Петр Вырубов - На броненосце “Князь Суворов" (Десять лет из жизни русского моряка, погибшего в Цусимском бою)

• Название: На броненосце “Князь Суворов" (Десять лет из жизни русского моряка, погибшего в Цусимском бою)
• Автор: Петр Вырубов
• Издательство: АНО «ИСТФЛОТ»
• Жанр: Военное
• Год: 2010

В печати не мало материалов, так или иначе освещавших как общее состояние морского дела накануне и во время войны с Японией, так и причины Цусимской катастрофы. Первое место среди этих материалов принадлежит, несомненно, свидетельству лиц, бывших непосредственными наблюдателями событий, логическим следствием которых была гибель нашего флота при Цусиме.

Одним из таких беспристрастных свидетельств являются издаваемые в этой книге письма к отцу лейтенанта русского флота Петра Александровича Вырубова. Он вместе с лейтенантом Н.П. Богдановым и прапорщиком В. фон Курсель-Вернером и горстью команды принял мученическую смерть за родину на погибшем в Цусимском бою броненосце “Князь Суворов”.

---

Можете вообразить наше удивление, когда мы увидели что “Птичка” превратилась в “Рыбку”, – удивление не из приятных, так как по правилам мы катера покидать не могли, разумеется, за исключением флагманского кадета, обязанность которого ходить за почтой. Впрочем, на наше счастье старший офицер был в духе, и потому дело ограничилось только легким нагоняем со стороны нашего корпусного офицера. Мы же, со своей стороны, основательно распекли старшину катера.

На днях мнё пришлось стоять первую “собаку”, т.е. вахту от 12 часов ночи до 4-х часов утра. Спать хотелось страшно, да и было порядочно прохладно, вдобавок стояло вахту только нас двое: я, да еще волонтер-лицеист, плавающий с нами. Мы целую вахту шлялись по мостику и ругались, впрочем, к концу вахты у меня соскочил весь сон, и я подменил товарища, стоявшего следующую вахту при отходящей шлюпке, и таким образом еще раз попал на берег.

Нельзя сказать, чтобы в этом году нас особенно морили авралами: в прошлом году мы работали гораздо больше. Живется вообще довольно весело, и если бы побольше работы да почаще на берег, то было бы совсем хорошо. Пока я писал это письмо, у нас успели сделать два аврала: подняли брам-рей, отдали паруса для просушки и начали готовиться к походу. Сейчас, того и гляди, опять вызовут на верх.

“Вчера вечером мы расстались с нашей баржей и перебрались на “Воин”, на котором послезавтра уходим в Либаву с заходом для нагрузки угля в Ревель."

VII. Роченсальм. Описная баржа № 10. 2 июня 1897г.

Мы продолжаем блаженствовать на нашей барже, время летит страшно быстро, пожалуй, не успеем оглянуться, как наступит роковое 23 июня, день нашего переселения на “Воин”.

В понедельник 15-го мы уходим в Ловизу на соединение с отдельной съемкой Балтийского моря, которой командует Юрий Константинович Иваницкий, тот самый, у которого я готовился в корпус. Наши работы просто кипят: мы уже покончили с триангуляцией и уже начали работать мензулой, снимая попутно отдельные острова компасом. Параллельно ведутся и астрономические работы, на которые мне почему-то особенно часто приходится попадать: мною уже представлено 9 задач, всего же предстоит подать около 40 штук за все это время.

Жаль, что погода нам не благоприятствует: почти все время облачно, солнце никак не поймаешь, довольно часто идет дождь и порядком холодно.

На работы с нами постоянно ездит баржевой пес, на вид ничего особенного не представляющий, он слегка смахивает на заньковского Волчка, только малость потоньше, но по своим внутренним качествам собака замечательная. Зовут его “Мальчик”. На барже он уже десять лет, но на съемку ездит всего второй год, и так полюбил это занятие, что не брать его с собой просто невозможно. Впрочем, нужно ему отдать полную справедливость, ведет он себя безукоризненно, никому не мешает и своим серьезным отношением к делу ужасно нас забавляет. Плавает этот пес удивительно: на днях он путешествовал с буфетчиками в город, там ему надоело, и он, долго не думая, переправлялся вплавь на остров Наблюдений, который отстоит от берега Котки сажень на 100.

VIII. Роченсальм. Учебное судно “Воин”. 27 июня 1897г.

Вчера вечером мы расстались с нашей баржей и перебрались на “Воин”, на котором послезавтра уходим в Либаву с заходом для нагрузки угля в Ревель.

Мы очень быстро обжились на новом месте. Если и были какие-то пустяковинные неудобства, то про них все скоро позабыли. С офицерами очень быстро установились самые дружественные отношения, и работа у нас закипела, даром что погода все время стояла отвратительная. В три дня покончили триангуляции и приступили к мензульной съемке. Так как снимать пришлось местность, изрезанную массой небольших, крайне извилистых заливов и усеянную мелкими островами, то работали преимущественно полярным способом. Триангуляционная сеть была раскинута очень удачно: ориентироваться было легко из каждой станции, и на всю работу пошло не больше недели. Кроме того, на отдельные острова посылались партии для компасной и инструментальной съемки.

Мне больше всего понравились последние два способа работ. Четырех человек снабжают 24 саженным линем, компасом или секстаном, высаживают на остров и предоставляют полную свободу, лишь бы к концу дня остров был готов. Понятно, кончают гораздо раньше. Мы, например, сняли остров Хир-Сари, длина которого по магистралям вышла в 4000 сажень, от 10 часов утра до 2-х часов дня. Завтраки на работы брали в виде бутербродов с сыром, чай варили тут же на привале в медном чайнике, кроме того, буфетчик обыкновенно отправлял с каждой партией несколько коробок сардинок и плиток шоколада, которые голодная публика раскупала нарасхват.

Не назначенные на съемку посылались на остров Наблюдений, где решали астрономические задачи, данные для которых получали тут же из наблюдений. К несчастью, было всего два ясных дня, уловить солнце было очень трудно, так что в результате на каждого пришлось по 33 задачи.

Такого скверного лета здесь не запомнят: в прежнее время бухта, в которой мы стояли, славилась своим спокойствием, а нынче мы едва остановились на двух якорях и верпе, да еще едва не пришлось бросить им в подмогу кошку.

14-го окончили все работы в Роченсальме, 16-го вечером ушли в Ловизу. За нами должен был прийти на “Зоркой” начальник съемки Ивановский, но его внезапно потребовали в Транзунд к погибшему “Гангуту”, и нам пришлось нанимать буксирный пароход. От Котки до Ловизы 32 мили шхерами. Буксир был плохой, так что, когда в 3 часа ночи я сменился с руля, нам еще оставалось пройти около 5 миль. В Ловизе мы застали только одну описную баржу № 2. Миноноска № 3 только что была уведена в Транзунд.

Приняли нас крайне любезно и для практики дали нам обследовать одну из балок, входящую в программу их промера. Работа ответственная, так как балка предполагалась на 24-футовом фарватере, где была нанесена только 30-футовая отличительная глубина. Для начала мы отправились на катере с командиром

№ 2 лейтенантом Деливроном за 15 миль на пустынную группу островов Хамн-Хольморкэ выставлять триангуляционный сигнал 3-го разряда. Поездка вышла очень веселая. Нас вел на буксире паровой катер, в 2 часа доставивший на место.

Сигнал нужно было поставить на месте бывшего когда-то здесь в тридцатых годах, от которого не сохранилось никаких следов, так что искать его пришлось по приметам, на манер Кинда. Знак ставили на совершенно голом гранитном острове, сосны пришлось рубить на соседнем лесистом, отделенном от него полувысохшим проливом. Пока любители рубили сосны, мы измерили весь остров, представляющий из себя целый хаос гранитных скал. Разыскали пропасть чайкиных и гагарных гнезд, наловили молодых чаек, а одному удалось поймать шапкой взрослую гагару. Однако за такое легкомыслие мы были наказаны. Рубившие сосны, кончив свою работу, сочли для себя самым выгодным благородно ретироваться, и нам пришлось волочить сосны за полверсты по таким дебрям, что и налегке еле пролезешь. Один из наших фотографов снял работу, когда мы уже установили сигнал и начали скреплять его досками.

На другой день шел дождь, и нас восьмерых отправили на № 2 сделать предварительно вычисления, построить на планшете меркаторскую сеть и нанести сигнал. На барже № 2 все офицеры, кроме командира, оказались мичманами, вышедшими из корпуса уже при мне. Свои вычисления мы кончили очень быстро, и все остальное время провели в кают-компании за мадерой с мичманами.

““Верный” – это то самое учебное судно, которое строилось для нашего корпуса и про спуск которого в ноябре прошлого года я вам писал своевременно. Он, несомненно, лучший по современности и качествами из всего нашего отряда."

19-го начали промер и к 23-му нашли на 24-футовом фарватере две каменные балки: одну 18-, а другую 17-футовую, одна из которых будет названа в честь нас – Гардемаринская. 24-го на буксире того же парохода, который нас привел сюда, ушли в Котку, а 20-го переселились на “Воин”. Расставание с офицерами на барже было самое сердечное: за этот месяц мы так привыкли друг к другу, что впечатление получилось вроде как при отъезде из дома.

IX. С.-Петербург. Морской корпус. 21 сентября 1897г.

За это время я совсем вошел в корпусную колею. Дел в этом году пропасть, и время идет еще быстрее прошлогоднего. На прошлой неделе, в четверг, произвели молодых мичманов, и теперь наш выпуск самый старший в корпусе. Странно видеть прошлогодних товарищей, с которыми мы за этот год так сжились и привыкли, в офицерской форме. Подумаешь, что еще какой-нибудь год и самому придется обновлять мичманский мундир.

Просто даже не верится: я еще помню, как вчерашний, мой первый день в корпусе.

Странно думать, что с тех пор прошло целых пять лет. Завтра, в 12 часов, назначен акт, и мичманы будут приносить присягу. Как и в прошлом году, я назначен в почетный караул, только на этот раз уже командиром первого взвода.