Эрих Раквитц - Чужеземные тропы, незнакомые моря

• Название: Чужеземные тропы, незнакомые моря
• Автор: Эрих Раквитц
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1969

В Германской Демократической Республике имя Эриха Раквитца знакомо всем юным любителям географии. «Чужеземные тропы, незнакомые моря» вышли в свет в Лейпциге в 1959 году и очень быстро стали настольной книгой будущих путешественников и мореплавателей. Первое издание разошлось мгновенно, и такая же судьба ожидала все семь переизданий, появившихся в ГДР в последующие годы.

Эрих Раквитц известный мастер молодежной литературы популярного жанра. Он получил признание на конкурсе, проведенном в Берлине в I960 году, где был удостоен первой премии.

В Советском Союзе эта книга издается впервые.

Книга Эриха Раквитца ведет читателя по тем тропам, которые постепенно становились сквозными магистралями нашей планеты, и по неведомым морям, ныне пойманным в координатные сети и положенным на точнейшие карты. Это занимательная энциклопедия географических открытий, занимательная потому, что она раскрывает сокровенный смысл событий, в ходе которых неуклонно расширялся кругозор обитателей нашей планеты.

---

Арабы этого передового форпоста арабской культуры знали о своей части света несравненно меньше, чем знал когда-то их земляк Ибн-Баттута. Они считали себя стоящими бесконечно выше негров. Торговля рабами была их важнейшей профессией. Арабы Борну, чьим гостеприимством долго пользовался Барт, тоже занимались отвратительным промыслом похищения людей, предпринимая большими вооруженными отрядами разбойничьи набеги на южные районы страны.

Чтобы лучше узнать край, Барт примкнул к одному из отрядов. Во время одной из схваток, когда негры издевательски смеялись, отражая пули старинных мушкетов арабов своими щитами, взбешенные мусульмане потребовали, чтобы Барт сразил насмешников своим дальнобойным орудием. Решительно отказавшись от этого, он тем самым развенчал себя в глазах немудрствующих мусульман. Они стали называть его «Феда-нсе-баго» — «бесполезный человек» — и, конечно, не подозревали, как Барт расценивал их жестокое поведение:

«Незадолго до полудня мы, захватив довольно скромную добычу, повернули обратно; в руки моих друзей попало всего около 15 человек, большей частью несчастных старух, не сумевших или не пожелавших оставить родные хижины. На этих-то хижинах арабы и выместили свою ярость. Всюду, где бы мы ни проходили, богатые уютные селения негров стали жертвой огня. Сжигались также зерновые склады, и это было особенно жестоко.

Таким образом, перечисляя печальные последствия охоты за людьми, нельзя забывать о том, что, кроме угона рабов и убийства пожилых пленных, после набегов наступал голод, уносивший множество жертв».

Из двух тысяч пленных, захваченных правоверными в походе против язычников, до Куки дошли только 400 человек, которые и были там проданы на невольничьем рынке. Остальные погибли во время марша из-за нечеловеческих лишений и жестокого обращения.

Возвратившись в Куку, Барт напомнил шейху Омару о заключенном с ним договоре, согласно которому Англия обязывалась покупать у шейха местные продукты, если он прекратит торговлю людьми. Но, чтобы осуществить это, нужно было время. Помимо того, шейх понимал, что у медали есть еще и обратная сторона.

Барт повсюду, где бы он ни был, старался бороться с работорговлей. Но что мог сделать одиночка против множества похитителей людей!

И он вынужден был примириться с тем, что в ближайшем будущем все останется по-старому.

Ему предстояла опасная дорога до Тимбукту, и нужно было заручиться чьим-либо покровительством. Шейх мог его оказать.

«Мессия близится!» Этот клич, опережая маленький караван, словно волшебное заклинание, сдерживает всякую враждебность против чужеземцев. Недоверчивых скептиков не слушали. Угнетенный народ не хотел утратить веру в близкое избавление. Барт использовал эту веру. Его не трогали.

В Зиндере некий араб вручил ему 1000 талеров, спрятанных и доставленных доверенными людьми в ящиках с сахаром.

Лишенный в течение многих месяцев всяких средств, Барт снова обрел бодрость духа: значит, его не забыли в далекой Европе.

От Зиндера дошли до Катсены. Здесь на две тысячи каури он купил женскую одежду, шали, шелковые юбки и много других пользующихся спросом товаров, привезенных через пустыню с севера на вьючных верблюдах. Барт уже три месяца в пути, но пройдена едва половина дороги до Тимбукту…

Наконец в середине июня 1853 года он стоит на берегу Нигера[351]; эту реку видели лишь немногие европейцы. Встает вопрос: может быть, отсюда до Тимбукту лучше добираться водным путем? Барт почти поддается искушению избавиться от изнурительных сухопутных маршей. Но, как видение, встает перед его глазами ужасная участь Мунго Парка, загнанного рыскавшими на берегах туарегами и утонувшего в реке. Поэтому он решает пересечь излучину Нигера и пойти через владения могущественного племени фульбе.

Здесь еще не ступала нога белого. С точностью часового механизма Барт каждые пять минут отмечает по компасу пройденный путь, делает зарисовки; вечером он садится за дневник… Все это очень уж подозрительно в глазах примкнувших к каравану туарегов (как обычно в этих широтах, не спросивших на то разрешения). Они опасные попутчики. Не зря в этих местах в ходу поговорка: «Слово тарги — вода, пролитая на песок: ее больше не найдешь». Барт вынужден быть начеку.

Наконец снова Нигер! Караван грузится на баржи. Скоро перед ним предстанет силуэт легендарного города, до которого добрались всего лишь двое белых: англичанин Ленг и француз Кайе. Но живым оттуда ушел только один из них — француз. С тех пор минуло 25 лет; за это время сюда не отважился проникнуть ни один европеец. Не станет ли «царица пустыни» и для Барта роковой? Сколько он ни думает об этом в часы, когда его судно плывет по мелководью в Кабра (порт Тимбукту), ответа он не находит.

Утром 7 сентября 1853 года, погрузив вьюки на спины ослов, двинулась кафла по улицам Тимбукту. Барт застал все таким, каким описал Кайе: поникшие глинобитные хижины без окон, невообразимая грязь, насыщенный пылью горячий, душный воздух. Ничего хорошего прибытие не предвещает. Сиди Алауте, проводник, ведший караван начиная от Кукавы, уже успел разузнать, что его брата, шейха Эль-Бакай, в городе нет. А именно на его содействие больше всего рассчитывал Барт. Все же он расположился в доме шейха и сразу же принялся за изучение запутанной истории народов этого древнего центра торговли и науки.

…Целыми столетиями владели пришедшие некогда из страны фараонов сонгаи южной окраиной Сахары, от побережья до далекого Борну. Затем султан Марокко послал через пустыню своих вооруженных мушкетами всадников на верблюдах. После первой же стычки огонь из мушкетов привел сонгаи в панический ужас, и. не сопротивляясь, они погибали тысячами. Затем с юго-востока на страну надвинулись племена фульбе, а с севера — туареги[352]. Последним даже не пришлось сражаться. Взяв под контроль дороги, оба могущественных племени с тех пор держали жизненные нити города в своих руках. В Тимбукту мог властвовать только тот, кто был в хороших отношениях с этими хозяевами пустыни. Так было уже во времена Кайе, так оно и осталось, когда в Тимбукту пришел Барт, И очень скоро он должен был это почувствовать…

В то время как ученый беспечно рылся в толстых фолиантах, беда уже нарастала. Служба связи а пустыне функционировала безотказно. Скоро стало известно, что Барт христианин, «неверующая собака» — неслыханная сенсация в этих хранимых господом стенах! Днем и ночью осаждали Барта жители, непрерывно вынуждая его принимать подозрительно относящихся к нему гостей.

Христианин в Тимбукту! Пусть его схватит шайтан! Чем он занимается? Что он постоянно записывает? Он шпион гяуров; чтобы не погибла страна, его необходимо убить. Так перешептывались в узких улочках и хижинах города.

Время было очень тревожное. С севера пришло известие, что французы все дальше продвигаются в пустыню. Скоро христиане будут на Нигере! Эти события, разумеется, еще более ухудшили положение ученого, который один-одинешенек очутился в чужом мире. Ему приходилось вести бесконечные религиозные диспуты, и вел он их хорошо. Святые старцы, всю жизнь просидевшие над кораном, были поражены, встретив в этом чужеземце достойного противника в ученом споре о том, как надлежит толковать слова Магомета. Его мужественное поведение и смелые умозаключения заставили их высоко уважать этого христианина. Но осе же многие тайно выступали против него, опасаясь, как бы чужеземец не навлек на них беду.

Барт узнал, что могущественная партия фульбе решила убрать его с дороги. Постоянные лишения и волнения подточили его здоровье; заболев лихорадкой, он слег как раз тогда, когда прошел слух о готовящемся нападении. Сиди Алауте оказался предателем, постоянно поддерживавшим конспиративную связь с недоброжелателями Барта. Даже ночью ему не давали покоя. Барт и немногие, кто оставался ему верен, в том числе слуга Мохаммед, сопровождавший исследователя с самого начала экспедиции, круглосуточно несли вахту.

К счастью, были у немца не только враги, но и друзья. В числе их — Эль-Бакай. В конце концов Барт переселился в его палатку — вне черты города. Прошли месяцы…

Оправившись от болезни, Барт, охраняемый лейб-гвардией шейха, стал предпринимать дальние экскурсии в пустыню с целью изучения жизни кочевников и их истории.

Но не мог же он вечно оставаться под защитой шейха, не говоря уже о том, что с тех пор, как он начал в Триполи свое путешествие, прошло более четырех лет — четырех долгих лет в чужом мире. Нужно было подумать о возвращении. Значит, снова предстоял долгий путь, полный опасностей, приключений, лишений. Хорошо, если бы можно было из Тимбукту направиться прямо в Триполи! К сожалению, этого сделать нельзя, ибо предварительно нужно снова побывать в Куке. Там остались багаж Барта и записи. И кроме того, на пути от Куки до Триполи он опять будет под защитой шейха Омара. Итак, в путь! Но, прежде чем тронуться из Тимбукту, Барт решает сделать нечто необычное, такое, что отпугнет его недоброжелателей, только и ожидающих случая схватить его. И вот однажды Барт собрал всех в лагере я продемонстрировал им стрельбу из своего шестизарядного кольта. Арабы, знавшие только неудобные кремневые ружья, были глубоко потрясены. Никто и ранее не отваживался усомниться в храбрости Абд эль-Керима; теперь же все убедились еще и в том, что ему подвластны сверхъестественные силы.