Наталья Соломко - Пожарный кран No 1

• Название: Пожарный кран No 1
• Автор: Наталья Соломко
• Жанр: Прочая детская литература

---

"Ничего! - подтверждал Балабанчик. - Ну ее, любовь эту! Будем всегда втроем!"

А когда они вырастут, у них будет дом на берегу моря. А еще они заведут лошадь и собаку и построят корабль для Балабанчика. Балабанчик будет плавать по морю и сражаться с пиратами, а Вовка и Анька станут артистами - там, на берегу моря, обязательно будет театр... Вечером Вовка и Анька будут в нем выступать, а утром - кататься на лошади по берегу моря и смотреть на горизонт: не появится ли там корабль Балабанчика...

Вот какая прекрасная у них будет жизнь, когда они вырастут.

"Уговор - дороже денег! - строго сказала тогда Анька. - Никакой любви!"

"Никогда! - поклялся будущий капитан. - Якорь мне в глотку и сто акул в бок!"

А Вовка, который сильно заикался и потому в разговорах был краток, взволнованно крикнул, ударив себя в грудь кулаком:

"Мо-мо-могила!"

Это означало, что он не расстанется с друзьями до самой смерти.

И вот теперь некоторые (не будем их называть), кажется, кое о чем жалели и, может быть, даже собирались нарушить ту страшную клятву!

Удивительные, непонятные происходили вещи: днем некоторые с презрительной усмешкой ругали девчонок и утверждали, что никакой любви нет, а по ночам им снилась одна девочка, якорь этим некоторым в глотку и сто акул в бок!

ОБЩИЙ СБОР

Да, именно: в этой маленькой главке все главные герои нашей повести на несколько минут собрались вместе... И никто еще и не подозревает даже, что их ждет впереди. Разве что Константин Сергеевич Станиславский, мудрый старик... Глядит с портрета и печально улыбается, будто все ему известно заранее... Пока ничего не началось, надо рассказать и о нем, он тоже лицо действующее.

Конечно, некоторые могут засмеяться: разве может портрет быть действующим лицом? Он же нарисованный!

Людям, которые так уж хорошо знают, что в жизни может быть, а чего не может, мы скажем с таинственной усмешкой: ах, миленькие, в жизни всяко бывает!..

Так вот: портрет этот был подарен Михаилу Павловичу его друзьями-актерами, о чем и сообщала позеленевшая от времени бронзовая табличка в левом углу рамы: "Милейшему Мише в год ухода из театра от товарищей по Искусству". Портрет был большой, а квартира у Еремушкиных маленькая, и Михаил Павлович украсил им свое новое рабочее место... Случилось это так давно, что ни Аньки, ни Балабанчика, ни Яши Айрапетяна еще и на свете не было... Но были другие, тоже шумные и беспокойные. Стоило им прийти на репетицию, как стены начинали ходить ходуном. Так что портрет не раз и не два срывался и падал, отчего красивая позолоченная рама давно потрескалась и облупилась.

В общем, чего только не довелось увидеть и пережить Константину Сергеевичу за эти годы!

За Константином Сергеевичем - между стеной и пыльной изнанкой холста - все поколения юных актеров хранили свои тетради для ролей... А один мальчик писал записки одной девочке и прятал под бронзовую табличку в углу рамы - как в дупло... Мальчика звали Павлик, а девочку Юля... И хотя они давно выросли, Константин Сергеевич часто о них вспоминал: Юля и сейчас в Доме пионеров - работает библиотекарем, а Павлик... О, Павлик стал артистом! Недавно даже снялся в десятисерийном фильме "Три мушкетера", в главной роли - д'Артаньяна...

Но о Павлике мы сейчас рассказывать не будем: скоро он и сам появится...

Между прочим, Константин Сергеевич знает и это. И что Анька скоро пропадет, знает. Только молчит - так уж положено. Хотя иногда ему очень хочется кое-что сказать. И сегодня - такой уж выдался день - не выдержит и скажет! Но не сейчас. Сейчас все тихо-спокойно: еще ни-че-го не началось...

Михаил Павлович сидит и пролистывает свой рабочий блокнот, а Кузя натирает лыжи, оба молчат. Но - раз! два! три! - начинается!.. И вот дверь распахивается - это директор привел безобразников и с порога сказал:

- Я требую принять меры! Немедленно!

Но принять меры немедленно было никак нельзя, потому что в этот же миг на столе неистово затрезвонил телефон.

- Это говорит мама Вовы Гусева! - сообщил сердитый голос. - Вова сегодня на елку не придет!

- Почему? - удивился Михаил Павлович.

- Потому что он наказан! И вот что я вам скажу: пока он в этот ваш театр не ходил, вел он себя лучше! А теперь совершенно меня не слушается...

- С мальчиками это бывает... - вздохнул Михаил Павлович. - А не приходить ему нельзя. Актер, уважаемая, имеет право не явиться на спектакль только в одном случае: если он умер. А иначе он подведет своих товарищей.

- Все равно не пущу! - ответила мама Вовы Гусева и бросила трубку.

Михаил Павлович вздохнул и повернулся к директору и безобразникам.

- Что случилось?

- Михаил Павлович, это я виновата! - сразу сказала Анька.

- Никто в этом и не сомневается! - Сергей Борисович сердито взглянул на нее: ишь, стоит! Руки в карманах джинсов, выражение лица - дерзкое... Эта девочка и на девочку-то не похожа. - Не девочка, а бандитка!

- Неправда! - крикнул Айрапетян, сверкая черными глазами. - Аня ни в чем не виновата! Я сам! И не смейте так говорить!

Видали его? Еще и не скажи ничего!

А Балабанчик изобразил на круглом конопатом лице раскаяние и пробормотал сладким ангельским голосом:

- Сергей Борисович, мы больше так не будем...

- Артист! - пуще прежнего рассердился директор. - Полюбуйтесь, товарищ Еремушкин, на плоды вашего воспитания!

- А Михаил Павлович при чем?! - спросила Анька и сжала кулаки, будто собиралась с директором драться. Она терпеть не могла, чтоб Михаила Павловича ругали.

Сергей Борисович и сам вспомнил, что нельзя взрослым выяснять отношения при детях, и велел всем выйти в коридор.

Впрочем, в коридоре тоже было отлично слышно.

- С каким бы удовольствием я вас уволил, Михаил Павлович, неожиданно спокойно и даже как-то мечтательно произнес директор. - Вы даже представить себе не можете...

- Ну отчего же, - запротестовал Михаил Павлович. - Могу.

- Чего вы там опять натворили? - спросил Кузя, а Анька ему ответила:

- Не твое дело!

Грубиянка она была, эта Анька.

- Гляди, Елькина, лопнет мое терпение! - нахмурился Кузя. - Плакать будешь!

- Ты сам вперед заплачешь! - отозвалась дерзкая девчонка.

- Поглядим! - пообещал Кузя зловеще и ушел, посвистывая.

ЗНАМЕНИТЫЙ ПАВЛИК

Вот тут-то и позвонил Павлик. Ну, тот самый, который раньше всё записки писал девочке Юле, а потом стал артистом. Ну, д'Артаньян! Теперь-то его вся страна знала: ведь фильм "Три мушкетера" всего неделю назад кончили показывать по телевизору, и, позабросив клюшки, все мальчишки страны торопливо строгали себе шпаги...

- Здравствуйте, Михаил Павлович, это я, - сказал Павлик грустным голосом. - Не узнаёте?

- Простите, нет, - отвечал Михаил Павлович, хотя по выражению его лица было ясно, что узнал.

- Это я, Павлик...

- Ах, это ты, Павлик?! - будто бы изумился Михаил Павлович. Господи, какая честь для нас! Что занесло тебя в наше захолустье?

- Издеваетесь? - догадался знаменитый артист.

- Как можно! Напротив, спешу тебя поздравить! Видел, видел тебя. На коне, знаешь ли, со шпагой! Аж дух захватывает все десять серий... Ну и как, Павлик, приятно быть знаменитым?

Павлик помолчал и спросил:

- Можно, я приду?

- Знаешь, лучше не надо, - сказал Михаил Павлович. - Я по тебе не соскучился.

- И Юлька тоже меня видеть не хочет, - тяжело вздохнул Павлик. - Я прихожу, а она дверь не открывает. Да еще этот ее брат... Обещает милицию вызвать, если я еще приду.

- Молодец! - похвалил Михаил Павлович. - Я и не знал, что он такой решительный человек.

- Я вас очень прошу, - умоляюще заговорил Павлик. - Поговорите с Юлькой... Я же за ней приехал! Скажите ей, чтоб перестала дуться! Ну, я виноват, признаю, ну, уехал, оставил ее одну...

- Не одну, а с сыном, - угрюмо уточнил Михаил Павлович.

- Я понимаю, конечно, ей трудно было. Но я ж не гулять уехал, я в кино снимался! Объясните ей это!

- Не буду, - покачал головой Михаил Павлович, и лицо у него было горестное. - Я тебе не помощник.

- Ну, почему, Михаил Павлович? За что вы все на меня?

Михаил Павлович молчал и становился все угрюмей. Наконец он сказал:

- Потому что ты, Павлик, предатель. И правильно тебя Славик гоняет! И мне на глаза лучше не попадайся, вот что я тебе скажу!

И Михаил Павлович грохнул трубкой.

- Что с вами? - испугался Сергей Борисович. - Вам плохо? Может, валидол дать?

- Спасибо, - отозвался Михаил Павлович. - Не ищите, у меня свой есть.

Он подошел к окну, прижался лбом к ледяному стеклу.

- А какие все добрые, верные... - тоскливо пробормотал он. - Пока не вырастут. И ведь всегда надеешься, что вырастут людьми!

- Ах, Михаил Павлович, ну стоит ли так переживать из-за пустяков! неодобрительно качнул головой директор. - Поссорились - помирятся, чего не бывает! Радоваться надо, что ваш воспитанник стал известным артистом, а вы... Стоит ли принимать все так близко к сердцу. Оно ведь у вас не железное.

- Вы полагаете? - с печальной усмешкой спросил Михаил Павлович.