Роберт Швейхель - За свободу

• Название: За свободу
• Автор: Роберт Швейхель
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1961

Роман «За свободу» — своеобразное завещание своему народу немецкого писателя-демократа Роберта Швейхеля (1821–1907). Роман-хроника о Великой крестьянской войне 1525 года, главным героем которого является восставший народ. Швейхель очень точно, до мельчайших подробностей следует за документальными данными. Он использует ряд летописей и документов того времени, а также книгу Циммермана «История Крестьянской войны в Германии», которую Энгельс недаром назвал «похвальным исключением из немецких идеалистических исторических произведений».

---

Слава гремит фанфарами, а сплетня шипит сотней языков. Эти языки усердно работали и в мужском кругу, собиравшемся в доме фрейлейн фон Бадель.

Разрыв молодого Эбергарда с отцом, внезапное отчуждение между последним и Стефаном фон Менцингеном не могли остаться незамеченными для сторонников Реформации, а сообразительность, свойственная женщинам, помогла фрейлейн фон Бадель найти девушку, скрывавшуюся за этим. Серьезность молодого юриста понравилась ей; она только не одобряла его слишком строгих взглядов на жизнь. Чувствуя, что фрау Маргарета фон Менцинген и ее дочь едва ли нанесут ей визит первые, она недолго думая отправилась к ним сама.

Насмешливая, резкая по натуре фрейлейн фон Бадель, казалось, не должна была понравиться супруге рыцаря фон Менцингена. Но через час после ухода гостьи хозяйка почувствовала, что ей как будто стало легче дышать, словно в гнетущую спертую атмосферу, в которой она жила вместе с Эльзой, ворвалась свежая, живительная струя. Открытая, бойкая речь гостьи и ее привычка называть вещи своими именами впервые за долгое время заставили фрау фон Менцинген улыбаться, а Эльзу — заливаться звонким смехом, на что она уже перестала считать себя способной.

В тот же вечер фрейлейн фон Бадель посетил доктор Карлштадт, который теперь уже свободно мог жить и проповедовать в Ротенбурге.

— Боже мой, доктор, почему вы вечно громите одних и тех же тиранов: князей, баронов и попов? Нет, доктор, есть и другие, еще более гнусные тираны. Это мужья, которые на людях кричат о свободе, а у себя дома притесняют своих жен и детей. Воздайте и им по заслугам, а заодно внушите их женам, что тот, кто терпит насилие, заслужил его.

Рыцарь фон Менцинген никогда не пользовался благосклонностью фрейлейн фон Бадель: он был слишком «скользким», как она выражалась. Теперь же, после того как он отплатил такой черной неблагодарностью Максу Эбергарду, она возненавидела его всей душой и поклялась, что Эльза и Макс будут принадлежать друг другу вопреки отцовской воле. Пусть магистрат дрожит перед Менцингеном сколько угодно; она не боится его, да и вообще никого на свете. Она взяла влюбленных под свое покровительство, и ее дом у Замковых ворот стал для них островом блаженства среди бушующего моря политических страстей.

Внутренний совет еще оставался у власти, но у досточтимых ратсгеров глаза полезли на лоб, когда они почувствовали на себе тяжелую руку комитета. Комитет потребовал счетные книги, и при проверке обнаружился такой чудовищный беспорядок, что не было никакой возможности в них разобраться. В городской же казне вместо восьмидесяти тысяч гульденов оказалось всего восемь. Эразму фон Муслору и трем податным старшинам, как именовались члены совета, ведавшие финансовыми делами, пришлось так туго, когда они под присягой давали показания на заседании комитета, что они света божьего невзвидели.

Между тем во вторник на страстной в Ротенбург прибыли советники императорского наместника, эрцгерцога Фердинанда Австрийского, и магистрат снова приободрился. Они приехали, чтобы выступить в качестве посредников между комитетом и внутренним советом и сохранить имперский город Ротенбург и его искусных в военном деле граждан на стороне «правого дела»[107]. На следующий день большой колокол собора св. Иакова созвал всю общину на сход. Комитет настоял на том, чтобы объявить во всеуслышание о вскрытых им злоупотреблениях и о требовании горожан в присутствии внутреннего совета и обоих имперских посланцев — графа Рупрехта фон Мандершейда и Фридриха фон Линдваха. Когда Стефан фон Менцинген взошел на возвышение, по его лицу было видно, что он уверен в победе. Приподняв свои тяжелые веки, он так строго посмотрел на членов совета, как будто они уже сидели на скамье подсудимых. Пожалуй, этим дело и пахло, столь тяжкие обвинения содержались в его речи. Он говорил о том, что уже несколько поколений горожан, в течение по меньшей мере сотни лет, изнемогает под тяжестью налогов и с этим надо покончить на благо всей общины. Основное зло коренится в дурном управлении городским хозяйством. И он приступил к беспощадному разоблачению злоупотреблений, к которым были прикосновенны трое сборщиков налогов, и легкомыслия внутреннего совета, утверждавшего денежные отчеты огулом. Такого никогда бы не случилось, если бы в магистрате были представлены не только именитые граждане, но и простые горожане. После его речи комитет потребовал прежде всего восстановления и расширения конституции 1455 года[108].

Затем комитет предъявил ряд требований, касавшихся главным образом улучшения судопроизводства, снижения налогов и упорядочения отчетности. Оклады должностных лиц надлежит урезать, положение ремесленников — облегчить. Затем следовали требования, касавшиеся преобразования церкви. Все лица духовного звания, получавшие бенефиции[109] от города, обязаны наравне с прочими гражданами принести присягу и разделить общие тяготы. Дряхлым и престарелым священникам надлежит выплачивать пожизненно по пятнадцать гульденов в год из городской казны, но их бенефиции отойдут городу. Все молодые и здоровые священники должны овладеть каким-либо ремеслом и вступить в брак, в каковом случае за ними в течение одного-двух лет сохраняются их прежние доходы. Если же они не примут условий, то будут лишены своих приходов. Все граждане освобождаются от уплаты десятины в пользу церкви.

Когда Стефан фон Менцинген кончил, на кафедру взошел имперский советник Фридрих фон Линдвах. Он тоже счел своим долгом обратиться с внушением к общине, но только испортил все дело. Еще накануне он с барским высокомерием разговаривал с членами комитета, требуя, чтобы магистрату была возвращена вся полнота власти. Сейчас он еще подлил масла в огонь, обозвав горожан бунтовщиками и пригрозив им тяжкими наказаниями, если они не отступятся от мятежников. При этих словах ропот, раздававшийся под сводами церкви с самого начала его выступления, перешел в бурю негодования. Кто-то крикнул: «Кой черт принес этих посредников!» Посыпались требования отмены и других злоупотреблений, а один из горожан крикнул: «Отрубить головы этим важным гусакам, и дело с концом!»

Советник имперского верховного суда граф фон Мандершейд поспешил на кафедру, чтобы усмирить поднявшуюся бурю. «Хватит нам посулов! — раздался крик из толпы горожан. — Верните нам наши права, а не то убирайтесь ко всем чертям!» Многие узнали скрипучий голос Килиана Эчлиха. Стефан фон Менцинген решительно заявил:

— Пока совет не примет наших условий полностью, комитет не приступит к рассмотрению предложений господ эмиссаров о полюбовном соглашении.

Тогда имперские посланцы направились к скамьям ратсгеров и сами посоветовали им принять условия комитета. Только в отношении церковных владений они ничего не могут решить: вопрос останется открытым до ближайшего имперского сейма.

— Я предупреждал вас, господа, что комитет вырвет у совета все уступки силой. Теперь у вас еще одним доказательством больше, — промолвил бледный от гнева Конрад Эбергард.

Эразм фон Муслор своей холеной рукой взял его за локоть, стараясь успокоить. Внутреннему совету пришлось покориться и дать графу полномочия оформить соглашение с комитетом. Исключены были лишь требования, касающиеся церковных владений. С большим трудом удалось добиться согласия комитета. Было решено наконец, что обе стороны должны строго соблюдать новый порядок и что все былые обиды будут погребены и забыты.

Когда граждане стали выходить из собора, из-за бокового придела поднялся слепой монах, который молча присутствовал при переговорах. У выхода его увидел Пауль Икельзамер и, подойдя к нему, спросил, что он думает о соглашении. Слепой монах узнал его по голосу и отвечал:

— Полупобеда — не победа. Выеденного яйца я не дам за этот договор. Комитет должен идти к цели, не останавливаясь на полпути, иначе его раздавят или патриции, или крестьянская партия. Обе стороны остались недовольны результатами. Я слышал, что говорили выходившие из церкви.

Бургомистр пригласил имперских советников отметить окончание их миссии в Дворянской питейной. Он пригласил также и фон Менцингена, но тот, сухо поблагодарив, отказался. В это время к ним подошел Килиан Эчлих.

— С вашего позволения, благородные господа, я хотел бы спросить, как теперь будет, если, к примеру, суд уже давным-давно вынес решение, да только добиться своего права до сих пор не удалось. Значит ли это, что и решение должно быть погребено и забыто?

Стефан фон Менцинген не замедлил вмешаться:

— Мейстер Эчлих лет пятнадцать тому назад, если не больше, выиграл дело в верховном суде по иску к здешним именитым гражданам Трюбам, но магистрат и по сей день не взыскал причитающейся с них по решению суда суммы.

Это заявление неприятно поразило эмиссаров, уже поздравлявших себя с водворенным их стараниями миром.