Станислав Токарев - Вакантное место

• Название: Вакантное место
• Автор: Станислав Токарев
• Издательство: Физкультура и спорт
• Жанр: Спорт
• Год: 1983

«Вакантное место» — история трех велосипедистов, у каждого из которых своя мотивация отобраться в сборную страны и поехать на чемпионат мира.

---

— Очень художественно излагаешь. — Глеб заслонился на миг сигаретным дымом и отмахнул его, явив снисходительную улыбку. — Приятно, когда в человеке сохранилась такая… будем говорить, юношеская горячность. Только пойми, друг милый, что мне, зрителю, все твои страсти-мордасти как-то без разницы. Выиграл ты — я с тобой порадуюсь. Проиграл — «пусть неудачник плачет». Но я-то за кулисы не пойду умиляться на его слезы! Спектакль окончен, занавес закрыт, зритель ушел домой к жене и преферансу, и за пулькой у него тоже дай бог какие страсти. Притом у этих страстей определенный денежный номинал. Завели бы вы тотошку, а? Знаешь, здорово было бы.

— Слушай, ты… — Андрей приподнялся со стула.

— Мальчишки, зачем метать икру? — примирительно пробасил Эрик. — Наукой доказано, что нервные клетки не восстанавливаются. Ну, Глебушка умеет сочинять парадоксы, а Андрюша умеет что-то другое, но ведь это не повод, чтобы портить друг другу такой отличный вечер! Знаете, за что я лично люблю спортсменов? И даже им завидую? Бродишь вот, мучаешься, сочиняешь сценарий — сюжет, динамика, крупный план, средний план, споришь, как кретин, башка гудит, черти зеленые мерещатся. А у них — полная ясность. Проходит мимо тебя по улице молодой бог, плечи — во, грудь — во, улыбка — во, женщины штабелями падают к его ногам, и он счастлив. Выпьем за это.

— Я больше не пью, — сказал Андрей и встал. — И вообще мне пора. Сколько с меня за коньяк?

Ему было противно все, и сам он себе тоже, и, как обычно в таком настроении, он шагал быстро, глядя поверх голов прохожих, и толкался, и его ругали, а он не замечал. Для кого все это, для кого? Для кого он тренируется, вкалывает и режимит? Для себя? А зачем? Квадратик с надписью «Мастер спорта» — приятная игрушка, ее лестно таскать на лацкане, ловя уважительные взгляды, но есть ведь у него уже такой квадратик… Дальше — зачем? Чтобы развлекать этих — Глеба и пегого Эрика? Выворачиваться им на потеху — так, что ли? В конце концов кому и чем он обязан? Ваське? Васька — хороший парень, но он утюг и он найдет себе другого, такого, как он, и будет с ним возиться, разрабатывать систему питания, конструировать колеса и все такое прочее.

Андрей говорил это себе тем горячее и сердитее, чем отчетливее чувствовал, что мысли его лезут куда-то не туда, и он мотал головой, отгоняя это ощущение, а оно сверлило и сверлило его: «Все равно ты подонок, Андрей Ольшевский, слабенький и слюнявенький, и коньяк Эриков ты пил, а денег с тебя все же не взяли, и ты пил и глупо предлагал выжать стул за ножку. Бр-р, до чего глупо и мерзко! И даже этим проклятым стулом ты их развлекал… Развлекал… Развлекал, как клоун!..»

Он спустился в метро, доехал до Сокольников, пошел по Преображенской и шел до тех пор, пока не понял, что забыл, где Ксенин дом, хоть тротуар кусай. Он нащупал в кармане пятак и решил, что вот сейчас он кинет этот пятак, и все станет ясно. «Орел» — ехать на сбор. «Решка» — не ехать.

Монета взлетела, покатилась и темным кружком легла возле урны. Андрей плюнул в урну, повернулся и побежал прочь. Он бежал мерно, как на тренировке, привычно раскачивая локтями и повторяя в ритме вдохов и выдохов «пятак упал, звеня и подпрыгивая» — фразу из старого школьного учебника. Фраза была связана с каким-то правилом грамматики. Правила Андрей не помнил.

14

Жара начала спадать, по вечерам солнце опускалось не на ровные зубцы дальнего леса, а в мягкие розовые подушки облаков и утром куталось в сероватую дымку. Тренировки стали менее утомительными и более приятными.

На шоссе выехали ввосьмером: пять темповиков-преследователей, два спринтера — Соколов и Калныньш и тренер Олег Пашкевич на мотоцикле.

— Олег Александрович, — обратился к тренеру темповик Игорь Николаев, — давайте проведем прикидочку. На полсотни. Установим контрольное время. Легонькое. Ну, порядка час двадцать.

Пашкевич считал, что лишние прикидки вредны: они нервируют команду, обостряя конкуренцию, и зряшно выматывают силы под влиянием этой конкуренции. Но сейчас его ребята были в хорошей форме, и пройти пятьдесят километров с раздельного старта в нежаркую погоду по ровной дороге — сущие для них пустяки. Кроме того, Олег, недавно занявший пост тренера и оставшийся для многих своих нынешних учеников пока только Олегом, не хотел выказывать власти по мелочам.

— Давайте, — согласился он. — Только без контрольного времени. Для себя, кто как сможет.

— Э, начальник, без контрольного не та игра. Неинтересно.

— А ты сам себе установи контрольное время. Скажешь мне, а я засеку.

Он затормозил. Спешились и гонщики. Затея Николаева понравилась. Олег вынул из кармана тетрадку в клеенчатой обложке, исписанную графиками стартов команды, и каждый из семерых сказал ему свою заявку.

Только Павел Соколов, когда подошла его очередь, посмотрел-посмотрел на цифры других и мотнул головой.

— Я не буду.

— Темнишь? — засмеялся Николаев. — Ты известный химик.

— Что мне темнить? Начальство считает, что я не в порядке. А ему виднее. Как пройду, так пройду, ломаться зря не стану.

Олег наметил последовательность стартов. Соколова и Калныньша он нарочно развел — на всякий случай, чтобы не разжигать тлеющее соперничество. Но когда гонщики выстроились в цепочку, Олег увидел, что Соколов стоит как раз вслед за Калныньшем.

— Постой, постой, это же не твое место!

— Брось, Олежа, какая разница? — Соколов простодушно вытер перчаткой нос. Глаза его явно лукавили. Калныньш приобернулся, но ничего не сказал.

Километров через десять Соколов увидел впереди широкие плечи в белой майке, сгорбленные над рулем, и ровно покачивающуюся белобрысую стриженую голову. «Хорошо, — подумал он. — Очень хорошо. Почти минуту выигрываю».

В последние дни он ел, спал, тренировался — словом, жил все в том же ровном, раз навсегда заданном самому себе ритме. Его функциональные пробы были превосходными, и сердце — безукоризненно отрегулированный насос — исправно гнало по венам первосортную настоянную кровь. Но где-то там, в самой глубине маленького и крепкого механизма его тела, притаилась тревога, которая нет-нет да и будила его по ночам и подступала утром, тяжело и неосознанно, как болезнь. Соколов понимал, чем пахнет угроза Борьки Быбана. Дело наверняка было грязным, от Быбана можно ждать не только фарцовки, не только возни с погаными девками, но и всяких валютных штучек.

Конечно, он, Соколов, к этим мерзким и опасным штучкам отношения не имеет, и если его вызовут, то только свидетелем. Но это все равно неприятно и может породить разные нежелательные разговоры, а репутацией своей Соколов дорожил, особенно теперь, когда после долгих лет всеобщего восхваления и поклонения перед ним неожиданно и обидно, с его точки зрения, собираются захлопнуть дверь сборной. И ну как один из его тайных недоброжелателей в том случае, если вопрос о вакантном месте будет решаться трудно и небесспорно, между прочим, вскользь, помянет, что у Соколова, кажется, обнаружились некие сомнительные знакомства? Тогда ядовитая фраза ляжет на весы маленькой, но решающей гирькой. И, чтобы этого не случилось, Соколов должен доказать свое право на поездку так явно, чтобы ни у кого никаких сомнений не возникло.

Когда он отказался дать Пашкевичу свою заявку, у него не было никакого заранее подготовленного плана действий. Только по спине, от шеи к пояснице, дрожью пробежало и затихло, затаилось в напрягшихся мышцах то самое много лет знакомое возбуждение, которое, как он хорошо знал, либо предшествует полным провалам, если с ним не совладать, либо, если обуздать его и подчинить, приносит победу. И когда на таком недальнем, на вожделенно близком расстоянии он увидел спину Калныньша, он нагнулся и прибавил передачу, и коленям стало чуть труднее сгибаться, проталкивая педали, зато серое полотно шоссе быстрее заскользило под переднее колесо, а преодолеваемая тяжесть весело разозлила Соколова. Калныньш был все ближе и все так же мерно покачивал головой.

Он знал, что его догоняют. Знал безымянным чувством опытного спортсмена. Он знал и то, что догоняет его именно Соколов. Больше некому. И на секунду ему даже захотелось принять этот вызов, показать, что не так-то просто одолеть его, что «известный в прошлом» не оставил в этом прошлом ни силы, ни мужества — все при нем. На секунду, не долее, зажглась искорка задора. А потом Калныньш подумал, что ему уже четвертый десяток и в этом возрасте нельзя гарцевать, подобно жеребенку-стригунку, у которого все впереди и сил не занимать. Силу ведь действительно ни у кого не займешь, а потратить ее, накопленную по крупинкам, недолго.

Калныньш вовсе не заподозрил, что Соколов «заводит» его нарочно. Он просто пожалел, что тот так нерасчетливо тратит себя, и слегка позавидовал молодости соперника. И он, когда услышал чужое дыхание прямо возле плеча, взял слегка влево и пропустил Соколова вперед.