Дарья Волкова - Мандаринка на Новый Год (СИ)

• Название: Мандаринка на Новый Год (СИ)
• Автор: Дарья Волкова
• Жанр: Современные любовные романы

История о том, что счастье рядом. Они знают друг друга с детства. И даже вполне хорошо и по-дружески относятся друг к другу. Он для нее — смешной, но надежный. Она для него — красивая, но стерва. Она не видит в нем парня, на которого стоит обратить внимание. Он не видит в ней девушку, которая может быть рядом с ним. Все меняет одна ночь. Волшебная новогодняя ночь. Эта история похожа на шар на новогодней елке — такая же круглая, блестящая, где-то даже аляповатая и в то же время — хрупкая. А еще в ней отражается немного искаженная физиономия автора.

---

А, может быть, решить эту проблему радикально? Люба как-то, в приступе ничем не обоснованного мазохизма, произвела розыски в Интернете. Угу, нет ничего невозможного в наше время. Но… «искусственная дефлорация» — это звучало ужасно! Еще ужаснее, чем признаться в том, что ты совсем новичок в делах постельных. Нет уж, лучше все-таки как-то… как-то собраться с духом и решиться. Пока не поздно.

Самое обидное, что виновата в этой абсурдной ситуации оказалась Люба сама. Не было никакой возможности обвинить во всем чрезмерно строгих родителей, пуританское воспитание или психологическую травму девства и юности, как это было модно. Фиг вам, что называется. Нет, и родители у нее вполне нормальные, не ханжи, и на тему сексуального воспитания с ней и сестрами мама говорила. И не только мама, к слову сказать, но и их друг семьи и хороший женский доктор тетя Даша Тихомирова. Уж после ее лекций вопросов точно не оставалось. Только вот теория у Любы кардинально разошлась с практикой. Причем, из трех сестер — только у нее одной. Собственно, если уж говорить совсем откровенно, именно тот факт, что их трое, и лежал, наверное, в основе ее теперешнего дурацкого положения.

Люба хмурится, плотнее кутая лицо в широкий ворот шубки. Попа и бедра начинают подмерзать в узких кожаных штанишках со щегольским золотистым напылением, но она упрямо продолжает идти куда-то, думая о своем.

Она обожала сестер. Представить не могла, что можно жить как-то иначе — когда твое правое и левое плечо не прикрывает по личному ангелу-хранителю. Ну, или по бесу-пакостнику — это по версии папы. В любом случае, то, что их трое — это было одной из основ ее личной вселенной. Это с одной стороны. А с другой… Ужасно хотелось быть единственной. Хоть для кого-то. Не было ни малейших сомнений в том, что она бесконечно любима родителями. Но — она одна из трех обожаемых дочурок. Одна из трех. Она для всех была — одна из трех сестер-близнецов Соловьевых. И Надю с Соней это, похоже, совсем не беспокоило. А вот у самой Любы вызывало неконтролируемое желание чем-то отличаться от сестер. Быть непохожей. Другой, не такой. Хоть в чем-то, а лучше — во всем. В том числе и… В общем, сейчас она пожинала плоды этого детского желания быть не такой, как сестры. Пока Надя и Софья постигали премудрости науки любви плотской, Люба гордо задирала нос и утверждала, что достойных кандидатур нет. Потом вошла в роль. А потом стало просто стыдно признаваться. По современным вольным меркам она была уже старой девой, иначе не скажешь. Когда она представляла себе диалог с потенциальным… избранником, она даже не могла вообразить, как она это скажет, какими словами. Зато отчетливо представляла, что увидит на лице того, кому выпадет «честь». Жалость, недоумение. Смех, может быть. Тут Люба поморщилась своим мыслям. Именно из-за страха увидеть все это, в первую очередь — насмешку над собой, она изображала пресыщенность и отсутствие интереса. А на самом деле она просто лузер. Секс-лох. Смешно, если кому рассказать. Но она с кем попало этим секретом делиться не собирается, а вот ей самой на эту тему смеяться давно уже не хочется. Ведь не рассосется само собой. Надо что-то с этим делать. Надо. Но сегодня она в очередной раз струсила.

— Девушка, а пойдемте с нами Новый год встречать! — нетрезвый голос вывел ее из состояния задумчивости. Люба усмехнулась. Отшивать на «раз», не теряя собственного достоинства и не оскорбляя — этим навыком все сестры Соловьевы владели в совершенстве.

— Простите, спешу к любимому, — она улыбнулась и действительно прибавила шаг.

— Эх, повезло кому-то! — крикнули ей вслед. Угу, повезло. Знать бы еще, кому.

Налетает порыв ветра, и она зябко ежится. Взгляд на часы — половина двенадцатого. Улицы опустели, все разбежались по домам, в тепло, к елкам, салату и шампанскому. А она тут. Внезапно защипало к глазах и носу. Жалко себя стало просто до слез. Тут же всплыла в памяти Андерсеновская «Девочка со спичками». Как так вышло, что она — Люба Соловьева, дочь любящих родителей, обладательница двух души в ней не чаявших сестер и кучи друзей и знакомых самых разных мастей, умница, красавица и прочая, оказалась в самый канун Нового года на улице, черт знает где?! А где она, кстати? Люба оглянулась по сторонам. Странно знакомый перекресток… Напрягла память и зрение, выискивая еще детали в окружающих домах. Точно! Где-то здесь недалеко живут Самойловы!

Милая и интеллигентная тетя Юля, уютный и невозмутимый дядя Глеб, «Рыжий орк» Варька, с которой всегда можно посмеяться, и «Звероящер» Колька, с которым просто спокойно и надежно. И тут же ей смертельно захотелось в тепло и уют квартиры Самойловых. Вспомнить бы еще, куда идти!

Еще двадцать минут стремительно уходящего года были потрачены на поиски нужного дома. Попытки дозвониться до Вари или Ника и уточнить адрес не увенчались успехом. Сеть занята, новогодняя ночь вступила в свои права. В конце концов, она нашла дом Самойловых. Но у подъезда ее поставил в тупик домофон. Помнит этаж. Помнит расположение квартиры, но какой номер?! Тут, видимо, судьба решила ее пожалеть, и дверь сама распахнулась перед уже порядком подмерзшей Любой. Навстречу вывалился явно успевший начать отмечать гражданин.

— Ой, какая снегурка-а-а…

— И вас с наступающим! — пискнула Люба и протиснулась в подъезд. Лифт ждать не стала, что там, четвертый этаж, дел-то. И по лестнице дробно застучали ее каблуки.

У двери квартиры Самойловых перевела дух, посмотрела на часы на запястье. Без десяти. Отлично, она укладывается. Давя на кнопку звонка, Люба ощущала практически спортивный азарт. Она успела. Успела!

Спустя полминуты от этой уверенности не осталось и следа. Никто не торопился открывать ей дверь. А с чего она, собственно, решила, что Самойловы встречают Новый год дома? Вот в квартире Соловьевых, например, сейчас темно и пусто. И у Самойловых, похоже, та же самая ситуация.

Люба устало привалилась к стене рядом с дверью. Перспективу встретить Новый год на улице сменил вполне реальный шанс сделать то же самое в подъезде. Здесь, конечно, теплее, но в целом… Загремел замок, Люба обернулась к двери. Та распахнулась. За порогом стоял звероящер Колька собственной персоной. Звероящер хмуро и недоуменно разглядывал ее, растирая ладонью грудь. Одет он был в изрядно помятые пижамные штаны в красно-белую клетку, рыжую щетину и темно-розовое пятно на плече.

— Привет.

— Привет, — невнятно промычал Ник, маскируя своей здоровенной лапищей богатырский зевок.

— Войти можно?

— Угу, — еще один зевок на грани риска вывиха челюсти. Отступает назад. — Заходи, Люб.

Она шагает через порог, закрывая за собой дверь.

— А с чего ты решил, что я Люба? — фраза, в общем-то, дежурная для их троицы.

— Методом дедукции вычислил.

— А ну-ка? — Коля у них троих всегда вызывал желание подколоть, и сейчас она тоже не смогла удержаться.

— Ну, Соня, насколько я в курсе, в Париже, а поскольку рядом нет Витьки, то ты и не Надя. Значит, ты Люба.

— Просто Шерлок Холмс и доктор Ватсон в одном лице! — фыркает Люба. Странный разговор у них начался все-таки. А время идет, взгляд на настенные часы у Ника за спиной. Семь минут до Нового года. — А что, Витя с Надей, например, поссориться не могут?

— Могут. Они это и делают, по-моему, с завидной регулярностью. Но как бы они ни ругались, Витька свою ненаглядную на ночь глядя из дому не выпустит. Слушай, — Николай, похоже, окончательно собирается с мыслями, — а ты чего пришла-то?

Прямой вопрос. Ответа нет. Лучший способ защиты — это нападение.

— А ты что, спал, что ли?

— Угу, — словно в подтверждение своих слов он разводит руки в стороны, а потом поднимает верх и сладко, совершенно по-кошачьи потягивается. — Спал. Хорошо так спал. Пока меня не разбудили.

Она его почти не слышит. Гадает — свалятся или нет сползшие совсем до границы приличия от потягивающих движений штаны. И почему-то вдруг вылезают на первый план детали. На которые ей раньше бы и в голову не пришло обращать внимание. Например, что у него абсолютно гладко выбритые подмышки. И грудь у него тоже гладкая, но это все же, наверное, от природы, а не от бритвы. А еще — что фигура у него просто отличная. На ее вкус, его, конечно, многовато, но многовато соразмерно. Все, как надо — плечи, руки и даже пресс. На котором, кстати, как раз растительность есть — в виде тонкой полоски темно-рыжих волос. Нет, это все-таки неприлично — так разглядывать парня, тем более того, которого ты знаешь, как облупленного. Или все же не знаешь?…