Ольга Сенько - Красота в наследство

• Название: Красота в наследство
• Автор: Ольга Сенько
• Издательство: ООО «Издательство «Олимп»: ООО «Издательство ACT»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-014754-6, 5-8195-0833-5

В романе Ольги Сенько «Красота в наследство» — две героини. Две судьбы. Две женщины. Одна — прекрасна и умна, вторая — ничем не примечательна, кроме разве мелких пороков. Но между ними есть связь, крепче которой нет ничего на свете — общие гены. Им никогда не быть вместе, но никуда друг от друга не деться, потому что нельзя убежать от себя…

* * *

Формула «не родись красивой…» стара, как сама жизнь… Но если женщина родилась к тому же и умной, природа, словно пожалев о своей щедрости, обделяет ее в чем-то другом, очень важном, без чего невозможно простое счастье.

Красота подчас таит в себе страшную тайну. Поэтому, пытаясь понять причины внутренней драмы, нужно быть очень осторожной, чтобы случайно не узнать о том, о чем никому не следует знать…

---

В дверь ввалилось раздобревшее в свете последних событий ее сумбурной жизни тело Маши, упакованное в турецкие тряпки. Верка ожидала сшибающего с ног водопада речи, но Маша, поздоровавшись, молчала. Взгляд ее шарил по Веркиному лицу испытующе-воровато. Всего чего угодно ожидала, только не этого. Что это с ней?

— Давай посидим. Я бутылочку принесла, помидорчики. Разговор есть.

— Какая бутылочка? Ты же грудью кормишь. На кого ребенка бросила?

— На бабку, на кого еще. Ничего. И уже не кормлю. Не до этого. Два месяца кормила, молока полно, как всегда, и два месяца орал как резаный. Днем и ночью. Я его чистым адреналином кормила, понимаешь? Сама на психах. Сейчас на каше — спит третий день, как слон. Два раза в день просыпался. Ну да ладно. Я не об этом. Вер, золотой, ты не догадываешься, зачем я? Думаешь, денег занять? Нет, что ты. Я на мели, ты же знаешь, все продала подчистую. Но я не за этим. А деньги ты мне сама отдашь. Я ведь знаю про сто баксов. Твой козел протрепался Милке, она — мне. Отдашь сама и не пожалеешь. Я ведь уезжаю, Верочка. И просто так уехать не могу, потому что не увижу тебя больше. А бабки — тьфу, ты еще найдешь. Козлов на улицах много бродит и в тачках ездят, а к тебе они липнут, стоит захотеть.

— Я что-то тебя не поняла.

— Ты не поняла, но почувствовала, по глазам вижу. Верочка, я же тебя с рождения знаю, я тебя в роддоме принимала.

— Оставь в покое мое детство. Говори, зачем явилась? Что продаешь на этот раз, барыга?

От Машиной наглости Верка начала свирепеть, но грубость Маша игнорировала, хотя обычно не спускала никому и ничего просто так.

— Давай выпьем, я не могу так сразу.

Странное дело, но на хабалистую Верку Маша влияла всегда. А сейчас почему-то особенно. Даже противно засосало под ложечкой, и Верка молча поплелась за рюмками, хотя пить не хотела.

Глава 2

Эти утренние события происходили в маленьком зеленом подмосковном городке, который в прежние времена отличался большими претензиями на светскость и изысканность, ибо произрос он в местных лесах и болотах на базе двух секретно-военных институтов, был откормлен не на общем скудном пайке, а на щедрых харчах министерства обороны. Раньше жить здесь не брезговали и академики, разрабатывающие золотую военную жилу. Зелено, чисто, уютно. От столицы недалеко — два часа на машине. А то и меньше. Что говорить о жителях окрестных деревень: они на ушах стояли, чтобы попасть в этот оазис, где вожделенная колбаса по прописке без очередей, да еще и вышколенные продавщицы могли ее нарезать, а это уж диковинка. В магазины их без прописки пускали, но и только. Стояли, смотрели, как местные законные жители, чаще всего хлюпики в очках и их худосочные бабы, отоваривались по двести грамм, а в душе кипела хорошо известная классовая ненависть. Кордоны преодолевали кто как мог, поэтому в городке население вскоре стало напоминать компот ассорти: нахрапистые селяне ужасающе быстро разбавляли очкастых интеллигентов и в таких комфортабельных условиях почему-то также ужасающе быстро спивались, валяясь в кустах, растущих в городе в изобилии.

В городок Машу занесло случайно. Приехала она с другого конца страны с мужем, ребенком и больной мамашей. Муж был из местных, сельских. Поселились у его родителей, стали жить. Маша еще одного ребенка родила. В вопросах деторождения она прозорливостью не отличалась, да и все вокруг так делали. Но мамашины припадки, которые прогрессировали с каждым месяцем, кого хочешь от семейной жизни отвадят. Отвадили и Машиного мужа, несмотря на его нетребовательный взгляд на жизнь. Разбежались. Маша получила первый нокаут, который запросто свалил бы с ног здорового мужика. Но поскольку ей валиться было нельзя, свалилось бы еще трое — одной веревкой связаны, она начала свою борьбу за жизнь. Методы борьбы нехитрые и всем хорошо известны. Но что может одинокая женщина? Работа в местном роддоме акушеркой ночь через ночь, чтобы хоть что-то заработать. Зарплата — слезы. Плюс — цветы и конфеты от благодарных пациентов. Спекулировала по случаю, знакомых имела множество в торговом мире. Была молода, и молодость выручала. Тогда еще, слава богу, Маша сама была конфетка: ладная фигурка, славная мордашка, пышная грива волос. Ну, двое детей — на ней ведь не написано. Да и жениться совсем необязательно. Потихоньку тянула с мужиков, стараясь и выбирать их с этим расчетом. На то и жила со своим семейством. Кстати, такой скромной проституцией занимались многие. Машу никто и не думал осуждать, а некоторые даже завидовали. Потому что жила она, в принципе, весело, не унывала, многим было похуже. Потому что у них не было такой внешности, такого характера, а были вместо этого алкоголики-мужья, которые регулярно колотили их, да еще норовили пропить что-нибудь из дому. Десять лет Маша ждала жилье, снимала квартиру, короче, тянулась изо всех сил. Все в конце концов утряслось. Даже мамаша вроде выздоровела. Но огонь непримиримости с такой жизнью горел в ней все время. Она ждала. Никто так жадно не мечтал о богатстве, никто так активно не веселился, никто так громко не смеялся. Наступили для нее долгожданные лучшие времена. Встретились, как обычно, в ресторане. To-се, а ты ничего, и ты ничего. Короче, стали жить. Мужик молодой, но тертый. Маша интуитивно просекла, что возможности у него есть. Он давно понял, что большие деньги заработать нельзя. Но это даже не главное — какой дурак этого не понимает? Были в нем дерзость и упрямство, умение завязывать связи, где надо. Короче, дело пошло. Он изо всех сил старался обставить все тихо. Но не такова была Машина натура — и понеслась ее душа в рай. Наряды, бриллианты, рестораны. Тащила все блескучее, как сорока. Понятно, изголодалась женщина, богатела очень громко, чтобы все знали. Как бы беря реванш у жизни. Хвасталась кормильцем на каждом углу и в доказательство своей благодарности и преданности решила родить. Все было хорошо, но судьба — редкая сволочь. Тут она и поднесла Маше. С пузом, беззащитная, она осталась, как рыба на берегу. Мужик в бегах, имущество описано, живот раздувается, окружающие злорадствуют. Но и не такое утрясалось. Нельзя исправить только смерть — это знают все. И родила Маша благополучно, и мужик ее потихоньку дрыгался-дрыгался — и приспособился. Помогли, укрыли, обогрели. На этом жизненном этапе она, тайком распродав все, что можно, отбывала к нему с новорожденным и средним сыном. От мамаши она избавилась каким-то хитрым образом, прописав у старого деда, а старшего уже забрали в армию. Груз тяжелый: годы, дети, нелегальное положение.

Глава 3

Без роддома ни один человек давно уже не обходится. И мы здесь не обойдемся. Когда обыватель слышит это слово, он начинает вспоминать всякую мерзость — кровь, боль и всякое такое. Особенно если это женщина. Всплывают в памяти неизбежно где-то услышанные или прочитанные ужасы о кражах или подмене детей и многочисленных жертвах пьяных акушерок. У нас к роддому интерес свой. На самом деле это довольно сложный организм, который всегда сам по себе, как кошка. Даже если он при большой больнице, то все равно живет своей загадочной жизнью. Наверное, так и должно быть, ведь кто-то же сказал, что роды — таинство.

Работники его, соответственно, тоже отличаются. В основном живостью характера и специфическим знанием жизни. С ее изнанки, конечно. В каждом роддоме передаются из уст в уста свои байки и всякие интересные случаи, причем интересные не только с медицинской точки зрения. Их любят вспоминать по поводу и без повода, от скуки и на коллективных пьянках. Но только в своем кругу. На то есть причины. Слабонервные люди, далекие от медицины, диковато реагируют на эти рассказы. Здесь услышишь и про пьяных вдребадан рожениц, и про всевозможные виды человеческого уродства, инвалидности и плодовитости одновременно с неизменным изумлением в конце рассказа: «Интересно, кто же это на нее залез?»

Но самая популярная тема называется просто: отказ. Как и кто отказался. От кого — понятно. От новорожденных. Как от хилых, так и от здоровых. Это, как показывает практика, значения не имеет. Статистики на эту тему нет, но впечатление такое, что больных бросают реже. Но в то же время их и меньше. И потом — они часто умирают сами и нет нужды их бросать. Методы отказа от детей тоже разные. Бывают прямые: пишут бумагу и уходят, иногда зареванные, бывает и с гордо поднятой головой. Бывают хитрые. Например, звонок в милицию: «Знаете, шла мимо помойки, услышала детский крик. Приезжайте, разбирайтесь». Разбираются, хотя и с трудом. Звонила мамаша. Просто выбросить на помойку духу не хватило, решила поступить гуманно. Или звонок в дверь роддома. Мужик с коробкой из-под сапог. В коробке ребенок. Новорожденный, только вылупился, здоровый. «Шел по улице, смотрю — коробка, в ней ребенок. Решил отнести в роддом». Опять разбираются, оказалось — папаша. Действовал по заданию мамаши. Бывает, врут фамилию и адрес, затем норовят смыться в окно. Или отпросятся получить перевод на почте — и привет. Отказ писать не хотят.