Ята Петри - Второй

• Название: Второй
• Автор: Ята Петри
• Жанр: Ужасы и Мистика

Четко городская фантастика с уклоном в нуар. «Темный ночной город в котором поселились невидимые обычному человеку чудовища. Жаль, что только я однажды осенью оказался необычным и мог их видеть. А еще жаль что они могли точно так же видеть меня. И если бы не Второй — мой телохранитель, мой наставник и мой тюремщик, — я мог так и не пережить ту осень.» Осень. Ноябрь. Холодно… «Короче. Я принес пистолет в квартиру. Достал батон, отломал хорошо зажаренный бок, зубами надорвал картонку на пачке кефира и не разуваясь и не раздеваясь, типа поужинал, стоя у окна на кухне. Свет в комнате я не включал. Это важный момент. После взял пистолет в руки, снял с предохранителя и… засунул ствол себе в рот. Веселое намечалось решение осенней проблемы и депрессии. — Только попробуй, — услышал я тихий, но вполне реальный голос из-за спины. Я дернулся. Пистолет выпал из рук. В этот момент грохнуло…Я не думал что будет так громко. Я так и не понял чего больше испугался — выстрела или голоса. Из комнаты выматерились. Я услышал скрип половиц и в свет коридора вышел…высокий темноволосый крутоголовый парень. Он посмотрел на меня (тут-то мне стало страшно уже по-настоящему). — Тише, — сказал он на выдохе. — Тише. Я — Второй. А у тебя началась еще одна жизнь.»

---

Нас пригласили в квартиру. Велели снять обувь и выдали удобные тапочки.

Квартира была небольшая, очень уютная и совершенно чистая. Без наличия спор, плесени и прилипал. Я достаточно подробно и внимательно осмотрел пространство, играясь с даром. Шепнул Второму, что все в порядке.

Единственное что мне не сильно понравилось, так это то, что когда я включил дар на полную, пожилая дама уж больно пристально смотрела в мою сторону. Так, будто она могла видеть и чувствовать силу дара. Но мне могло и показаться, или мог я не правильно трактовать ее внимание. Может дело не в даре было, а просто в том, что ей не нравилось что незнакомые люди без разрешения рассматривают комнаты и любопытные носы во все углы тычут.

Женщина усадила нас со Вторым на низенький темно-бордовый диван. Предложила выпить чаю. Мне все это напоминало великосветские церемонии и хотелось побыстрее промотать пленку в момент приветствия и перейти непосредственно к разговору.

Но Второй не торопился. Он словно наслаждался минутами покоя.

На вопрос какой чай мы предпочитаем он ответил стандартное: — Черный. Ложку заварки и две сахара.

Пожилая женщина рассмеялась. Смех у нее был молоденькой девчонки- задорный с серебряными нотками в голосе. — Только варвары так издеваются над чаем. В частности, мой покойный муж любил подобную пропорцию. Я его так и не научила пить благородный напиток. Но вас молодые люди я угощу по настоящему. По всем правилам чайной церемонии. Надеюсь, вы не сильно спешите?

— Мы не спешим- подтвердил Второй, не смотря на мои зверские взгляды в его сторону. Зачем надо было участвовать в чайной церемонии, я не понимал. Можно же было просто так поговорить. Мадам нам, судя по всему, попалась достаточно умная, не страдающая старческим маразмом, а значит те самые «муси-пуси» или «Сюси-муси» на которые намекал Второй, можно было и не начинать.

Но он на мои взгляды не реагировал и, удобно устроившись на диванчике, просто рассматривал обстановку квартиры.

Посмотреть было на что.

Жизнь у Задорожной Елены Геннадиевны, судя по представленным многочисленным фотографиям, была интересной, насыщенной и разнообразной. Со старых черно-белых и новых цветных фото на нас смотрела почти не изменившаяся к старости женщина в самых разнообразных нарядах и на фоне самых разнообразных достопримечательностей. И в окружении самых разнообразных мужчин- причем некоторые из них казались мне смутно знакомыми и оставляли легкий шлейф воспоминаний толи о послевоенном кино, толи о героях Антарктики, толи о покорителях воздуха и космоса. И эта замечательная женщина обитала во вполне заурядной малогабаритной хрущевке.

Меня особо заинтересовала фотография с подписью «Корреспондент вечерних новостей Задорожная Е.Г. берет интервью у рабочих метрополитена об окончании проходки в перегонных тунелях метро и 19 сбойке.» Год 1974. Хозяйка квартиры выглядела на ней именно на свой реальный возраст (то есть лет на 40), но была задорна и мила, улыбалась белозубой улыбкой, в руках держала смешного вида микрофон и квадратную коробку магнитофона.

А вот после этой фотографии и снимков стало значительно меньше, и Елена Геннадиевна ни них меняться перестала.

Хозяйка не заставила себя долго ждать. Из кухни в комнату сначала въехал чайный столик на колесиках (витой, хромированный словно сошедший со страниц зарубежных журналов), а следом плавной грациозной походкой вошла сама мадам.

Чашки, блюдца, сахарница, молочник! — все из одного хорошего дорогого сервиза. (Петрович бы точно обзавидовался). Льняная скатерть и салфетки. Колотый коричневый сахар. Три хрустальные розетки с разными видами варенья.

Я был мягко говоря потрясен. Такого великолепия уж точно не ожидал увидеть.

Чай был терпкий тягучий насыщенного сандалового цвета. Совсем не похожий на стандартный Батик, завариваемый Вторым на завтрак, обед и ужин. Я такого чая, наверное, действительно никогда не пробовал.

Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем Второй начал потихоньку исподволь задавать вопросы. В целом мадам рассказала следующее.

— Про ЖКХ она плохого мнения. Раньше все работало лучше. В ее время и ответственности было больше и стараний. Живет она в этой квартире уже больше сорока лет. Квартира ее бывшего мужа, умершего уже очень давно. От мужа в наследство достался гараж(купленный в одном из первых гаражных кооперативов) и старенький москвич 1973 года выпуска. Ни о какой мазде Елена Геннадьевна не знает. Ключи от гаража есть у племянника, который проживает в городе в районе Автовокзала. Племянник — врач, работает в кардиологическом отделении. В гости ходит не часто. Пользуется машиной, для этого попросил у Елены Геннадьевны доверенность. Ей не жалко. После смерти мужа- племянник единственный родственник. Он коллекционер, такой же как и ее муж. Собиратель раритетов и древностей. Нет. Ничего ценного. Коллекция минералов и окаменелостей. Вся коллекция сейчас у племенника. У Елены Геннадьевны есть несколько экземпляров особенно дорогих, как память о муже.

Я слушал внимательно все ответы и пытался сообразить что делать дальше. На счет племянника было все очень логично и понятно. Значит второй пункт — это визит к нему в гости. Сама госпожа Задорожная, похоже, была совершенно не в курсе происходящего. В гараже она не появлялась уже очень давно. Машиной не пользовалась.

А я, к тому же, на стоянке видел именно Мазду, а не Москвич. Даже такой олух как я не мог бы перепутать старую иномарку и легенду советского автопрома.

Второй ненароком поинтересовался адресом племянника, уточнил как его зовут, сколько ему лет. На вопрос хозяйки дома зачем журналистам такие сведения — сказал что очень интересуется коллекцией древностей и окаменелостей. Я поддакнул.

У Елены Геннадиевны глаза заблестели. Она, улыбнувшись, сказала что если мы такие увлеченные коллекционеры, то она, пожалуй для начала, покажет нам несколько экземпляров. Тех самых. Особо памятных.

Пока хозяйка готовила к показу экземпляры, я пытался выяснить у Второго разобрался он в ситуации или нет. Но Второй отмахивался от меня, как от надоедливой мухи.

— После поговорим, Ян. Не мешай наслаждаться жизнью- сказал он с улыбкой довольного мартовского кота.

Хозяйка принесла четыре небольшие однотипные деревянные шкатулки, размеров сантиметров десять на пятнадцать. В таких раньше модницы хранили свои украшения.

— Это все то, что удалось найти во время строительных работ под нашим городом. Представляете, много миллионов лет назад здесь было дно огромного древнего моря. В слоях породы до сих пор есть очень много окаменелостей различных древних животных. У мужа в коллекции есть даже косточка динозавра — представляете? Но я храню то, что ему было особо дорого. Это не такие большие геологические ценности. Смотрите.

Она по одной начала открывать шкатулки. В первой я увидел почти целую идеальную спираль какой-то древней ракушки. В голове всплыло странное слово «трилобит»- но точно сказать он это или нет, глядя на эту окаменелость я не мог. Во второй шкатулке лежал камень с оттиском какого-то не менее доисторического растения. Оттиск был настолько явным и четким, что просто не верилось, что этому камню может быть огромное кол-во лет.

А вот от третей шкатулки я отшатнулся и отодвинулся в сторонку. На бархатной ярко розовой подушечке лежало мумифмцированное скукоженное, совершенно высохшее нечто, больше всего напоминавшее обезьянью лапу, обсыпанное черными точечками спор… И эти старые почти окаменелости фонили с невероятной силой. Фонили так, что у меня на расстоянии метров в трех от экземпляра, мурашки по телу пробежали. Я почувствовал, как из атмосферы стало уходить тепло.

В никуда. Я рванулся к шкатулке, закрыл ее и попросил убрать такую ценную вещь подальше. Хозяйка опешила, растерялась. Я понимал что веду себя более чем странно. Но рассказывать Второму при даме о том, что в шкатулке нечто с отрицательной энергетикой, было еще глупее.

— Нам надо уходить, Елена Геннадьевна. Я тут случайно вспомнил, у нас планерка через 40 минут намечается. А начальство злое. Ругаться будет. Коллекция просто замечательная. Можно, мы еще раз в гости зайдем? Получше рассмотреть хочется- не спеша. — говорил я скороговоркой, дергая Второго за руку и подталкивая в коридор. Он понял что я что-то увидел нездравое, по этому не сопротивлялся и мы достаточно быстро покинули злополучную квартиру.

Только на улице, подставив лицо теплому весеннему солнцу, я перевел дыхание.

Второй пиханул меня локтем в бок.

— Колись давай, мы чего так быстро ретировались?

— У нее в шкатулке непонятная пакость. В спорах. Черных. Старых. Пакость фонит. От нее минусовая энергетика. Так же как на трупах в подвале гаража. Только в разы сильнее. Оно энергию активно ест из воздуха. И споры шевелятся.