Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 87

• Название: Полное собрание сочинений. Том 87
• Автор: Толстой Л.Н.
• Жанр: Классическая проза

---

2 Сведений об этом анонимном письме найти не удалось.

3 Т. Л. Толстая послала Черткову черновик рукописи Толстого «Кто прав», переписанные и сверенные письма Толстого к разным лицам, копию с полученного Толстым анонимного письма об отношении к правительству, евангелие на английском языке, экземпляры евангелия на русском языке с текстами, подчеркнутыми по указанию Толстого, предназначавшиеся для раздачи.

4 Толстой имеет в виду свое письмо к Е. Шмиту от 12 октября, которое он вместе с комментируемым письмом переслал Черткову. Впервые было напечатано в сборнике: Л. Н. Толстой. «Об отношении к государству», изд. В. Черткова. Лондон 1897, стр. 3—5. Это письмо см. в т. 69.

5 Владимир Васильевич Стасов (1824—1906) — библиотекарь Публичной библиотеки в Петербурге, музыкальный и художественный критик. В начале сентября 1896 г. Стасов гостил в Ясной поляне в отсутствии С. А. Толстой, но на обратном пути виделся с С. А. Толстой в Москве и в это время высказал ей свои опасения по поводу письма Толстого к Ван-дер-Веру. См. «Лев Толстой и В. В. Стасов. Переписка. 1878—1906», изд. «Прибой», Л. 1929, стр. 171.

6 В Дневнике Толстого от 10 сентября записано: «Хочу всё изложение веры писать с начала».

7 Т. Л. Толстая пробыла в Москве с 1 по 11 октября.

* 424.

1896 г. Октября 30 — ноября 2. Я. П.

Сейчасъ получилъ ваше письмо, дорогой другъ, но посылки еще не получалъ.1 Но, не получивъ ее, впередъ говорю, что я согласенъ. Согласенъ на тѣ вымарки или скорѣе возстановленія, к[оторыя] вы дѣлаете въ письмѣ къ Калмыковой. (Я не посмотрѣлъ хорошенько тѣхъ вымарокъ, к[оторыя] сдѣлалъ Поша.) Согласенъ я съ вами, п[отому] ч[то] знаю, какъ вы серьезно и строго относитесь къ моимъ писаньямъ и любите въ нихъ только то, чтó отъ Бога или не противъ Бога, того Бога, которому мы оба служимъ и для служенія к[оторому] живемъ. Согласенъ и на брошюру изъ трехъ писемъ.

Согласенъ или, скорѣе, желалъ бы, чтобы вы продолжали передѣлку изложенія вѣры. Я немного перемѣнилъ. Очень недоволенъ тѣмъ, какъ оно теперь, началъ совсѣмъ все опять сначала, и опять запутался; но думаю, что, какъ ни плохо то, чтó есть, если мнѣ не придется передѣлать и докончить, оно все таки можетъ пригодиться кому нибудь такъ, какъ есть. А я нынче, завтра могу уйти. Такъ что все таки лучше оставить и такъ, какъ есть. То, что это очень плохо, я говорю совсѣмъ не изъ скромности, а отъ того, что то, чтó я вижу, не только представляю въ себѣ въ воображеніи, то, чтò у меня есть уже въ головѣ, и ясно, но чего я по слабости силъ не могу все написать, безъ всякаго сравненія лучше. Не то, что лучше, а то, чтó есть на бумагѣ, дурно, а то хорошо. И это не такъ, какъ бывало съ другими сочиненіями, что то, чтó въ головѣ, смутно и немного лучше того, чтó написано, а такъ, что то, чтó написано, жалко, гадко, искусственно, а то просто, хорошо.

Да, статью, письмо К[алмыковой], съ Пошиными вымарками мы никому не давали.

Письмо ваше съ Ив[аномъ] Мих[айловичемъ] о помощи Духоборамъ2 прочту и постараюсь понять и поступить объ немъ передъ Богомъ.

Какъ странно, или напротивъ, странно, если бы этого не было, что мы сошлись въ мысли о письмахъ къ нач[альникамъ] дисц[иплинарнаго] батальона. Я тогда, пославъ вамъ письмо, забылъ написать, чтобы вы послали нач[альникамъ] ба[тальона]3 вашу статью.

То, чтò вы пишете о замученномъ Духоборѣ,4 — ужасно. Неужели это правда? Какъ это было? Чтó вы знаете про это? —

Среди какихъ ужасовъ мы живемъ. Чувствуешь себя призваннымъ дѣлать что-то, бороться и отъ обилія дѣла опадаютъ руки. Вотъ, гдѣ молитва нужна, мнѣ по крайней мѣрѣ. Хочется умереть такъ или иначе; или играть въ теннисъ или за правду умереть, уйти. А надо жить. И тутъ то безъ молитвы, безъ чувства хозяина, приставившая меня къ дѣлу, нельзя жить. Попробую написать письмо еще кавказскому нач[альнику] бат[альона].5

Прощайте всѣ, милые друзья, будемъ помогать другъ другу служить.

Л. Т.

Очень усталъ, и голова болитъ.

Непереставая, работалъ надъ вашими присланными бумагами и своимъ письмомъ къ Кавказ[скому] Начал[ьнику] батальона. Пошлите его, пожалуйста. Я не знаю даже, гдѣ Батальонъ.

Ваше воззваніе я исправляю очень усердно. Не знаю, вышло ли хорошо. Было очень нескладно. Мож[етъ] быть, и теперь тоже. Но все таки думаю, что лучше.

Мое участіе въ этомъ дѣлѣ то, что я напишу вамъ слѣдующее:

Очень, очень сочувствую вашему воззванію. Я зналъ уже и прежде объ ужасномъ положеніи духоборовъ, но не зналъ тѣхъ страшныхъ подробностей о смерти одного изъ заключенныхъ и о болѣзненности всѣхъ Ахалкалакск[ихъ] обществъ.6 Въ особенности жалки дѣти. У меня есть тысяча рублей, назначен[ные] на благотворительность.7 Едва ли можно найти имъ лучшее употребленіе. Напишите, куда ихъ направить.

Л. Т

Перечитывая же письмо Калмык[овой], я убѣдился что его надо посылать безъ вымарокъ совсѣмъ или вовсе не посылать. Я подумаю и рѣшу. Тогда напишу вамъ.

Вашу передѣлку еще не читалъ.

Прощайте пока, милые друзья. Ив[анъ] Мих[айловичъ] прекрасный даетъ мнѣ совѣтъ, постараюсь последовать ему.

Л. Т.

2 Ноября. Опять приписываю. Шмиту я послалъ одно письмо къ нему. Письмо Калмыковой мало имѣетъ интереса для Европ[ейской] публики и не для нея написано. Кромѣ того выпускать изъ него самое доказательное — нехорошо. О томъ, чтобъ распространять три письма, какъ вы предлагаете, еще погожу. Во всякомъ случаѣ, если распространять, то безъ всякихъ помарокъ.

1 Полностью публикуется впервые. Отрывки напечатаны: «Русская мысль» 1913, 6, стр. 73; Б, III, стр. 279 и «Толстой и Чертков», стр. 234, 235. На подлиннике надпись черными чернилами рукой Черткова: «Я. П. 6 ноябр. 96 № 419». В дневнике Толстого от 2 ноября записано: «Отослал письма Шмитту и Черткову». Отвечая на письмо Черткова от 26 октября, Толстой пишет: «сейчас получил ваше письмо». Полагая, что письмо Черткова было получено в Ясной поляне не позднее 30 октября, можно думать, что Толстой написал письмо в этот день. Вторая приписка датирована самим Толстым — 2 ноября. Этим числом датировано Толстым и упоминаемое им в первой приписке его письмо к начальнику Екатериноградского дисциплинарного батальона.

Ответ на письмо Черткова от 26 октября, в котором он писал: «Посылаю вам список вашего письма к Калмыковой. По моему мнению Поша слишком много вычеркнул и тем местами исказил тон и даже существенные оттенки мысли. Мне кажется, что следовало бы выпустить только то, чтó мною зачеркнуто синим в прилагаемом списке; и я очень прошу вас позволить мне ограничиться лишь этими помарками в распространяемых списках. Если же вы кому-либо послали список со всеми Пошиными помарками, то следовало бы дослать в виде вставок те из них, которые я сохранил. Я внимательно вдумался в это и убежден, что в противном случае письмо потеряет в своей силе и непосредственности, а местами даже и в значении, не говоря о том, что эти излишние помарки будут необъяснимы — (тем, кто, как Калмыкова и ее друзья, читали первую редакцию) — иначе, как малодушными мотивами, чтò было бы слишком противно истине, чтобы можно было допустить такое недоразумение. — Думаю, что непременно следовало бы издавать это письмо вместе с вашим старым, но почти никому теперь неизвестным письмом к ред. «Daily chronicle». Вступительное ваше письмо к Шмидту — великолепно. Я думаю, что брошюра из этих трех писем, под обозначенным мною заглавием, обратила бы на себя большое внимание и очень нужна людям. — Сообщите мне поскорее, согласны ли вы на распространение такой брошюры? — Посылаю вам также несколько дальнейших страниц моего переложения вашего «Христианского учения». Я прервал эту работу, потому что слышал, что вы переделываете начало, и еще потому что надеялся, что вы сами сделаете это переложение. Если же вы не сделаете этого и продолжаете считать желательным исполнение мною этой работы, то я с радостью буду ее продолжать. Другие занятия не помешают этому, так как это я могу делать в досужные часы. Только для этого мне необходимо получить самое писание в его окончательной форме. Признаюсь, мне очень недостает этого вашего писания, которое я и не читал в более или менее окончательном виде; и мне тяжело думать, что оно уже имеется в таком виде и не доходит до меня. Та часть переложения, которую я вам посылаю теперь, вероятно, самая трудная для переделки из всей книги. Быть может, следовало свободнее переделывать; но я не решился на это и старался удержаться в круге тех выражений, которые вы сами употребили, хотя для большей общедоступности и пришлось некоторые из таких выражений ввести в изложение несколько раньше, чем они вами самими употреблены. Мне очень хотелось бы, чтобы вы сами поправили эти первые страницы: это дало бы мне более ясное представление того, чтò вы считаете желательным.

Посылаю вам также наше с Иваном Михайловичем сообщение о теперешнем положении духоборов и обращение за помощью для них. Если можно, пожалуйста прочтите это с карандашом в руке и поправьте те места, которые по вашему в этом нуждаются. Не можете ли вы также снабдить меня маленьким письмом к Kenworthy (написанным по-русски; я его перевел бы), которое можно было бы напечатать вместе с нашей статьей, и в которой вы только удостоверили бы, что сообщаемые в статье сведения соответствуют действительности?... Теперь мне хочется написать увещевательные письма начальникам сибирского и кавказского дисц. батальонов (в первом должен находиться Ольховик, а во втором недавно засекли до-смерти одного духобора), и послать им мою статью «Напрасная жестокость».... Относительно нашей статьи о духоборах пожалуйста ответьте поскорее, т. к. надо ее распространять для вызова пожертвований. Также ответьте поскорее, согласны ли на мою редакцию письма к Калмыковой? Раз вы его посылаете к Шмидту, то, не правда ли, это значит, что его можно распространять, переводить и печатать, где угодно? С своей стороны продолжаю думать, что это очень нужно для людей, и что вместе с прибавлением письма в ред. «Daily Chronicle» всё сказано, чтò нужно».