Василий Елисеев - По джунглям Конго (Записки геолога)

• Название: По джунглям Конго (Записки геолога)
• Автор: Василий Елисеев
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1978
• ISBN: Скан - AAW

Автор книги, советский геолог, принимал участие в поиске месторождений алмазов в Конго. Впечатления о полном опасностей жизни в экваториальных лесах легли в основу его путевых заметок. Об истории исследования страны, ее прошлом и настоящем, о быте, нравах и обычаях населения, богатой природе и животном мире рассказывает эта книга, рассчитанная на самые широкие круги читателей.

---

Где-то я читал: для того чтобы сохранить от муравьев сахар и другие продукты, надо вокруг рюкзаков с продуктами насыпать тонкий валик из древесной золы от костра. Тогда ни один муравей не осмелится преодолеть это препятствие, но тропические муравьи этого не знают и преодолевают его.

Отправляясь в джунгли, мы опасались встреч со змеями, крокодилами, буйволами, но… нам досаждали муравьи. Сначала мы недооценивали их. «Подумаешь, муравьи», — рассуждали мы с иронией. Но теперь пришли к выводу, что иметь дело с муравьями неприятно и, если хотите, страшно. Вот так началась для меня работа в джунглях — сначала простуда, потом муравьи.

НЕМНОГО О ПИТАНИИ

Конголезцы едят все, что дают джунгли: всевозможные травы, листья, плоды, мышей, лягушек, крокодилов, змей, антилоп и обезьян. Но основная их пища — маниока. Маниока — это кустарник с клубневидными корнями продолговатой формы, весом от одного-двух до пяти килограммов каждый. Клубни созревают через полтора года после посадки. Когда их выкапывают, тут же сажают черенок, отрезанный от верхушки растения. Существуют две разновидности маниоки: горькая и сладкая. Большим распространением в Конго пользуется горькая маниока, быстрее вызревающая. Собранную горькую маниоку в пищу употреблять нельзя: она ядовита, поэтому ее вымачивают в воде в течение четырех -пяти дней, потом очищают от кожуры и сушат на солнце. Только после этого маниоку можно употреблять в пищу. Высушенную маниоку размалывают в муку, которая называется маниоковой или тапиоковой. Из муки выпекается хлеб, готовятся супы и другие блюда.

В отряде — два охотника, которые снабжали нас дичью: антилопами, газелями, обезьянками (преимущественно мартышками), дикобразами. Дичь не свежевалась, а опаливалась над костром, разрубалась на куски и раздавалась рабочим. Затем куски мяса либо варились, либо пеклись на углях. Если не было необходимости в тот день есть мясо, оно коптилось над костром и в дальнейшем шло в пищу в копченом виде или после дополнительной варки.

Как-то охотники принесли на палке большого, килограммов в шестьдесят, мандрила-самца[5]. Сбежались все жители лагеря: взрослые и дети. Трогают мандрила за уши, за ноги, выдирают клочки шерсти. Общее ликование, шум, визг, радостные крики… Настоящий праздник. Один из охотников рассказал:

— Я убил мандрила не на дереве, а на земле. На его теле была большая рваная рана. Я думаю, что он дрался с другим самцом, был побежден и изгнан из стада.

Не опалив, мандрила разрубили на куски, и Габриель Нгуака раздал их рабочим.

Наше меню состояло из мяса антилоп и всевозможных супов. Пробовали мясо мартышек, ели маниоку. Из муки выпекали хлеб, готовили лепешки, оладьи. Помню, как наш повар Шарль первый раз выпекал хлеб. Он вырыл яму и зажег в ней дрова. Когда образовалось достаточное количество углей, поставил на них формы с тестом. Хлеб получился сырой. Но, как говорится, первый блин комом. Следующую выпечку Шарль обещал сделать лучше. И он сдержал слово.

Наши охотники обычно охотились ночью с электрическим фонарем, укрепленным на лбу. Они прекрасно ориентировались в джунглях. Ни разу не было случая, чтобы хоть один заблудился.

Каждый раз, когда охотники приносили дичь, меня поражали ее небольшие размеры: серая газель, например, размером с нашего зайца; дикобраз в сравнении с тем, что обитает в нашей стране, выглядит детенышем. В деревнях Конго пасутся взрослые козы ростом с козлят.

— В чем же дело?

ПОЧЕМУ ЖИВОТНЫЕ ДЖУНГЛЕЙ МАЛЕНЬКИЕ?

Действительно, почему? На первый взгляд получается парадокс: в лесу изобилие пищи, а животные имеют ненормально малый рост. Было подмечено также, что животные джунглей значительно меньше своих собратьев, обитающих в саваннах. Так, окапи — жирафы экваториальных лесов — ростом полтора-два метра, а жирафы саванн — шесть метров. Лесные гиппопотамы также невелики: их длина до полутора метров. Гиппопотамы же саванн длиной четыре метра. Охотники за слонами свидетельствуют, что бивни лесных слонов меньше и качество их хуже по сравнению с бивнями саванных слонов. В чем причина этих различий? На мой взгляд, они обусловлены следующим.

В джунглях идет очень интенсивное химическое выветривание. Дождевые воды, насыщенные органическими кислотами гумусового ряда и углекислым газом (в результате отмирания и разложения огромного количества растительности), — активные разрушители горных пород. Твердые горные породы быстро превращаются в глину — кору выветривания, верхняя часть которой называется почвой. Почвы имеют большую мощность и кислый характер. Здесь господствует так называемый промывной режим. Обильные дождевые воды, просачиваясь в почву, вымывают из нее такие легкорастворимые элементы, как калий, натрий, кальций. Даже малорастворимые соединения железа, алюминия, кремния и то частично растворяются и усваиваются из почвенных вод некоторыми растениями. Так, соединения кремния накапливаются в стволах бамбука, в листьях и плодах некоторых деревьев. Поэтому листья таких деревьев жесткие, их плоды «каменные», а ствол бамбука очень твердый.

Известно, что известь — необходимая составная часть скелетов животных, но как раз в джунглях и ощущается острый ее недостаток. Вероятно, небольшой размер животных влажных лесов — прямое следствие недостатка извести, выразившееся в уменьшении скелетов животных.

В саваннах выпадает меньше осадков. Почва промывается до определенной глубины, а затем влага из нее испаряется в атмосферу. В подобных условиях вынос из почвы даже достаточно подвижных веществ затруднен. Соли кальция остаются в почве, из которой усваиваются растениями и животными. Поэтому животные саванн значительно крупнее.

Интересно, что недостаток некоторых важных элементов в пище отрицательно сказывается и на человеческом организме. Так, советский геохимик А. И. Перельман полагает, что низкое содержание натрия в пище у жителей тропиков не обеспечивают потребностей человеческого организма[6]. Кроме того, во влажном экваториальном лесу много поваренной соли выделяется из организма с потом, что создает ее дефицит. Недостаток соли должен постоянно пополняться, ибо клетки нашего организма могут жить только в осолоненной среде. Потеря соли опасна для организма! Известный зоолог из ФРГ Б. Гржимек определил, что при температуре 50°С у человека в течение часа выделяется 1,14 литра пота. При потере 10% веса своего тела он глохнет и теряет сознание, при 12% — умирает[7]. Поэтому наши врачи в Конго рекомендовали нам употреблять побольше поваренной соли.

Но что любопытно, рабочие-конголезцы предпочитают есть, на наш взгляд, пресную, совершенно безвкусную пищу. Мне не раз приходилось видеть, как испеченные на костре батат, таро и иням конголезцы с удовольствием ели несолеными, хотя соль в отряде была.

Как-то, когда я работал на Памире в верховьях реки Язгулем, из-за снежных завалов нам не смогли вовремя подвезти соль. И мы какое-то время, неделю, а может быть, и больше, сидели без соли. У нас было мясо, рис, масло и сахар, но мы мучились, пережевывая жареное мясо или рисовую кашу с маслом, в которых не было ни крошки соли. И когда соль наконец была доставлена, мы съели по щепотке ее просто так, без ничего.

Середина июня. Стоит пасмурная, прохладная погода. В сухой период в джунглях почти всегда пасмурно, солнце проглядывает редко. Облачно, а дождей нет. По утрам рабочие выходят из хижин, закутавшись во что попало — одеяла, брезентовые плащи, — и греются у костров. Спать рабочие ложатся поздно, а встают с рассветом. Костры горят и в хижинах. Нам тоже холодно. Мечтаем погреться на солнышке, а ночью — залезть в спальный мешок. Но спальных мешков у нас с собой нет. У каждого только по одному одеялу! Ведь, если рассказать в Москве о том, что мы мерзли под экватором, а самый страшный «зверь» в джунглях — муравей, не поверят, наверняка рассмеются.

В хижине, стоящей по соседству с нашей, жила группа золотоискателей, среди которых была молодая чета. Молодой женщине, стройной и кокетливой, с томным взглядом, было пятнадцать лет, но в браке она состояла уже третий год. В ее обязанности входило подавать ведрами воду на бутару[8], а вечером готовить для золотоискателей ужин. Как-то в выходной день она развлекала нас музыкой, «играя» на оригинальном музыкальном инструменте — дырчатой консервной банке, заполненной гравием. Она трясла банку и напевала что-то грустное на своем языке. Подошел мужчина с музыкальным инструментом, который он назвал «гитар». По форме «гитар» — небольших размеров лук, в котором тетива заменена тонкой лианой. Музыкант взял за конец «гитар» в левую руку, противоположный конец тетивы положил в рот и стал наигрывать правой рукой.

К обеду выходного дня вернулся охотник и принес для нас пять цесарок. Шарль обжарил их в арахисовом масле и подал к столу. Более вкусного блюда мне есть не приходилось. Нежное мясо цесарок мы запивали сухим вином «Совинко». А вечером нас ожидал еще один сюрприз. Молодые рабочие принесли нам в подарок целую алюминиевую миску дикого меда. Уходя, они заметили: «Съешьте мед сегодня же. Если мед останется, прилетит пчелиный рой и вас покусает». В душе мы посмеялись над наивностью наших юных друзей, но их совету вняли. В тот же вечер съели чудесный мед, запивая его пахнущим дымом чаем.