Владимир Ишимов - В тишине, перед громом

• Название: В тишине, перед громом
• Автор: Владимир Ишимов
• Издательство: Издательство «Правда»
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1966

В основе повести Владимира Ишимова и Александра Лукина, опубликованной в 1966 году в журнале «Смена», лежат реальные события: в 1933-1934 годах в городе Николаеве органами госбезопасности была раскрыта и ликвидирована немецкая шпионско-диверсионная организация.

Александр Лукин, один из старейших советских чекистов, в тридцатые годы работал в ГПУ УССР и лично принимал участие в операции, описанной в повести.

В том же 1966 году повесть вышла в издательстве «Молодая гвардия» отдельной книгой под названием «Обманчивая тишина».

---

На физиономии Славина неуверенно играет его повседневная ироническая ухмылочка. Но теперь она — совершенно ясно — прикрывает нетерпеливое ожидание.

— Твоя задача знакомиться с городом, с людьми, прежде всего со старожилами. Расспрашивай их обо всем понемногу. В частности, о военных временах. О местных немцах. Ты должен дать нам общую картину. Ты, ну скажем, историк. Собираешь материал для книги о Нижнелиманске. Ясно?

— Ясно, — без особого воодушевления отвечал Славин.

— Ну-с... остается судостроительный завод. Именно он должен привлечь сюда немецкую разведку. Это звено я беру на себя. Может, ухватясь за него, вытянем цепочку.

— Самое интересное, — позавидовал Славин.

— Разве ж начальство себя обидит?

Что там говорить, мои помощники не пылали восторгом. Понятно. Один готовился к лихим налетам, ночным схваткам, перестрелкам, а придется возиться с пыльными бумагами. Другой предвкушал тонкие головоломные комбинации, а тут изволь собирать нижнелиманские байки. Для этого незачем было уезжать из Одессы — там байки почище!

— Славин, ты, кажется, недоволен? Будешь работать на обаянии. Увидишь, тебя станут носить на руках.

— Факт, — уныло согласился Славин. — Только я-то хотел ходить собственными ногами.

— Успеешь еще и ногами. Кирилл, — приподымаю его подбородок, — выше голову! Ну, друзья, начали, благословясь!

Почерк по характеру

Сдав ключи дежурной по этажу, мы стали спускаться по лестнице. Облысевшая ковровая дорожка, прижатая к ступенькам медными прутьями, чопорно глушила шаги. Дежурная, седая дама с неистребимо аристократическими буклями, пронесенными сквозь все бури эпохи, проводила нас любопытным, совсем не аристократическим взглядом. Ох, уж это любопытство гостиничного персонала!

Итак, нам предстояло установить контакт с горотделом ГПУ. Мы отправились туда пешком.

Славин и Ростовцев с любопытством посматривали на витрины, на прохожих, на старые каштаны вдоль тротуаров, на киоски с пивом и квасом, на свежепокрашенные трамвайные вагончики, с лихим трезвоном катящие по узкоколейному полотну дороги.

— Ну, как город, ребята? Нравится?

— Да я еще как-то не раскусил, — серьезно отвечает Кирилл. — Надо приглядеться.

Понятно. Кирилл — парень основательный и с бухты-барахты впечатлений себе не составляет. Ему надо приглядеться.

— Ничего городок, — снисходительно говорит Славин. — Провинция, конечно. — Его лукавая одесская физиономия с коротким носом и пажескими загнутыми ресницами выражает добродушную иронию. — Но девочки попадаются ничего.

— Опять девочки, Славин?

Он смеется.

— Я ж с эстетической точки зрения, Алексей Алексеич.

— Ах, с эстетической! Между прочим, «морали нет, есть только красота» — это не твой афоризм?

— Это Борис Савинков сказал, — простодушно улыбается Кирилл.

— Смотри-ка! — удивляется Славин. — Эрудит.

— Один — эстет, другой — эрудит, — посмеиваюсь я, а сам и вправду удивляюсь Кириллу: когда он успевает столько читать! Глотает книги, наверстывает — золотой парень...

Вот какие они ребята, Славин с Кириллом, пошучивают, посмеиваются, балагурят, вроде бы все им трын-трава, но я-то знаю, что все их мысли — о предстоящем деле, и каждый по-своему собирает сейчас все силы ума и духа для того трудного и необычного, чем нам придется здесь заниматься. А шуточки и смешки — своего рода прикрытие: не положено показывать, что ты озабочен.

А город — что ж, это для них еще один город на чекистском пути, какие были и каких еще будет много...

* * *

...Нужный нам двухэтажный особняк по Садовой, 40, уютно притулился в обрамлении разросшихся старых каштанов.

Мы поднялись на второй этаж, и секретарь тотчас провел нас к начальнику горотдела. Начальник был подтянутым и даже щеголеватым человеком примерно моих лет. Мы в своих штатских одеждах рядом с ним много теряли. Габардиновая гимнастерка сидела на начальнике так, словно именно в ней он появился на свет божий. Новехонький ремень ловко охватывал его кавказскую талию. Крохотный пистолет в замшевой кобуре выглядел модной безделушкой. Аккуратные усики очень шли к его смуглому тонкому лицу.

Захарян уже был извещен о нашем приезде и встретил нас вежливо, почтительно, но без особого энтузиазма. Что ж, люди всегда люди, кому приятно, что важное и интересное дело поручают не тебе, а присылают опергруппу из областного центра...

Я вкратце объяснил нашу задачу. Начальник горотдела ГПУ выслушал с бесстрастным вниманием, молча. Я закончил. В распахнутое за спиной Захаряна окно было видно, как двое военных, в бриджах, без гимнастерок и в тапочках на босу ногу, тренировались на спортивных снарядах. Один упорно повторял неполучавшийся соскок с брусьев, а другой блистательно крутил на турнике «солнце».

Пауза становилась неловкой. И тут Славин, сидевший против меня в таком же мягком кожаном кресле, вдруг наклонился, подобрал с пола какой-то бумажный клочок, внимательно рассмотрел его и снова бросил.

— Я думал, может, нужная, — объяснил он.

Захарян рассмеялся. Очень просто и дружески, блестя из-под усиков замечательными зубами, которых наверняка не видел еще ни один дантист. Сразу стало хорошо и спокойно.

— Какой внимательный у тебя сотрудник, товарищ Каротин, — проговорил начальник горотдела, вытягивая из бриджей тонкий белоснежный платок. — Бумажку в моем кабинете подобрал. Думал, может, нужная. Может, Захарян секретный документ потерял. — Он коснулся платком лба и снова засмеялся.

Контакт был установлен.

А дальше разговор был коротким и ясным. Я попросил предоставить товарищу Ростовцеву все нужные нам архивные фонды, а товарища Славина проинформировать о наиболее интересных старожилах Нижнелиманске.

Расчеты изобретателя Кованова

Оставив ребят на попечение Захаряна, я вышел на улицу, сел в трамвай и через весь город поехал на судостроительный завод. В проходной, похожей на все заводские проходные, пожилой вахтер долго читал, шевеля губами, пропуск, сверял его с моим паспортом, а фотографию в паспорте — со мной в натуре и, словно нехотя вернув документы, сказал наконец:

— Можете.

Спросив дорогу, я зашагал по заводской территории. Откуда-то доносились тяжкие механические вздохи, лязг, свистки, но все покрывала напряженная дробь пневматических молотков.

У железнодорожного пути мне пришлось задержаться. Маневровая «кукушка» тихонько тащила несколько платформ. На каждой покоилось что-то длинное, заботливо укутанное со всех сторон брезентом. На задней площадке хвостовой платформы стоял красноармеец с винтовкой. Вот они, готовые подлодки-малютки... Отправляются в дальний путь, к берегам Великого, или Тихого, океана. Страна создает там сильный военный флот, и становым его хребтом должны стать эти маленькие, верткие и грозные подлодки. Я никогда не видел их в море. Может, и не увижу. И почти наверняка не повоюю в их тесном нутре. Мой бой с фашизмом — здесь. Он уже идет. Он идет неслышно, бесшумно, в этом зеленом южном городе корабельщиков.

Секретная часть занимала две комнаты на втором этаже корпуса, в конце коридора. Начальником секретной части была старая партийка Ксения Васильевна Воробьева — коротко остриженная, добродушного вида, с близорукими навыкате глазами. Ее кабинет удивил меня трогательной смесью домашнего уюта и казенного стандарта. На скучном канцелярском столе — хрупкая вазочка зеленоватого хрусталя с цветами, кружевная занавеска — в забранном железными прутьями окне, на стене возле сейфа — портрет композитора Скрябина.

Я предъявил удостоверение. Взгляд Воробьевой поверх серповидных стекол пенсне сделался пристально-серьезен, и все ее добродушие ушло словно куда-то вглубь.

— Что за аларм случился?

— Почему же вы думаете, что аларм?

— Думаю, что вы не зря к нам пожаловали, товарищ.

Она выслушала меня внешне спокойно.

— Давайте проанализируем, где на заводе может оказаться «течь», — закончил я.

До вечера мы с Воробьевой исследовали режим работы с секретными материалами на судозаводе. От звена к звену.

В цехах, где изготовляли детали подлодок, все было в порядке. К секретным материалам имел касательство весьма ограниченный круг людей. Следуя по пути, которым двигались чертежи, только в обратном направлении, мы взялись за конструкторское бюро. КБ — святая святых завода. Ведь люди, которые стояли здесь за кульманами, вооруженные остро отточенными карандашами, циркулями, линейками, видели новое морское оружие раньше всех — задолго до того, как, скользнув со стапеля, лодки замирали на воде лимана. Естественно, что именно в КБ сосредоточивались самые важные, самые строгие тайны производства — новые принципы, небывалые решения, счастливые находки. Ведь таких лодок, какие делал завод, не знал ни один флот мира.