Владимир Одоевский - 365 лучших сказок мира

• Название: 365 лучших сказок мира
• Автор: Владимир Одоевский
• Издательство: Литагент «Стрельбицький»f65c9039-6c80-11e2-b4f5-002590591dd6
• Жанр: Сказка

Перед вами уникальный сборник «365 лучших сказок мира», благодаря которому каждый день в году может стать сказочным! В книгу вошли сказки, на которых выросло и познало мир не одно поколение детей. Вы найдете здесь народные сказки из разных уголков мира, а также произведения Р. Киплинга, В. Гауфа, А. Афанасьева, Л. Чарской и многих других.

Поучительные и забавные, трогательные и яркие сказочные истории станут настоящим кладезем знаний и подарят удовольствие как взрослым, так и детям. А совместное ежедневное чтение этой книги, возможно, станет вашей хорошей семейной традицией.

---

– Вот как! – воскликнул Гарун. – Значит, тебе сообщили неправду, полицейский судья? Но почему же ты поверил, что кошелек принадлежит этому купцу?

– Он дал клятву, – испуганно отвечал судья.

– Так ты дал ложную клятву? – загремел калиф на купца, который стоял перед ним бледный и дрожал от страха.

– Аллах, Аллах! – восклицал купец. – Конечно, я ничего не могу сказать против великого визиря – он человек, заслуживающий доверия. Но, увы, кошелек принадлежал мне, и его украл беспутный Саид. Я дал бы тысячу туманов, если бы Саид был здесь!

– Как ты поступил с этим Саидом? – обратился калиф к судье. – Скажи, куда надо послать, чтобы он признался при мне!

– Я сослал его на пустынный остров, – сказал полицейский судья.

– О Саид! О сын мой! – воскликнул несчастный отец и заплакал.

– Стало быть, он сознался в преступлении? – спросил Гарун.

Полицейский судья побледнел. Он поворачивал глаза во все стороны и наконец произнес:

– Насколько я могу припомнить – да!

– Так ты не знаешь этого наверно? – продолжал калиф страшным голосом, – Тогда мы спросим его самого. Саид, выходи, а ты, Калум-бек, прежде всего заплати тысячу золотых, потому что теперь он здесь!

Калу му и полицейскому судье показалось, что они видят привидение. Они пали ниц и воскликнули:

– Милосердия, милосердия!

Бенезар, почти обессилев от радости, бросился в объятия своего пропавшего сына. Тогда калиф с суровым видом спросил:

– Судья, здесь стоит Саид. Сознался ли он?

– Нет, нет! – завопил судья. – Я выслушал только показания Калума, потому что он очень почтенный человек!

– Разве затем я назначил тебя судьей над всеми, чтобы ты слушал только знатных? – воскликнул в благородном гневе Гарун аль-Рашид, – За это я ссылаю тебя на десять лет на пустынный остров, лежащий среди моря. Там ты можешь размышлять о правосудии. А ты, негодный человек, ты оживляешь умирающих не для их спасения, а для того чтобы сделать их своими рабами! Ты заплатишь, как уже сказано, тысячу туманов, обещанных тобою, если Саид явится свидетельствовать в твою пользу.

Калум обрадовался, что так дешево выпутался из этого опасного дела, и хотел уже благодарить милостивого калифа, но тот продолжал:

– За ложную присягу ради ста золотых ты получишь сто ударов по подошвам. Затем Саид может выбирать, желает ли он взять всю твою лавку и тебя, как носильщика, или же удовольствуется десятью золотыми за каждый день, который он прослужил у тебя.

– Позвольте, калиф, этому низкому человеку уйти. Я ничего не хочу из того, что принадлежит ему! – воскликнул юноша.

– Нет, – отвечал Гарун, – я хочу, чтобы ты был вознагражден. Вместо тебя я выбираю десять золотых за каждый день, а ты должен сосчитать, сколько дней ты был в его когтях. А теперь уведите прочь этих негодяев!

Калиф пригласил Бенезара жить вместе с Саидом в Багдаде. Тот согласился и только еще раз отправился домой, чтобы перевести свое большое имущество. Саид же, словно князь, поселился во дворце, который ему выстроил благодарный калиф. Брат калифа и сын великого визиря были его друзьями, и в Багдаде вошло даже в поговорку: «Я хотел бы быть таким же добрым и счастливым, как Саид, сын Бенезара».

Их увели, а калиф повел Бенезара и Саида в другую комнату, стал там рассказывать первому о своем чудесном спасении благодаря помощи Саида, и только время от времени его прерывали вопли Калум-бека, которому в это время на дворе отсчитывали по подошвам сотню полновесных золотых монет.

– При такой беседе никакой сон не пойдет на ум, хотя бы пришлось не спать две, три и даже больше ночей, – сказал механик, когда слуга окончил рассказ. – И я уже часто находил, что это испытанное средство. Раньше я служил подмастерьем у одного литейщика колоколов. Мой хозяин был богатый человек и не скряга. Вот поэтому-то мы были немало удивлены, когда он во время одной большой работы показался нам таким скупым, как только возможно. Мы отливали тогда колокол для новой церкви, и всем нам, ученикам и подмастерьям, пришлось всю ночь сидеть перед горном и поддерживать огонь. Мы было думали, что хозяин почнет свой любимый бочонок и предложит нам самого лучшего вина. Но не тут-то было. Каждый час он позволял нам только по одному глотку, а сам начал рассказывать о своих странствованиях и всевозможные происшествия из своей жизни. Потом стал рассказывать старший подмастерье, потом – другие, по порядку, и никто из нас не хотел спать, потому что все слушали с жадностью. Мы опомнились, когда уже наступил день. Тогда мы поняли хитрость хозяина, состоявшую в том, что он рассказами хотел поддержать в нас бодрость. А когда колокол был отлит, он не пожалел вина и наверстал то, чего так разумно не сделал в ту ночь.

– Да, это был разумный человек, – сказал студент. – Против сна, как известно, ничто так не помогает, как разговоры. Поэтому я не хотел бы эту ночь оставаться один, так как около одиннадцати часов я не могу удержаться от сна.

– Это приняли во внимание и крестьяне, – сказал слуга. – Когда женщины и девушки в длинные зимние вечера прядут при огне, они никогда не остаются дома одни, боясь заснуть среди работы. Они собираются вместе в так называемые светлые дома, садятся за работу большим обществом и начинают рассказывать.

– Да, – прибавил извозчик, – там постоянно ведут речи о чем-нибудь страшном, так что можно порядком перепугаться. Рассказывают об огненных духах, блуждающих по лугу, или о домовых, которые стучат по ночам в комнатах, и о привидениях, пугающих людей и скот.

– Действительно, это у них не особенно хороший разговор, – заметил студент. – Признаться, ничто мне не претит так, как рассказы о привидениях.

– А я совсем наоборот! – воскликнул механик. – Мне очень приятно прослушать хорошую историю со страхами. Это совершенно то же, что спать в дождливую погоду под крышей. Хоть и слышно, как падают на черепицы дождевые капли: тик-так, тик-так, а в то же время чувствуешь себя в сухом месте очень тепло. Точно так же, если слушаешь о привидениях при свете и в обществе, то чувствуешь себя приятно и безопасно.

– Ну а потом? – сказал студент. – Если слушал человек, имеющий наивную веру в привидения, то разве он не будет бояться, когда останется один впотьмах? Разве ему не придут в голову все те ужасы, которых он наслушался? Еще и теперь мне делается досадно за эти рассказы о привидениях, когда я подумаю о своем детстве. Я был живым и бойким мальчиком, может быть, немного более беспокойным, чем хотелось бы моей няньке. И вот, чтобы заставить меня молчать, она не придумала ничего другого, как напугать меня. Она рассказывала мне всевозможные ужасные истории о ведьмах и злых духах, которые водятся в домах. Если, например, на чердаке завозится кошка, она говорила мне испуганным шепотом: «Слышишь, сынок? Теперь ходит взад и вперед по лестнице покойник. Голова у него под мышкой, но глаза блестят как фонари. Вместо пальцев у него когти, и если он в темноте подцепит кого-нибудь, то свернет ему шею».

Мужчины засмеялись над этим рассказом, но студент продолжал:

– Тогда я был слишком молод и не мог сообразить, что все это выдумки и небылицы. Я не боялся огромной охотничьей собаки и мог повалить любого из своих товарищей, но когда я шел в темную комнату, то от страха закрывал глаза, думая, что теперь подкрадывается покойник. И дошло до того, что я не хотел даже без огня выйти за двери, если было темно. И сколько раз мне доставалось за это от отца, когда он замечал эту дурную привычку! Но я долгое время не мог освободиться от этих детских страхов, а во всем этом была виновата моя глупая нянька.

– Да, это большая ошибка, – заметил слуга, – когда детские мысли наполняют подобным вздором. Могу вас уверить, я знавал смелых и решительных людей, охотников, которые не испугались бы и трех врагов, но если им приходилось ночью подкарауливать дичь или воров, мужество часто совершенно покидало их: дерево они принимали за ужасный призрак, куст – за ведьму, светляков – за глаза чудовища, подстерегающего их в ночной темноте.

– И не только для детей, – возразил студент. – Я считаю разговоры такого рода глупыми и вредными для всех. Ну, какой здравомыслящий человек будет толковать о явлениях и свойствах вещей, которые на самом деле существуют только в уме глупца. Там они водятся, а больше нигде. Но вреднее всего эти рассказы для крестьян. Они твердо и непоколебимо верят в подобные глупости, и эта вера поддерживается в прядильнях и кабаках, где, собравшись в тесный круг, боязливым голосом рассказывают о всевозможных ужасных историях.

– Да, господин, – произнес извозчик, – вы совершенно правы. Много несчастий произошло от этих историй, и даже моя собственная сестра очень печально кончила свою жизнь вследствие этого.

– Как так? От подобных историй? – воскликнули с изумлением мужчины.

– Да, от подобных историй, – продолжал он. – В деревне, где жил наш отец, тоже существует обычай, что в зимние вечера женщины и девушки собираются вместе прясть. Приходят туда и парни и рассказывают разные вещи. Однажды вечером стали говорить о привидениях. Парни рассказывали об одном старом торговце, который умер лет десять тому назад, но не находил покоя в могиле. Каждую ночь он сбрасывал с себя землю, вставал из могилы и покашливая медленно плелся, как это он делал при жизни, в свою лавку. Там он начинал развешивать сахар и кофе, в то же время бормоча про себя: