Станислав Соловьев - Человек-окно

• Название: Человек-окно
• Автор: Станислав Соловьев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Со временем это переросло в добрую и для Домингеса единственную в своем роде традицию. Традиция не прерывалась и обрастала временем, как океанская лагуна обрастает кораллами. Домингес научился разбирать ломкий и мелкий почерк Симоны. Симона научилась разбирать крупный и размашистый почерк Домингеса...

Прошло время, и Симона превратилась в символ-знак, обитающий в мире-что-где-то, в оберег, хранящий его ничтожность для полноценного существования заоконного мира. Символ-знак напоминал о себе открытками с одним и тем же видом Мексиканского залива. Домингес не знал, почему открытки одни и те же. Может быть, сан-пабло-хуаяльдеская почта была из категории бедных и непритязательных? В таком случае, это удивительным образом напоминало о суровости и непритязательности симоновского образа... А может, в посылании одних и тех же открыток Симона пыталась выразить спокойное постоянство, пришедшее в ее жизнь и сменившее ранее бушевавшие волны негостеприимного мира?.. Домингес не знал ответа на эти вопросы. Его просто восхищало все необъяснимое -- необъяснимое было в чем-то родственным заоконному. Домингес в ответ посылал открытки с литоральскими пейзажами. Он словно бы говорил -"видишь, и я покоюсь на дне этого моря..."

Он не спрашивал Симону, вышла ли она замуж, а если нет, то почему не вышла. Он не спрашивал, зачем она удочерила Паолу Доминику. Он не спрашивал, почему она уехала в Мексику, и что забыла в Сан-Пабло-Хуаяльде. Он ни о чем не спрашивал Симону -- Симона ни о чем не спрашивала его... Они поздравляли друг друга со всеми существующими праздниками (городскими литоральскими, национальными мексиканскими, интернациональными, католическими, студенческими, своими днями рождения и днями рождения родителей). Они не переписывались -- им не надо было что-то объяснять друг другу, доказывать или повествовать. Они ограничивались открытками и пятью-шестью предложениями с сакраментальной фразой в конце: "Да хранит тебя Дева Мария" (если это была открытка с Мексиканским заливом) или "Всего тебе хорошего" (если это была открытка с литоральскими ландшафтами). Они обменивались знаками памяти, а может, символами взаимного признания... Это был мост между миром-внутри и краем мироздания -- миром-что-где-то.

Ни с кем больше Домингес не переписывался даже таким лаконичным способом. Полученные открытки с видом Мексиканского залива он собирал и стягивал их резинкой. Получались маленькие бумажные пачки, чем-то напоминающие пачки литоральских песо. На седьмой год службы Домингеса таких пачек накопилось не меньше сорока. В тот же седьмой год Симона сообщила ему, что Паола Доминика перешла в среднеобразовательную школу Сан-Пабло-Хуаяльде. Еще она сообщила, что у Паолы Доминики появилась сестренка, и звать ее Антуанна Ремедиос (о том, что Антуанну Ремедиос выносила и родила ее подруга-любовница, забеременев от литоральца-туриста -- вот откуда у новорожденной второе имя -- Симона не заикнулась). Откуда взялся ребенок и почему его так звали Домингес не стал спрашивать. Ему хватало изображения Мексиканского залива.

Глава 17: Избирательная Кампания

Домингес никогда не интересовался политикой.

Политика для него обитала исключительно в мире-что-где-то.

Он не участвовал в выборах и не знал имен губернатора или членов Большого муниципального совета (как и членов районных и квартальных муниципальных советов). Единственное, что он знал (узнал в школе?), что безымянного (безымянного для Домингеса) губернатора Эстадо дель Литораль имели право избирать все лица с литоральским гражданством. На какой срок его избирали и каким способом, он не знал и никогда этим не интересовался.

Только в детстве, как и все, Домингес хотел побыстрее вырасти и самолично участвовать во всех взрослых делах, в том числе и голосовать на выборах. Как только ему исполнилось восемнадцать, Домингес получил розовую прямоугольную бумажку. Розовая прямоугольная бумажка называлась очень сухо и претенциозно: "бюллетень избирателя". В бюллетене чья-то старательная рука вывела синими чернилами его имя, фамилию и адрес. Далее следовали имена и фамилии, ему ничего не говорящие, и соответствующие пропуски с мелким магическим текстом: "поставьте галочку, если вы "ЗА" или не ставьте, если вы "ПРОТИВ". В самом низу розовой прямоугольной бумажки было отпечатано приглашение посетить "избирательный участок" и исполнить свой гражданский долг. Домингес внимательно прочитал приглашение. Особенно внимательно он прочитал адрес мифического избирательного участка: "Гуальдакая, 8/8". Адрес ровным счетом ничего не говорил Домингесу -- он никогда не был по этому адресу и не знал, где это находится. Домингес усомнился в существовании чего-то с таким адресом. Затем он старательно порвал бюллетень на мелкие кусочки и выбросил их в помойное ведро. Больше Домингес никогда не задумывался о выборах и политике.

Каждый раз, когда он получал бюллетень, он рвал его на мелкие кусочки и выбрасывал в помойное ведро. Иногда Домингес удивлялся такой настойчивости несуществующей избирательной комиссии. "Разве им не достаточно того, что я уже не участвовал в стольких выборах? -- спрашивал себя Домингес. -- Если человек всегда избегает участия в голосованиях, зачем его каждый раз просят посетить "избирательный участок"?.. Очень настойчивые люди. Назойливые как мухи..." Домингес надеялся, что когда-нибудь настойчивость людей "избирательной комиссии" иссякнет, и в один прекрасный день он не получит дурацкий розовый прямоугольный листок. А может это игра? И люди "избирательной комиссии" также игнорируют его индифферентность, как он игнорирует псевдоактивность "избирательной комиссии"? Игра, из которой не выйти, она состоит из взаимного игнорирования. Домингес пришел к выводу, что политика -- это игра взаимного игнорирования, и всегда побеждает тот кандидат, кому больше всех удается игнорировать своих избирателей. Несдержанные выбывают первыми...

Нет никакой "избирательной комиссии". И "избирательный участок" -- миф, чья-то выдумка, аллегорическое правило игры -- правило ради самого правила. Существуют ли губернаторы и члены муниципальных советов? Существует ли алькальд Сьюдад-эль-Литораля? Может быть, это маски одного и того же мира-что-где-то?.. Домингес утвердился в мысли, что это -- тени, обитающие там же, где не существуют собаки-без-хозяев...

Когда его спрашивали сослуживцы (как правило, это были женатые мужчины в возрасте от сорока пяти -- подобные вопросы являлись своеобразными признаками наступающей импотенции), за кого из кандидатов он проголосовал, Домингес, умудренный многолетним опытом игнорирования, коротко отвечал: "Ни за кого". Он был разумным человеком и не хотел шокировать людей встречным вопросом: "А разве они существуют, эти кандидаты?.." Людям пришлось бы врать, им было бы не по себе. Вопрос Домингеса обнаружил бы устойчивое неумение людей играть в политику. Почему-то им очень трудно давалось игнорирование несуществующих кандидатов.

Самым активным избирателем был дон Игнацио. Каждый раз он голосовал за нового кандидата. При этом дон Игнацио пытался агитировать всех знакомых ему мужчин (женщины не поддавались на предвыборные провокации и играли в политику намного лучше, чем мужчины). Дон Игнацио приставал ко всем и призывал голосовать только за кандидата имярек. Он был (по словам дона Игнацио) самым лучшим кандидатом, совершенным кандидатом, идеальным кандидатом. Через месяц после избрания "совершенного кандидата", дон Игнацио пуще других кричал об "этом негодяе и прохвосте". Если "совершенный кандидат" не набирал нужного количества голосов и оставался за бортом игры в политику, дон Игнацио кричал (как правило, один) об "этих дураках и тупицах" и осуждающе смотрел на сослуживцев. Сослуживцы как "дураки и тупицы" безмолвствовали -- им нечего было сказать. Дон Игнацио был прав: избранный ими оказался "негодяем и прохвостом". "Если бы мы проголосовали за того кандидата", -- вздыхали пристыженные сослуживцы. Это было как лото: число проигрышей только заостряет охотничий азарт. "Если бы мы проголосовали за того кандидата", -- сожаление углублялось с каждым разом. Словно бы и дон Игнацио и его идейные противники верили в существование единственно правильного кандидата, которого нужно когда-нибудь угадать.

Домингес решил, что это вид новой религии -- Единственный Кандидат для них настоящий грядущий мессия. Не важно, что он не обнаруживается на очередных выборах. Важно, что он существует как идея. Важно, что в человеческих умах существует сама сотерологическая эсхатология: когда-нибудь будет избран Единственный Кандидат и в городе обязательно настанет Справедливый Порядок. Тертуллиан говорил: "Верю, потому что абсурдно". Кредо дона Игнацио можно было сформулировать следующими словами: "Верю, потому что избираю". Эта вера была сильнее римско-католической традиции -- неофитов укрепляло чувство большей сопричастности к скорому приходу Единственного Кандидата, чем их сопричастность к незримому католическому богу. Их сплачивало вместе знание Нужной Кандидатуры и стремление Выбрать Правильное Навсегда. Незримый католический бог не избирался -- и это, на взгляд Домингеса, шло Святой церкви только во вред...