Сергей Серебряный - Писатели Востока — лауреаты Нобелевской премии

• Название: Писатели Востока — лауреаты Нобелевской премии
• Автор: Сергей Серебряный
• Издательство: Институт востоковедения РАН
• Жанр: Филология
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-89282-557-3

Широкому кругу читателей предоставляется редкая возможность встретиться в одной книге со всеми писателями Востока — лауреатами Нобелевской премии. Это поэт и прозаик Индии Рабиндранат Тагор, классики современной японской литературы Кавабата Ясунари и Ооэ Кэндзабуро, египетский прозаик Нагиб Махфуз, китайский писатель и переводчик, политический эмигрант Гао Син-цзянь, тринидадец индийского происхождения Видьядхар Найпол и турецкий постмодернист Орхан Памук. Каждый из них — одна из вершин национальной культуры, каждый открыл новые пути национальной литературы, создал произведения общечеловеческого значения, оказал влияние на развитие всего мирового литературного процесса. В деятельности каждого из них преломились история и жизнь своей страны.

Книга написана специалистами-востоковедами, знающими историю, культуру и язык земли, породившей этих уникальных авторов и уже не раз публиковавшими труды об их художественных достижениях и жизненных дорогах.

В книге читатель найдет также и Нобелевские лекции писателей-лауреатов.

SUMMARY

In this book, our reader has a rare opportunity to meet all Eastern writers — the Nobel laureates. There is an Indian poet and writer Rabindranath Tagore, two classics of modem Japanese literature Yasunari Kawabata and Kenzaburo Oe, an Egyptian author Naguib Mahfouz, a Chinese writer, interpreter, and political immigrant Gao Xingjian, a Trinidadian author of Indian origin V. S. Naipaul, and a Turkish postmodernist Orhan Pamuk. Each of them is one of the pinnacles of his national culture; every one has introduced innovative approaches in his national literature, has created works of universal significance and influences the development of world literature. The history and life of their respective countries are reflected in the literary works of these writers. The book is written by orientalists who already had publications about the writings and life of these outstanding authors and who have knowledge of the history, culture and language of the lands that gave birth to their talents.

The Nobel lectures of the authors-laureates are included in this book for interested readers.

---

Итак, отметим три утверждения в этом пассаже:

1) поэзия Тагора стала частью английской литературы;

2) эта поэзия — один из продуктов экспансии «британской цивилизации»;

3) одно из главных достоинств этой поэзии — гармоничное сочетание «своего» и «чужого».

Нельзя не признать, что X. Г. Йерне по существу прав, хотя словесное облачение его мыслей и его формулировки сейчас могут показаться нам не вполне приемлемыми и/или не вполне точными. Далее попытаемся уточнить формулировки шведского историка. Пока же вернемся к его речи.

«Что касается нашего понимания его (Тагора. — С. С.) поэзии, вовсе не экзотичной, но поистине универсально человеческой, будущее, вероятно, добавит к тому, что мы знаем теперь». Сам X. Г. Йерне как историк был, по-видимому, как уже сказано, неплохо осведомлен об истории Индии XIX в. и предыдущих веков. Возможно даже, что он специально занимался историей христианской миссионерской деятельности в Индии, в каковой некоторую роль сыграли именно скандинавы. Так или иначе, в своей речи X. Г. Йерне уделил большое внимание именно миссионерам и распространению христианства в Индии. Так, даже в акценте на интроспекцию в поэзии Тагора X. Г. Йерне увидел (может быть, не без оснований) влияние христианства.

Обращаясь к более широкому контексту — к истории словесности на новых индийских языках, X. Г. Йерне сказал: «В частности, проповедь христианства дала во многих местах (Индии. — С. С.) первые импульсы к возрождению живого языка, то есть к его освобождению от пут искусственной традиции, а затем и к развитию его способности порождать и пестовать живую и естественную поэзию.

Христианское миссионерство оказывало свое воздействие в Индии как обновляющая сила — в тех случаях, когда по ходу религиозного подъема многие живые языки довольно рано получали литературное употребление, тем самым обретая статус и стабильность. Однако слишком часто эти языки затем вновь застывали в своем развитии под давлением новых и постепенно утверждавших себя традиций. Но воздействие христианских миссий распространялось далеко за пределы собственно прозелитизма. Развернувшаяся в прошлом веке борьба между живыми языками, с одной стороны, и священным языком древности (очевидно, имеется в виду санскрит. — С. С.) — с другой, за контроль над новыми, только становившимися, литературами — эта борьба получила бы совсем иной ход и иной результат, если бы живые языки не получили умелой поддержки заботы со стороны самоотверженных миссионеров».

И опять нельзя не признать, что шведский историк во многом прав, хотя стоит отметить, что в разных частях Индии и для разных языков роль миссионеров тоже могла быть довольно разной. Для современного индийского сознания вопрос о роли миссионеров в развитии индийской культуры Нового времени остается довольно болезненным, и, насколько нам известно, тема эта в современной индийской исторической науке разрабатывалась мало. У нас — в советское время — эта тема, разумеется, также была «непроходной». На Западе история христианских миссий в Индии исследовалась и исследуется, но скорее с точки зрения успехов или провалов христианской проповеди, чем в плане влияния миссионеров на индийскую культуру в целом. Так что целостная оценка приведенных слов X. Г. Йерне (почти уже столетней давности) пока должна быть отложена до лучших времен.

Затем X. Г. Йерне обращается непосредственно к Бенгалии, родине Тагора, к истории его семьи и к его собственной биографии: «Рабиндранат Тагор родился в 1861 г. в Бенгалии, в самой старой провинции британской Индии, где за многие годы до его рождения неутомимо трудился Уильям Кэри, один из первых миссионеров, распространявший христианство и развивавший живой язык. Сам Тагор был отпрыском уважаемой семьи, которая уже засвидетельствовала свои интеллектуальные способности во многих областях <…> Отец Рабиндраната был одним из ведущих и наиболее энергичных членов той религиозной общности, к которой до сих пор принадлежит его сын. Эта общность, известная под именем „Брахмосамадж“, возникла не как секта древнего индусского типа — с намерением распространить поклонение какому-нибудь одному божеству как главному над всеми другими. Эта общность была основана в начале XIX в. просвещенным и влиятельным человеком (имеется в виду Раммохан Рай. — С. С.), на которого оказало немалое воздействие христианство <…> Он стремился дать родным индусским традициям, унаследованным от прошлого, такую интерпретацию, которая бы согласовывалась с его пониманием духа и смысла христианской веры. Позже среди его последователей возникали горячие споры относительно интерпретации предложенной им истины, в результате чего первоначальная общность разделилась на несколько независимых сект. В то же время сам характер этой общности, обращенной по сути своей только к высокоинтеллектуальным натурам, с самого ее основания исключал сколько-нибудь большой рост числа ее приверженцев. Тем не менее, даже косвенное влияние этой общности на развитие народного образования и литературы должно быть сочтено весьма значительным. И вот среди членов этой общности, которые добились успехов в недавние годы, очень заметное место занимает именно Рабиндранат Тагор.

<…> Тагор впитал в себя многогранную культуру: и европейскую, и индийскую <…> В юные годы он много путешествовал по родной стране, сопровождая своего отца вплоть до Гималаев. Он был еще совсем молод, когда начал писать на бенгальском языке, — и с тех пор пробовал свои силы в прозе и поэзии, в лирике и драме. Он описывал жизнь простых людей своей страны, а в других своих работах обращался к проблемам литературной критики, философии и социологии».

В заключение X. Г. Йерне говорит о том, что Тагор в своем творчестве опирается на различные индийские традиции: от Вед и буддизма до поэзии бхакти, но дает им очень личное и очень современное толкование.

Мы привели столь длинные цитаты из речи X. Г. Йерне, чтобы показать, что Нобелевский комитет присудил в 1913 году премию Рабиндранату Тагору вовсе не потому, что услышал в его произведениях некое «откровение с Востока», а потому что, наоборот, справедливо усмотрел в них более или менее гармоничное сочетание традиций индийских, с одной стороны, и европейских — с другой; потому что увидел в самом факте возникновения Тагора как поэта подтверждение благотворности европейского присутствия в Индии (и, соответственно, в остальной Азии). Если искать некий скрытый «внелитературный» умысел в том решении Нобелевского комитета и Шведской академии, то он мог заключаться именно в поощрении европейско-индийского (европейско-азиатского) культурного (цивилизационного, как сказали бы теперь) синтеза и тем самым — в культурном самоутверждении Европы по отношению к неевропейскому миру. Впрочем, если даже такой скрытый умысел и существовал в умах шведских академиков, он не стал, насколько нам известно, достоянием широкой общественности.

В целом, повторяем, можно сказать, что X. Г. Йерне дал в своей речи достаточное корректное описание и того исторического контекста, в котором сформировался Тагор, и самого его творчества, хотя в этой речи есть и отдельные мелкие неточности (может быть, впрочем, умышленные) и некоторые «перекосы» (во всяком случае, то, что мы теперь можем принять за таковые). Язык (не шведский или английский язык, а язык мысли), которым пользовался X. Г. Йерне, сейчас уже устарел, но проблема в том, чем (каким иным языком) его заменить.

Как нам теперь, в России начала XXI в., воспринимать, описывать и анализировать творчество Рабиндраната Тагора? Прежде всего, следует признаться, что у нас нет языка («метаязыка», как сказали бы лингвисты) для такого описания столь сложных объектов, которое вполне удовлетворяло бы нас самих. Язык «советско-марксистский» безнадежно устарел (еще более, чем тот язык, которым пользовался X. Г. Йерне), а нового языка у нас пока не сложилось.

Далее мы, тем не менее, попытаемся изложить свое понимание личности и творчества Рабиндраната Тагора в контексте «большого времени» и в более узком контексте XIX–XX вв.

Используя нашу («современную», то есть новоевропейскую) терминологию, мы называем Тагора «поэтом», «писателем» («прозаиком»), «драматургом», «эссеистом», «литератором» и т. д., то есть соотносим его с той сферой человеческой деятельности (культуры), которая именуется у нас словом «литература». А поскольку «литературу» мы привычно разделяем на «литературы» с географическими (или страновыми, или «национальными») ярлыками, то Тагор относится к индийской литературе и/или к бенгальской литературе. Подобная категоризация творческой личности (каковую категоризацию сам Тагор скорее всего вполне принимал) — это «продукт» новоевропейской культуры, а в значительной степени — двух последних (XIX–XX) веков ее развития.