Артур Хейли - Клиника: анатомия жизни

• Название: Клиника: анатомия жизни
• Автор: Артур Хейли
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-073733-8

Артур Хейли — классик современной американской литературы. Его произведения — это своеобразные «куски жизни». Аэропорт, отель, больница, Уолл-стрит — всякий раз замкнутое пространство, в котором переплетаются страсти, амбиции и — судьбы. Такова жизнь. Таковы и романы Хейли.

Больница.

Здесь лечат и спасают людей.

Вот единственное, по сути, отличие больницы от любого другого замкнутого коллектива — магазина, офиса, отеля, издательства.

Здесь заводят служебные романы, враждуют, делают карьеру — если понадобится, то и за счет коллег, — плетут интриги. Но врачи и медсестры забывают о личных делах и амбициях и объединяются, когда на карту поставлена судьба пациента…

Читателю впервые предлагается полный текст романа, который принес Артуру Хейли международную известность. Реальный объем этого романа почти в два раза превышает сокращенный «журнальный» вариант, выходивший под названием «Окончательный диагноз».

---

Он умел убеждать, этот промышленник, который, несмотря на то что был отпрыском богатого семейства, прошел путь от пудлинговщика до руководителя сталелитейного завода, а затем стал вице-президентом компании. Кроме того, он умел чувствовать и распознавать людей; годы, которые он провел в гуще заводских рабочих, не прошли даром. Именно поэтому он, вероятно, и взвалил на свои плечи это бремя — вытащить из болота клинику Трех Графств. Но каковы бы ни были причины такого решения, за короткое время, что они провели вместе, О’Доннелл почувствовал самоотверженность этого человека.

— Если вы приедете сюда, — сказал Браун в конце ужина, — то я не могу вам ничего обещать. Я мог бы пообещать вам свободу рук, но скорее всего вам придется драться за каждое ваше решение. Вы столкнетесь с оппозицией, сопротивлением, интригами и недовольством. В некоторых вопросах я не смогу ничем вам помочь, и вам придется решать их самостоятельно. — Он помолчал, а потом тихо добавил: — Думаю, что единственная хорошая вещь, которую можно сказать об этой ситуации, заключается — с точки зрения такого человека, как вы, — в том, что это вызов, вероятно, самый большой вызов, который вам когда-либо предлагалось принять.

Больше о клинике Браун в тот вечер не напоминал. Они стали беседовать о других вещах — о Европе, приближавшихся выборах и возрождении национализма на Ближнем Востоке. Хозяин дома много ездил по миру и был хорошо информирован о международном положении. Потом он отвез О’Доннелла в аэропорт, и у трапа они крепко пожали друг другу руки.

— Я был очень рад нашему знакомству, — сказал Браун, и О’Доннелл искренне ответил ему тем же. Потом он сел в самолет с твердым намерением забыть о Берлингтоне и вспоминать поездку туда только как поучительный опыт.

В полете он пытался читать журнал — в нем оказалась заинтересовавшая его статья о теннисном чемпионате, но смысл прочитанного ускользал от него. Он продолжал неотступно думать о клинике Трех Графств, о том, что там увидел и что надо было бы сделать. А затем, наверное, впервые в жизни, О’Доннелл задумался о своем собственном отношении к медицине и начал задавать себе вопросы: «Что она для меня значит? Чего я хочу достичь в ней для себя? Каких достижений ищу? Что я могу ей дать? Что оставлю после себя?» Он не был женат и, вероятно, никогда уже не женится. В его жизни были любовные связи, но не было постоянных прочных любовных отношений. Куда ведет его путь от Гарварда и колумбийского Пресвитерианского госпиталя, больницы Святого Варфоломея?.. Куда? Ответ пришел внезапно. Он осознал, что путь этот ведет в Берлингтон, в клинику Трех Графств. Решение было твердым, необратимым и окончательным. После того как самолет приземлился в Нью-Йорке, О’Доннелл отправил Брауну телеграмму с одной фразой: «Я принимаю предложение».

Теперь, глядя на план здания, которое администратор напыщенно именовал Новым Иерусалимом, О’Доннелл вспомнил оставшиеся за плечами три с половиной года. Ордэн Браун был прав, когда говорил, что О’Доннеллу придется нелегко. Ему пришлось столкнуться со всеми препятствиями, о которых упоминал председатель совета директоров. Но теперь самые трудные из них были преодолены.

После приезда О’Доннелла прежний шеф хирургической службы тихо ушел в отставку. О’Доннелл привлек на свою сторону работавших в клинике хирургов, сочувствовавших идее о повышении стандартов оказания хирургической помощи. Вместе они ужесточили правила, а для их соблюдения учредили комитет надзора за операционными. Была возобновлена работа комитета, следившего за тем, чтобы хирурги не повторяли ошибок, в результате которых пациентам подчас удаляли здоровые ткани и органы.

Не слишком компетентных хирургов вежливо, но твердо заставили работать в пределах их способностей. Некоторым неумелым халтурщикам, способным лишь на удаление аппендикса, О’Доннелл предложил уйти добровольно и тихо, пригрозив в противном случае административным увольнением. Среди них был один хирург, который удалил больному единственную почку, не выяснив, что вторая уже была удалена. Эту страшную ошибку обнаружили только при вскрытии. Этого хирурга убрать из клиники было легко. С другими дело обстояло намного хуже. В медицинском совете был большой скандал, а два хирурга, ранее состоявшие в штате клиники, подали в суд на ее администрацию. О’Доннелл понимал, что в суде ему придется выдержать сильный натиск, не говоря уже о том, что причины увольнений будут преданы широкой огласке.

Но, преодолевая эти проблемы, О’Доннелл и поддержавшие его сотрудники продолжали идти намеченным путем, заполняя образовавшиеся вакансии квалифицированными врачами. Многие из них были выпускниками альма-матер О’Доннелла, и он убедил их переехать на работу в Берлингтон.

Тем временем сменился и главный терапевт клиники — им стал доктор Чендлер. Он работал терапевтом в клинике и при старом режиме, но часто выступал против методов работы тогдашней администрации. Чендлер часто не соглашался и с О’Доннеллом, а О’Доннелл находил его чересчур высокопарным, однако Чендлер, когда речь шла о поддержании высоких стандартов оказания помощи, был всегда бескомпромиссным.

За три с половиной года пребывания О’Доннелла в клинике изменились и методы руководства. Через несколько месяцев после своего приезда в Берлингтон О’Доннелл рассказал Ордэну Брауну об одном помощнике администратора клиники, лучшем из всех, с кем ему приходилось встречаться. Председатель совета директоров немедленно сел в самолет, а через два дня вернулся с подписанным контрактом. Через месяц после того, как с почетом проводили на пенсию прежнего администратора, давно переставшего справляться со своими обязанностями, его место занял Гарри Томазелли. Прошедшее время в полной мере показало эффективность его порой резкого, но умелого руководства.

Год назад О’Доннелл был избран председателем медицинского совета, что сделало его главным врачом клиники. С этого момента он, Томазелли и доктор Чендлер приступили к совершенствованию программ обучения интернов и резидентов. Работа принесла свои плоды. За год число заявок на прохождение интернатуры и резидентуры в клинике возросло.

Впереди был долгий и трудный путь. О’Доннелл понимал, что это только начало выполнения обширной программы, которая затронет все три главные области медицины — лечение, обучение и научные исследования. Ему сейчас сорок два, через несколько месяцев исполнится сорок три. Сомнительно, что за оставшиеся ему годы активной жизни он успеет исполнить задуманное. Но старт был удачным, он обнадеживал и вселял уверенность, и О’Доннелл понимал, что решение, принятое три с половиной года назад в самолете, было верным.

В клинике оставались, однако, и слабые места. Собственно, так и должно быть. Ничто великое не достигается легко или быстро. Некоторые старшие коллеги до сих пор противились новшествам и оказывали сильное влияние на давних членов совета директоров, во главе которых стоял сохранивший все свое упрямство Юстас Суэйн. Возможно, это было даже к лучшему, думал О’Доннелл, возможно, справедливо утверждение о том, что молодые люди хотят изменить все и сразу. Однако из-за этой группы ретроградов необходимые решения приходилось зачастую принимать не сразу и очень осмотрительно. Сам О’Доннелл принимал это как неизбежный факт, но ему было трудно убедить в своей правоте новых сотрудников.

Именно это обстоятельство заставило его со всей серьезностью отнестись к жалобе Билла Руфуса. Отделение патологической анатомии было настоящим оплотом старого режима. Доктор Джозеф Пирсон, руководивший отделением, как собственной вотчиной, работал в клинике тридцать два года. Он лично и близко знал всех старых членов совета директоров и часто играл с Юстасом Суэйном в шахматы. К слову сказать, Джо Пирсон был квалифицированным и компетентным специалистом: его заключения были безупречны. В молодости он успешно занимался наукой, а потом какое-то время был президентом Ассоциации патологоанатомов штата. Проблема заключалась в том, что работы в отделении стало так много, что она была уже не под силу одному человеку. Кроме того, О’Доннелл подозревал, что многие методы работы в нем устарели и нуждаются в усовершенствовании. Но любых изменений в отделении, как бы желательны они ни были, добиться будет очень сложно.

К тому же надо принять во внимание необходимость привлечения средств для планируемого расширения клиники. Если у него возникнут трения с патологоанатомом, то не скажется ли влияние Пирсона на планах Ордэна Брауна собрать необходимые деньги к осени? Пожертвования Юстаса Суэйна обычно очень велики, и если он их не сделает, это будет серьезная потеря. Да еще надо учесть влияние Суэйна на других состоятельных граждан города: старый прожженный воротила мог поддержать или утопить все планы новой администрации.