Грег Иган - Теранезия

• Название: Теранезия
• Автор: Грег Иган
• Жанр: Научная Фантастика

Мальчишкой Прабир Суреш жил со своими родителями и сестренкой на необитаемом острове в отдаленной части Индонезийского архипелага. Прабир называл это место Теранезией, населяя его воображаемыми созданиями куда более странными чем те загадочным образом эволюционировавшие бабочки, которых там изучали его родители. Наступившая гражданская война принесла конец райским дням, и оставила Прабира и его сестру сиротами…

Восемнадцать лет спустя, слухи о причудливых новых видах растений и животных, найденных в местах их детства, приводят сестру Прабира обратно на остров. Ее брат, занимающийся теперь фармацевтикой, следует за ней…

Полный перевод.

fantlab.ru © Claviceps P.

---

И что сделал ген, когда ему это удалось? Направился к месту производства половых клеток, неся эндонуклеазу для внедрения себя в геном. И это был худший из возможных сценариев. Вся его сперма станет носителем гена Сан-Паулу, а белок перепишет его ДНК. Но, если существует хоть какой-то риск передачи половым путем, то Прабир может взять за правило всегда пользоваться презервативами, а если он когда-либо захочет иметь генетически родного ребенка, то для этого элементарно можно воспользоваться какими-нибудь другими клетками. Если будет необходимость, то он сможет даже получить новые яички для пересадки, выращенные из единственной незараженной клетки кожи.

Это не худший сценарий. Что натворили рыбаки у себя в деревне? И почему Аслан так хотел обвинить его в изнасиловании? Может ли ген, включившийся только в стволовых клетках, производящих сперму, влиять на сексуальное поведение? Тестостерон вырабатывается другими клетками поблизости; вероятно, белок смог переписать гены сперматоцитов таким образом, что те выделяют химические сигналы, заставляющие соседей увеличить выработку тестостерона. Если его уровень в крови стал очень высоким, могло ли это само по себе превратить рыбаков в насильников? Такой вариант был не полностью надуманным: однажды какие-то бодибилдеры свихнулись, накачавшись похожими гормонами. И опять же, в долгосрочной перспективе трансплантат позволит полностью избавиться от подвергшихся воздействию клеток.

Все еще не самый плохой сценарий. Почему он пытался заняться любовью с Мартой? Потому что она спасла ему жизнь, и он думал, что она ответит ему? Потому что он хотел забыться и успокоиться любым способом, после посещения кампунга? Потому что всплеска тестостерона и отсутствия альтернатив хватило, чтобы сломать и его природу, и мораль?

Объяснять и оправдываться можно бесконечно. Но худшим сценарием, как раз и было то, что всех этих объяснений и оправданий было недостаточно. Если ген может оценить репродуктивные последствия своих действий, он мог «чувствовать», что оказался в ловушке и найти способ изменить это. Если Фуртадо был прав, то когда ген уже активировался, он бы использовал любое доступное ему воздействие на мозг и тело Прабира, ведущее к увеличению количества собственных копий.

Когда наступили сумерки, ему принесли еду. Часовой приказал ему отойти в дальний угол и оставил еду у входа. Прабир пытался разбудить в себе похотливые мысли, но ситуация к этому не располагала. Что он вообще надеялся сделать: самоанализ своей сексуальности, час за часом, как мониторинг сахара в крови у диабетиков? То, что случилось с Грант, не доказывает ничего, кроме того, что сильные эмоции могут разрушить барьер, который казался нерушимым.

И это вовсе не значит, что ген Сан-Паулу начал разрушать его.

Позже вечером, когда сменились часовые, на берегу в лунном свете появился Аслан. Прабир стоял у окна кабины, наблюдая за ним. Они оба хотели одного и того же: сдержать ген Сан-Паулу, чтобы свести к минимуму опасность для человечества, раз уж нельзя уничтожить сам ген. Единственная проблема состояла в том, что Прабир хотел оказаться на правильной стороне, когда вся мерзость превратится в пепел. Но могло оказаться, что полковник судит о происходящем исходя из несколько других критериев.

— Мы молимся за вас, — объявил Аслан. — Если вы покаетесь, вы будете прощены. Вы исцелитесь.

— Покаюсь в чем? — зло спросил Прабир.

Полковнику, казалось, доставляло удовольствие опровергать предположение о том, что у него только одно на уме.

— Во всех своих грехах.

Прабир почувствовал, как по телу побежали мурашки. Как это возможно — верить в столь развращенного бога? Но, если его родители парили в небесах из сладкой ваты, то ему можно было бы многое простить. Ложь о смерти была единственной причиной, почему этот замысловатый психоз оставался жизнеспособным: все новорожденные христианские секты, отпочковавшиеся от основной ветви и, собравшие остатки честности, чтобы признать конечность существования, вскорости увяли и исчезли.

— Что случилось с рыбаками? — спросил Прабир. — Они были прощены? Они исцелились?

— Это между ними и Богом, — ответил Аслан.

— Я хочу знать, какие преступления они совершили и как умерли. Я хочу знать, что со мной будет. Вы мне это должны.

Аслан хранил молчание и находился слишком далеко, чтобы Прабир мог понять что-то по выражению его лица. Вскоре он развернулся и пошел прочь вдоль пляжа.

— Вы можете оставить молитвы, — прокричал Прабир ему вслед. — Я уже чувствую силу создателя внутри себя! Вот с кем вы сражаетесь, вы, идиот! После четырех миллионов лет старый осел наконец-то проснулся, и он не станет и дальше заботиться о нас, таким же образом, как и раньше!

* * *

В два часа ночи Прабир почувствовал, что устал достаточно, чтобы уснуть. Он ничего не выиграет, если будет и дальше бодрствовать, а лишь утратит ясность суждений. Он улегся на койку Грант — здесь было побольше свежего воздуха, чем у него в закоулке. Белье еще хранило ее запах, который вызвал ее образы и яркие воспоминания о прошлой ночи.

Прабир скатился с койки и встал, окруженный темнотой. Он становился параноиком. Он никогда полностью не отбрасывал мысль о сексе с женщиной и, несмотря на весь свой неудачный опыт обязательных попыток в юношеские годы, мог просто напросто оказаться бисексуалом. В любом случае: он любил Феликса, и ничто не могло этого изменить. Время, проведенное ими вместе, каким бы коротким оно не было, должно было что-то значить. Он не tabula rasa[30], он не эмбрион.

Если его мозг можно разобрать и перепаять, то, конечно, все может измениться. На карту была поставлена не только сексуальность: человеческий род обременен и значительно более странными комплексами, которые ген Сан-Паулу может посчитать излишними. Большая часть эволюции была делом случая; кроме первых пары сотен тысяч лет простых химических репликаций, больше никогда всем физически возможным вариантам не предоставлялась возможность конкуренции. На каждом шагу случайность и несовершенство создавали организмы с диковинными чертами и им отдавалось предпочтение отнюдь не на основе всеобъемлющего анализа альтернатив. Сложность плелась вслед за успешностью, но если бы пояс эффективности процесса затянули бы на пару дырочек, то одноклеточные организмы — все еще самые успешные существа на планете — никогда бы не озаботились, чтобы стать чем-то еще. Ген Сан-Паулу был не столь дальновидным и не превращал каждую птицу и каждую бабочку в рой свободно живущих бактерий. Но, если бы он мог изменить эволюционный пейзаж человека, то исчезла бы еще масса вещей, а не только старичные озера.

Прабир услышал глухой стук снаружи кабины и выглянул на палубу. Солдат упал на колени и на глазах у Прабира завалился на бок.

Часовой на берегу все еще стоял, повернувшись лицом к джунглям и не обращая внимания на происходящее с его товарищем. Прабир оглядел освещенную луной поверхность воды, но кабина была настолько утоплена в палубу, что та закрывала почти весь обзор вблизи корабля. Часовой потянулся рукой к спине, будто хотел прихлопнуть надоедливое насекомое и зашатался. Прабир не мог видеть торчит ли у того в шее дротик, но это не могла быть пуля. Грант должно быть позаимствовала ружье с транквилизатором, но чем она его зарядила, чтобы получить такой эффект? Стрихнином?

Мужчина скрючился на песке лицом вниз. Грант, вероятно, собиралась обыскать его — и казалось не очень разумным, кричать ей сейчас, чтобы она не тратила на это время — но, ни у кого из охранников не было ключа от кабины. Прабир видел, как тот передавали из рук в руки, когда ему доставили еду — ключ принесли из лагеря и затем отнесли обратно. Не было смысла им обоим терять время: Прабир попытался выбить дверь, но, ни замок, ни петли не собирались уступать. Он взял кресло и несколько раз надавил им на стекло, надеясь выгнуть его настолько, чтобы выдавить заклепки, которые удерживали его в раме. Попытка оказалась бесшумной, но совершенно безрезультатной.

С другой стороны кабины послышался ритмичный, отрывистый стук. Прабир поставил стул и обернулся. Мадхузре тихо проговорила:

— Мне сказали, что это открывается изнутри.

Прабир подошел к ней. Вода капала с ее мокрого тела на палубу, волосы стянуты на затылке, а на обнаженных длинных ногах и руках играл лунный свет. Последний раз такой красивой она ему показалась, когда родилась, хотя теперь все было наоборот: ее уязвимость, ее неуклюжесть, ее смущение обратились в свои противоположности. Это перевоплощение должны были бы видеть его родители, а не он, но Прабир все равно, заслуженно или нет, насладился сладким толчком в груди.

— Я не хочу заразить тебя, — сказал он. — Тебе лучше уйти с корабля.