Гаральд Граф - Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906–1914 гг.

• Название: Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906–1914 гг.
• Автор: Гаральд Граф
• Жанр: Публицистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-0343-3

Книга воспоминаний Г.К. Графа, капитана 2‑го ранга (в эмиграции – контр‑адмирал), участника Русско‑японской, Первой мировой и Гражданской войн, рассказывает о возрождении Балтийского флота России после войны с Японией. Автор рассказывает не только о событиях 1906–1914 гг. на флоте, но и знакомит читателя с жизнью русских офицеров и матросов. Читатель узнает о том, как возрождался дух флота, как отыскивались пути подготовки к надвигавшейся войне. Граф часто обращается к личности адмирала Н.О. фон Эссена, стоявшего во главе Балтийского флота весь этот трудный период, и именно ему флот во многом обязан своим скорым возрождением. Г.К. Граф прошел путь от гардемарина до капитана 2‑го ранга. Книга будет интересна как историкам, так и читателям, интересующимся историей России и флота.

---

Добрый час он мучил нас. Наконец сурово сказал: «Хотя вы и мичманы и вам следовало бы послужить вахтенными офицерами на больших кораблях, но можете подать рапорты о зачислении на отряд; с моей стороны препятствий не будет».

С облегченным сердцем мы выбрались от Щенсновича. По правде сказать, прием и этот экзамен сильно охладили наше стремление стать подводниками. Достаточно было только представить всю сладость оказаться в прямом подчинении у «Щи», чтобы почувствовать горячее желание быть от него подальше.

Все же через несколько дней я попробовал было заикнуться командиру, что собираюсь подать рапорт о зачислении в подводное плавание. Он так на меня обрушился и стал так убедительно доказывать, что в этом нет никакого смысла и что он в моих же интересах меня не отпустит. После этого я решил отложить всю эту затею.

Вскоре наш миноносец был назначен на один месяц в отряд судов, предназначенных для плавания с воспитанниками Морского инженерного училища для их практики по управлению машинами и котлами. Обычно отряд имел постоянную стоянку в Биоркэ‑зунде, куда мы и вышли.

Как только мы присоединились к отряду, миноносец стал выходить в море четыре раза в неделю, с очередными сменами воспитанников.

Стоянка в Биоркэ была очень однообразна, и единственное развлечение, которое мы могли себе позволить, это по вечерам съезжать на берег и совершать прогулки по лесам.

У другого островка Биоркэ‑зунда постоянную стоянку имел Водолазный отряд под командой капитана 2‑го ранга Макса Шульца[76]. Надо заметить, что водолазное дело у нас на флоте было очень хорошо поставлено. Отряд ежегодно выпускал кадры прекрасно тренированных офицеров и матросов‑водолазов.

В состав отряда Инженерного училища входило в качестве матки, т. е. корабля, на котором жили воспитанники и их преподаватели, учебное судно «Стрелок». Из судового состава на нем имелись всего лишь командир (капитан 2‑го ранга Языков[77]) и один офицер, так как судно всю кампанию стояло на якоре.

Скоро после нашего присоединения к отряду этот офицер отчего‑то был списан в Кронштадт, а его заместитель еще не прибыл. Поэтому командир «Стрелка» просил начальника отряда назначить к нему временно одного из офицеров отряда. Выбор остановился на мне. Таким образом, нежданно‑негаданно я оказался в роли старшего офицера довольно‑таки допотопного судна.

Командир его постоянно находился на берегу, на даче, где жила его семья, и появлялся только на два‑три часа по утрам. Все мои обязанности заключались в том, чтобы содержать «Стрелка» в чистоте и порядке. Он когда‑то был боевым кораблем и одним из лучших клиперов (крейсеров 2‑го ранга) с паровой машиной, совершил не одно кругосветное плавание и много выдержал штормов и непогод. Теперь же «Стрелок» был накануне сдачи в порт на слом. Он уже несколько лет совершал по одному переходу в год, от Кронштадта в Биоркэ и обратно.

Первые дни моего пребывания на «Стрелке» прошли тихо и мирно. Я даже забавлялся ролью «старшего офицера» и усердно наблюдал, чтобы немногочисленная команда (около 40 человек) аккуратно прибирала верхнюю палубу и жилые помещения. Командир, как обычно, появлялся к подъему флага и быстро исчезал, предоставляя мне распоряжаться на корабле.

Но скоро моя спокойная жизнь была нарушена. Однажды вечером погода стала сильно портиться и ветер крепчать. Явилась опасность, что корабль может отдрейфовать на скалы, которые были совсем близко под кормой.

Всю ночь я не сходил с верхней палубы и следил за положением судна. Несколько раз, когда якорный канат натягивался в струну, приходилось его потравливать. Скоро пришлось отдать второй якорь. Когда же ветер дошел до силы шторма, я приказал начать разводить пары. Увы! На это потребовалось почти 12 часов: котлы были огнетрубными.

Командир не мог вернуться на судно в такую свежую погоду, да еще при полной темноте. К тому же я опасался посылать за ним шлюпку с одними матросами‑гребцами.

Кроме меня, на «Стрелке» находилось несколько училищных офицеров, в весьма высоких чинах по сравнению со мною (полковники Корпуса инженер‑механиков), но, не будучи моряками, они ничем мне помочь не могли. По уставу ответственным за целость корабля был я один. Однако они, по‑видимому, не слишком‑то доверяли моей опытности, и, от времени до времени, кто‑нибудь из них появлялся на палубе, стараясь в деликатной форме давать советы.

Никогда еще с таким нетерпением я не ждал рассвета, когда все же будет как‑то спокойнее на душе, чем при полной темноте. Старое судно в любой момент могло оказаться в критическом положении: быть сдрейфованым на скалы и при первом ударе о них начать разваливаться. Его корпус был уже в таком состоянии, что, конечно, не выдержал бы такой встряски.

Наконец начало светать, и сразу же обнаружилось, что судно сильно приблизилось к скалам. До них оставалось каких‑нибудь пять‑шесть сажен. Таким образом, как только пары окажутся поднятыми, было необходимым сняться с якоря и перейти на другое место.

К 10 ч утра ветер стал ослабевать, и я сейчас же отправил вельбот за командиром.

Около полудня машина была прогрета, и можно было сняться с якоря. На «Стрелке» якоря были старой адмиралтейской системы, т. е. с огромными лапами (не складывающиеся) и большим поперечным деревянным штоком. Для их выхаживания служил старинного образца ручной шпиль, на который в доброе старое время ставилось не менее шестидесяти человек. Теперь же всей команды было около сорока человек, поэтому съемка с якоря была очень трудным маневром. Тем более что илистый грунт сильно засасывал якорь и его трудно было малым числом людей оторвать от грунта.

Вооружили шпиль[78]; вставили вымбовки[79], завели самстов (снасть, которая связывает вымбовки). Поставили на шпиль всю свободную команду и воспитанников. Канат легко подтянули до панера[80], но, как ни пыхтели, оторвать от грунта якорь не могли. Стали давать ход, чтобы расшевелить грунт, но ничего не выходило. Так все попытки и пришлось прекратить и ждать, когда ветер задует в другую сторону. Через несколько часов ветер переменился, и после долгих стараний нам удалось поднять оба якоря и перейти на новое место. В этот день всем пришлось много работать.

Мое пребывание на «Стрелке» оказалось непродолжительным, всего дней десять, когда приехал из Кронштадта мой заместитель (мичман фон Барлевен[81]).

Скоро закончилась кампания училища, и наш миноносец был отпущен в Либаву.

Когда мы туда вернулись, стало известно, что на порт Императора Александра III будут базироваться вновь построенные минные крейсера (впоследствии их переименовали в эскадренные миноносцы), которые минувшее лето плавали в отряде под флагом вице‑адмирала великого князя Александра Михайловича[82], назначенного теперь министром коммерческого судоходства и воздухоплавания[83].

Из них предполагалось образовать 1‑ю Минную дивизию Балтийского флота. Это было чрезвычайно приятное известие, что означало возрождение флота. В порту было заметно оживление.

Не успели мы вернуться в Либаву, как наш командир получил приказание вступить под командование начальника Сводного дивизиона миноносцев капитана 2‑го ранга С.А. Посохова[84] на время перехода дивизиона из Либавы в Кронштадт.

Этот дивизион состоял из девяти старых номерных миноносцев (№ 104, 120, 140 и др.), водоизмещением около 100–120 тонн. Часть миноносцев находилась в исправном состоянии, но другая – в очень плохом. На переход были назначены командиры и не полный комплект команды. Переход из Либавы в Кронштадт для этих инвалидов был довольно‑таки сложным предприятием. Можно было всего опасаться – аварии в машинах и котлах, свежей погоды, тем более что уже была осень, и других неприятных случайностей.

Начальник дивизиона поднял брейд‑вымпел на нашем миноносце, так как мы должны были вести дивизион и вообще являлись его конвоиром. К тому же почти на всех миноносцах компасы были в очень плохом состоянии.

В назначенный для похода день погода стояла удачная – серая и тихая. Дивизион благополучно вышел из аванпорта и повернул на норд. Мы должны были идти Ирбенским проливом, Рижским заливом, Моонзундом, затем повернуть на Ревель, а оттуда пересечь Финский залив и идти шхерами, с заходом в Котку, до Биоркэ.

В море сразу же начались различные маленькие аварии, и то и дело какой‑нибудь миноносец выходил из строя, и приходилось уменьшать ход, пока он справится со своими недоразумениями. Само собой разумеется, что миноносцы не в состоянии были хорошо соблюдать строй и то отставали, то налезали друг на друга.

Бедный начальник дивизиона сильно волновался, да и было от чего. Даже с трудом удавалось переговариваться сигналами и семафором, потому что на некоторых миноносцах не было сигнальщиков и самим командирам приходилось этим заниматься. Особенно трудно было в темноте. Связь с отдельными миноносцами прекращалась. Самым страшным было, если бы погода засвежела.