Сергей Баруздин - Одна-единственная жизнь (О прозе Федора Кнорре)

• Название: Одна-единственная жизнь (О прозе Федора Кнорре)
• Автор: Сергей Баруздин
• Жанр: Прочая детская литература

---

Жизнь разметала их: Истомину в большое искусство, Колзаков после тяжелого ранения получил инвалидность и призрачное семейное счастье. И лишь на закате жизни, во время блокады, узнает Истомина из письма его дочери о нем:

"...Некоторые командовали дивизиями и выходили с ротой, а он из окружения вывел тысячи бойцов, своих и чужих, с оружием. Таких людей, которые в тот момент были Родине на вес чистого золота: измученных, как черти, все повидавших и злых, как черти, хоть сейчас обратно в бой. Я про все это спокойно не могу писать. Я думаю, что для командира такой момент отчет Родине за всю прожитую жизнь, и горжусь, что мой отец скидок не просил и объяснений, почему вышло плохо, не писал..."

* * *

Мы много пишем и говорим в последние годы о проблемах нравственности. При этом, конечно, имеем в виду нравственность не как понятие отвлеченное, а новую нравственность, порожденную нашим новым обществом.

По существу, все творчество Федора Кнорре посвящено этой проблеме. Характерны в данном случае его рассказы "Один раз в месяц", "Не расцвела", "Утро", "Хоботок и Ленора".

Мать, отец, Саша, новый муж матери Казимир Иванович в одном случае; старый опытный врач, молодой хозяин и его жена во втором; Сережа и Ирина в третьем; наконец капитан Петр Петрович и его дети - все они волею обстоятельств оказываются в тех экстремальных условиях, когда обостряются чувства, когда необходим бескомпромиссный взгляд в прошлое, когда жизнь требует принятия твердых решений. Не все выдерживают это испытание, не все готовы, но жизнь требует.

И поездка фотокорреспондента Мити Великанова в волжский город ("Акварельный портрет") - не просто очередная командировка, а этап во внутреннем становлении человека, который, может быть, впервые подходит к серьезному осмыслению жизни:

"С нежной грустью он смотрел и смотрел на портрет и все думал: ах, эти старые портреты девушек, которые давно уже состарились, умерли!.. И тебя давно нет на свете, и все-таки ты вот глядишь на меня из потускневшей рамочки, и готовая возникнуть улыбка чуть приоткрывает тугие, влажные губы, точно ты вот-вот готова вскрикнуть от радости, нетерпеливо вглядываясь удивленными серыми глазами в твое давным-давно миновавшее будущее.

Кто знает, сколько никем не востребованной силы, любви и таланта перекипало, растрачивалось зря в домишках этих слободских переулков? Какие порывы к широкому вольному свету, какая жажда лучшей жизни, какие душевные богатства бесследно гасли в темных посадских тупиках под гиканье пьяных купцов в монте-карлах?.."

Орехов из одноименной повести, при всей своей нынешней внешней непривлекательности, оказывается человеком душевно щедрым, принципиальным, тонким, способным на благородство, на то, чтобы вести за собой других, тоже неустроенных.

И стареющий, больной Платонов, уходящий с поста директора школы ("Шорох сухих листьев"), продолжает жить в своих учениках, идущих на учительскую работу, и разве не знаменательны слова о нем мужа Наташи: "А твой Платонов - провод. Под током... От этого лампочки будут гореть. А не так схватишься, передернет!"

* * *

Одна из зарубежных газет писала о повестях Федора Кнорре:

"Три короткие повести или, может быть, длинные рассказы - редкой красоты. Тема - любовь во всех ее формах и проявлениях. Тонко выписаны портреты героинь, нравственные размышления, психологические сложности - все это в чистой лирической интонации. И все - истинно русское. Вот как можно охарактеризовать эту прозу, скромную, немодную и очень благородную".

Все верно, поспорю только со словом "немодная". Его, видимо, надо читать как традиционная. Но чем плоха традиционная литература? К примеру, А.Толстой и А.Фадеев, К.Федин и С.Бородин? Думается, именно традиционная литература всегда дает простор для поиска и новаций. Если, конечно, это не новации во имя новаций.

В прозе Федора Кнорре я вижу постоянный поиск нового. Кардинально меняется стилистика повествования, традиционность прошлого обогащается новыми понятиями и словами, и характер того или иного произведения становится предельно современным.

Меняется и живая речь персонажей: Истомина и Кастровский в годы гражданской войны и в дни блокады ("Одна жизнь"), Наташа в годы войны и сейчас ("Шорох сухих листьев"); меняется и форма построения произведений. Достаточно сравнить довоенное "Синее окно" и послевоенное "Письмо на телеграфном бланке", послевоенный рассказ "Мать" и написанный в семидесятые годы рассказ "Никому, никогда...".

Повествование у Кнорре ведется как бы изнутри, оно пропускается через героя:

"Зенитки, стрелявшие в разных местах, разом все замолчали. Значит, это солдаты с той стороны реки отогнали самолеты, и, может быть, поэтому она осталась жива. И не погибли другие деревья" ("Одна жизнь").

Язык персонажей Федора Кнорре глубоко индивидуализирован. Это речь актеров (как хороши, в частности, Дагмаровы, Маврикий, Павлушин, Гусынин, Семечкин в "Одной жизни"), учителей, солдат, крестьян, шоферов, моряков (особенно в рассказе "Соленый пес"), научных работников ("Шорох сухих листьев"), стариков, детей. Именно поэтому многие вещи Кнорре становятся основами для киносценариев или пьес, хотя воплощение их на экране и не всегда бывает удачным.

* * *

Нельзя не сказать о работе Федора Кнорре для юных читателей. Это, прежде всего, "Капитан Крокус", "Черничные глазки", "Оля", "Бумажные книги Лали". Да и "Соленый пес" выходил отдельным изданием для детей, хотя рассказ этот вовсе не детский.

Мне кажется, что в своих книгах для детей Федор Кнорре выступает не только как талантливый автор, но и как режиссер, и как актер - столько выдумки и фантазии, столько чисто игровых действ в том же "Крокусе" или "Бумажных книгах Лали"!

Федор Кнорре пишет для детей книги-сказки, но сказки эти нарушают общепринятые каноны, по которым персонажи четко делятся на добрых и злых, в которых добро обязательно торжествует над злом. Нет, куда интереснее, запутаннее, неожиданнее все происходит в сказках Кнорре, и, по мысли автора, сам читатель должен разбираться в происходящих событиях, понимать, что хорошо, а что плохо, кого в них стоит любить, а кого ненавидеть.

Сюжеты сказок Кнорре настолько крепко закручены и запутаны, что пока не дойдешь до конца, даже и не догадаешься, к чему ведет тебя автор.

- Когда пишу для детей, - признавался как-то Федор Федорович, - я отдыхаю. Это все равно что хорошая прогулка по неизведанным местам, где за каждым поворотом не знаешь, что тебя ожидает. Что касается самого писания, то тут труд даже более серьезный, чем писание для взрослых. Трудность одна: надо быть и совершенно на равных с читателем и одновременно чуточку умнее и хитрее его...

* * *

Не знаю, как для других, а для меня всегда важна не только хорошая книга, но и облик человека, ее создавшего.

В случае с Федором Федоровичем Кнорре тут, как говорится, полный порядок. Потому, может быть, мне особенно дорог облик этого писателя.

Не одну, а многие-многие жизни впитала в себя проза Кнорре. И все же это одна-единственная жизнь, ибо читатель, закрывая любую хорошую книгу, прежде всего думает о своей единственной жизни: так ли она прожита, хорошо ли, худо ли... И не в этом ли высокий смысл литературы?..

Сергей Баруздин