Светлана Успенская - Блондинки начинают и выигрывают

• Название: Блондинки начинают и выигрывают
• Автор: Светлана Успенская
• Издательство: ЗАО Изд-во Центрполиграф
• Жанр: Детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-227-01781-6

Как славно иметь двойника, который сделает за тебя всю грязную работу! От такой возможности откажется только глупец, а уж Александр ни за что не упустит свой шанс — ведь на удивительном сходстве со случайным знакомым можно хорошо сыграть. И вот уже разработан блестящий план, все готово для решающего хода, но… неожиданно вмешивается третье лицо, и теперь исход поединка непредсказуем.

* * *

В игру, ставка в которой — жизнь, вступают двое, и со стороны кажется, что они заодно. Но на самом деле они сражаются друг против друга. И тогда Александру, преуспевающему менеджеру, приходится побывать в шкуре нищего, разработать многоходовую комбинацию, где замешаны иностранные банки, тайные счета, грандиозные планы, любовь, ненависть и большие деньги. Но есть еще третий мастер тайных ходов и запутанных комбинаций. Кто он? Мужчина или женщина? Никто не знает, чем закончится эта опасная игра…

---

— Вы… — Виктор смущенно замялся. — Короче… Может быть, вы хотите выпить?

— Эта… Ага… А у тебя есть?

— Ну, можно купить. — Виктор нерешительно шмыгнул носом.

— Значит, угощаешь? В общем, так: бери две чекушки и чего-нита на закусь. А я знаю одно место… Пошли!

Вскоре в пластмассовых стаканчиках мирно забулькала прозрачная жидкость, а запах хлеба и чесночной колбасы, сливаясь с ароматом кошачьей мочи, полновластно царствовавшим в подъезде, образовали совершенно непереносимое амбре.

— Ну, вздрогнули! — бывало скомандовал я.

И выпил. Ефимыч брезгливо приложился губами к стаканчику и сразу отставил его на расстеленную на лестничных ступенях газету.

— Кстати, мы с вами еще не представлены друг другу. Меня зовут Виктор Ефимович.

— Кеша, — назвался я и задвигал челюстями, изображая на лице восторг, вызванный соприкосновением чесночной колбасы с вкусовыми сосочками языка.

— Кеша? Значит, Иннокентий? Любопытно, любопытно… — Рука Виктора потянулась к боковому карману, где, кажется, покоилась его знаменитая клеенчатая тетрадь, полная выдуманных воспоминаний о снятых трусиках, о разбитых окошках в женской бане и прочих неудобопроизносимых вещах, любимой пище всякого психоаналитика. — А скажите, Кеша, и давно вы так вот… Существуете?

— Всю жизнь. — Снова торопливое бульканье в пластмассовых бокалах. — Вздрогнули!

— А как ваша фамилия, если не секрет?

— Фамилие мое… Стрельцов. — Я легкомысленно дернул плечом и воодушевленно призвал: — Ну, давай, Ефимыч, не пропускай, падлой будешь.

— А как вы сюда попали?..

— Приехал из Сыктывкара.

— Из Сыктывкара? Любопытно, весьма любопытно…

— Ага. Приехал, думал подработать маненько. Бичи на вокзале базарили, что в Москве подработать нефиг делать. Ну там поднести чего на стройке или стырить — не проблема.

— Ну и как вам здесь работалось?

— Да как… Хреново! Менты, суки, больно гоняют. Народищу тоже уйма. Бегают все, толкаются, все злющие. Меня это бесит просто!

— А почему вы не устроились на работу?

— Эта… — Я харкнул в сторону, плевок описал правильную баллистическую кривую и в ту же секунду сгинул во тьме. — Паспорт потерял. Потому работать не мог, милостыньку просил на перекрестке.

— Ну и как получилось?

— Нормалек! Только мафия уж больно прижимает. Гоняет чужих. Зато на помойках много чего найти можно. Богатые помойки у вас, Ефимыч, прямо завидки берут. Хоть всю жизнь не работай, все одно сыт будешь. Вчерась я цельный кусман «Докторской» оторвал, только слегка надкушенный. У нас в Сыктывкаре таким добром не бросаются.

— Вчера? — удивился мой интервьюер и задумчиво пробормотал: — Но ведь это было неделю назад…

— Ага, вчерась… Закуска была, я бутылей возле ларька насобирал, чуть не подрался с одним. Шкалик купил… Славно ночь прошла! Я тут чердачок один присмотрел — тепло, прямо прелесть! Слышь, Ефимыч, если тебе… Ну, покемарить негде… Эта… можешь у меня устроиться. Тряпья натаскаем, газетку постелим — во такая хата получится!

Уже не слыша меня, Ефимыч воодушевленно забормотал, первооткрывательски поблескивая очками:

— Любопытно… Инцидент недельной давности отпечатывается в сознании как происшедший накануне. Налицо замедленная перцепция времени… Весьма любопытно!

— Чё базаришь? — толкнул я его локтем в бок. — Лучше давай, еще налей! Мне седни надо еще одну ходку на помойку сделать. Седни ж пятница! А в конце недели народ расслабляется хорошо, ба-альшой урожай собирается, ежели клювом не щелкать…

Я аккуратно свернул газетку с колбасными шкурками и со словами «Сгодится еще» хозяйственно засунул за батарею.

Следующий час мы дружно бродили вокруг окрестных ларьков в поисках бесхозных бутылок, причем Ефимыч тоскливо волочился за мной следом. Он жалобно шмыгал насморочным носом, очевидно обуреваемый весьма противоположными желаниями — бросить меня и отправиться домой, в тепло, или продолжать выполнять свой долг ученого. И если я в своем видавшем виды ватнике органично вписывался в окружающий пейзаж, то кандидат наук в драповом пальто, собирающий бутылки, на фоне помойки выглядел режущим глаз диссонансом.

Честно говоря, мне уже наскучило изображать из себя бомжа. Интересно было только сначала, а теперь я только ждал повода, чтобы отвязаться от доверчивого лекаря. Мне тоже хотелось в тепло и вкусно поужинать. Я даже раздумывал, как бы половчей избавиться от него. Затеять ссору и избить? Столкнуть в Яузу, а пока он будет вылезать на берег, дать деру?

Спасение пришло само собой.

— Мне нужно… на минутку, — слабым голосом произнес Ефимыч, делая характерное переступательное движение ногами, однозначно определяющее его намерения. — Мне бы в кустики…

— Да ладно тебе, ссы тут, — великодушно разрешил я.

— Не могу! — Интеллигентная натура Ефимыча брала верх даже над неотложными физиологическими надобностями. — Я сейчас.

Пока он шуршал ветками кустов, я быстрым шагом скрылся из виду, тихо посмеиваясь при мысли о том, как ученый расстроится, обнаружив исчезновение своего любимого подопытного кролика.

На чердаке, переодеваясь в цивильные доспехи, я тихо хихикал над этой мыслью.

Я смеялся, возвращаясь на машине домой, минуту за минутой перебирая в памяти необыкновенно удавшийся вечер.

Я хохотал, открывая дверь квартиры своим ключом.

Я дико ржал, снимая пальто в прихожей и расшнуровывая ботинки.

Однако уже в следующее мгновение мой жизнерадостный смех захлебнулся на самой высокой мажорной ноте: на пороге комнаты, в ужасе сцепив руки у лица, возвышалась Иришка. В ее глазах переливались, набухали, непрерывно увеличиваясь, крупные слезы. Сорванным, дрожащим в преддверии неминуемого плача голосом она пролепетала (между прочим, как всегда, нелогично):

— Саша, я все знаю… Ты должен мне все рассказать!

Глава 13

Оказалось, внезапно потерявший меня Ефимыч испугался (боялся, что, пока он копошился в кустах, меня замели стражи порядка или избили бутылочные конкуренты) и позвонил домой жене. Успокаивая ее, он подробно описал, как мы с ним пили водку в вонючем подъезде, рылись в мусорных баках и собирали бутылки.

Естественно, впечатлительная Иришка совершенно не успокоилась, вообразила себе невесть что, распсиховалась и принялась рыдать, при этом тщетно пытаясь найти какую-нибудь подходящую к случаю инструкцию в любимом журнале. Но женские журналы по этому поводу хранили заговор молчания. Они не желали давать советы на тему, что делать, если ваш супруг собирает бутылки на помойке и ест тухлую «Докторскую» колбасу, предпочитая ее изысканной домашней снеди.

Вскоре недоразумение разъяснилось. Через полчаса воспрянувший к жизни Ефимыч уже нежился в кресле возле камина в гостиной, грея в ладонях бокал с темно-янтарным «Хенесси» и светясь красным разбухшим носом. Он любезно просвещал нас с научной точки зрения насчет происходящего.

— У Александра типичное раздвоение личности! Классический случай, чрезвычайно редкий… — заливался он гнусавым соловьем. — Раздвоение личности официально классифицируется современной психиатрией как диссоциативное расстройство. Оно встречается гораздо реже шизофрении… Апчхи!

— У Саши шизофрения! — пискнула Иришка, расширенными от ужаса глазами наблюдая, как Ефимыч самозабвенно зарывается лицом в любезно предоставленный ему носовой платок.

— Нет, что вы! Вы не так меня поняли, — перемежая трубные звуки гундосыми речениями, успокоил ее доктор. — Шизофрения не является расщеплением или раздвоением личности, как ошибочно полагают многие, и, кстати, раздвоение личности встречается гораздо реже шизофрении. Апчхи!.. Однако, думается мне, в последние годы диссоциативное расстройство у психиатров стало модным диагнозом и начало применяться к лицам с широким кругом симптомов. Я знаю нескольких пациентов с явно выраженными признаками шизофрении, которым изменили диагноз на диссоциативное расстройство. Все это вносит некоторую путаницу в представления пациентов и членов их семей, однако, я считаю…

— Доктор, а можно попонятнее? — взмолились мы хором.

— Ах да, простите. — Новый трубный глас прозвучал призывом к тишине и вниманию. — Я несколько забылся. Очень устал, к тому же эта простуда… Апчхи! В нашем случае мы имеем дело с так называемым расщеплением личности, или, как иногда говорят, с синдромом множественной личности. Это психическое расстройство, при котором внутренний конфликт конвертируется не в соматическую, а в психическую сферу…

— Мой муж — псих! — искренне возмутилась Иришка и тут же накинулась на меня: — Александр, как ты можешь…

— Потерпите, Ирина Алексеевна, я сейчас все объясню. Дело в том, что любое диссоциативное расстройство — это крайнее проявление защитных механизмов человеческой психики. Оно может сопровождаться: кратковременной потерей памяти на важные события, то есть амнезией, реакцией бегства, то есть уходом из дома и принятием новой идентичности, вхождением в образ совершенно постороннего и даже социально и поведенчески противоположного человека, а также трансоподобным состоянием с сильно сниженным откликом на внешние раздражители… Апчхи!