюдение его есть всегда предметная интроспекция. Мелодия и ритм предмета есть мелодия и ритм его личной жизни; и, следовательно, личная по форме жизнь его – сверхлична по содержанию. Вот почему Иисус и Сократ не были способны к злому делу; а не-гений, но чрезвычайно даровитый Руссо носит в душе смутные и больные влечения37. Вот откуда ощущение божественности гения и превращение у гениальных мыслителей доказательства в интуитивное показание.

Итак: в конечном счете всякое доказательство есть интуитивное обнаружение свойств предмета и имеет природу не дедуктивную, но индуктивную; хотя далеко не всегда индукция количества есть прототип доказательства в философии.

Доказать в философии значит индуктивно создать адекватную интуицию предметного качества. Все остальное доказывание – вторично, несамостоятельно, подсобно.

I. Два вида доказательства: индукция, дедукция.

а) Индукция: наблюдение ряда единичных случаев; фиксация воспринятого сходного; сходное содержание мыслится как единое, общее, присущее всем; развертывается во всеобщее суждение.

В основании индукции лежит многократная интуиция качества содержания; поскольку индукция предметна – она есть организованная интуиция содержания; правила индукции суть правила, как организовать адекватность этой интуиции; проверка индукции есть интуитивная ревизия.

Этапы интуиции в индукции: этап интуиции воспринятого содержания (опосредственного или непосредственного); интуиция фиксированного сходного и сравнения; интуиция овсеобщенного содержания и сравнения его с фиксированным сходным; интуиция развернутого тезиса и сравнение с овсеобщенным содержанием.

Каузальное или формально-логическое, каузально-внешнее или каузально-внутреннее использование интуиции ничего не меняет в существе индукции.

Эксперимент, изолирующий одну сторону для ее интуитивного восприятия или две для выяснения их связи, есть организованная помощь для опредмечевания качественного наблюдения.

Индукция есть организация качественной интуиции.

b) Дедукция: мышление всеобщего; фиксация его содержания; наблюдение единичного; фиксация его содержания; сравнение содержания; констатирование отношения: род и вид; наличность всеобщего в единичном и перенесение его свойств в единичное; проверка: констатирование, что эти всеобщие свойства, недосмотренные предметно, действительно налицо; в основании дедукции лежит многократная интуиция содержания и его качества.

Этапы интуиции в дедукции: интуиция всеобщего содержания; интуиция единичного содержания; интуиция присутствия первого во втором; интуиция присутствия во втором недосмотренных качеств первого.