Олег Мизгулин - Морок

• Название: Морок
• Автор: Олег Мизгулин
• Жанр: Мистика

Нет ничего лучше, чем собраться в поход по таёжному морю тайги под руководством бывалого охотника… Однако и опытный наставник может растеряться и потерять контроль над ситуацией. Особенно, если дело касается аномальных мест, прозванных в народе местами проклятыми.

---

Шаг нарождал шаг. И следующая десятка шагов не откроет ничего нового. До воя знакомая местность. Примятая их же ногами трава… Утоптанная колея, уводящая в дубравку, за которой вот-вот откроется пролёт меж леса. Вот она, хромая берёзка! Здравствуй, мать, опять мы… Вадим хозяйски оглядел опушечку, и чуть не сдавило крюком под лопаткой. Костерок поднимал косой дым, а к ним спиной у костра сидел человек. Откуда??? Вопрос: человек ли? Опять выводок из тонкого… Зорин сглотнул слюну и переглянулся с остальными. Глядели все молча, без удивлений и замечаний. Хотя чувствовалось: никто не верит, что это ЖИВОЕ.

— Чьё это? — Коротко, но доступно ясно спросил Вадим. Он снова поглядел на лица ребят, девчонок, надеясь заметить проблески узнавания. Не заметил… Олег сосредоточенно щурил глаза. Хмурился, пытаясь разглядеть и понять по спине. Но спина ни о чём не говорила. Ни ему. Ни Ване, который задумчиво наклонил голову. Ни девушкам, которые вопросительно переглядывались. Вадим вернулся глазами к объекту. Спина грузного мужчины, сутулая… Бритый затылок, шея смугло-тёмная. Подбрасывает в огонь дровишки и не чухает, что у него сзади деется. Старик? Наверно, да! Не молодой… Только чья это «архитектура»? Не его же. Хотя…

— Эй! — Громко и требовательно выкрикнул Зорин, с некоторой надсадой в голосе. Поразительная деградация в культуре обращения. Раньше он никогда бы не крикнул: «эй» вместо вежливого обращения. Особенно в тайге. Но многое чего произошло и происходит…

— Э-эй!!! — Вытянул Вадим злее, чем обычно. Его бесило всё: обстановка, место, незнакомец, что не спешит передёрнуться от окрика, а сидит себе… Правда, выпрямил спину. Не иначе, потусторонний выводок! Только чей? «Обернись!» — Хотел выкрикнуть Вадим, но объект и сам, казалось, понял. Плечи его пошли в разворот, а голова вывернулась в горбоносый профиль. Полуседая бородка, кустистая бровь и глаз из под бровной дуги. Нехороший глаз. Колючий. Поджидаюче опасный. Всё это Зорин высчитал за миг, старик вновь отвернулся, но он вставал на ноги и что-то там… подбирал с травы.

— Ложи-ись!!! — Дурным голосом заорал Вадим, но группа от его ора только остолбенела. Тогда он подбежал перво-наперво к Наталье и дёрнул её за локоть вниз. Та, опешив, упала на колени.

— Наташенька, к земле! Ничком! Прошу тебя, прижмись, опасность… — Её он умолял, осторожно подбивая её спинку лечь. Остальных выстегнул криком: — Люся! Олег! Ваня…

Но те и сами увидели. Старик направлял на них оружие. В землю вжались все одновременно, когда секундой позже, а быть может раньше… Затрещали сухие хлопки выжигаемых пуль. Ручной пулемёт Калашникова производит до ста пятидесяти выстрелов в минуту при стрельбе очередями, а старик стрелял именно так. Согнувшись в коленях, он, оскалившись, поливал смертью, словно из шланга лужайку. Плечи его колотились, отвечая ударам отдачи, а голова тряслась отдельно — в искривлённой гримасе ярости. Пулемёт опустошал барабан на семьдесят пять «маслин» и, судя по интенсивности боя, пора бы ему заткнуться, но он… Стрелял и стрелял… Первые семь секунд, Зорин ждал. Выжидал паузу, чтоб занять стратегически удобную позицию для ответки. Его ствол был машинально сорван с плеча и сейчас искал момент… Однако была аномалия в этой огнедышащей пальбе. Энергия пули калибра 7,62, не соврать бы — ведь читал, составляет тыща шестьсот семьдесят… В Джоулях. Это при дальности стрельбы — 100 метров, а здесь и двенадцати не будет. С такой кинетикой, пули способны взрыхливать почву на два дюйма, если стрелять, конечно, по лежащим. Что пуля делает с телом, лучше не думать, но Вадим подумал и о первом и о втором. Он остро осознал, что не чувствует, как земля туго принимает удар свинца, не видит сыпящийся на голову песок грязи. Даже если б стрелок бил выше, трещали бы ветки и падали кусты. А так… Замечания этого рода насыщали сердце радостью. Уравнение решалось на раз-два. Это морок. Пулемёт его — морок, а стрельба — недовершённая работа морока. Припомнились слова Ваньки: «в физическом плане они безопасны, разве что в психическом… Да-а, недалеко до психа…» Вадим вертанулся вправо, царапая кисти рук, вскинулся корпусом, ловя горло противника. Бахнул… Цепкий ум тут же вызрел всю абсурдность предприятия. К чему выпускать патрон в нереальное порождение? Но инстинкты не спрашивают… Он услышал выстрел сбоку. Похоже, Олежек тоже спешит приложиться к войнушке. Добре, хлопче! Адреналин не спрячешь…

РПК продолжал плеваться, но по факту он стрелял вхолостую. По киношному. За язычками вспышек не ощущалось убойного градо-дождя, а Зорин видел, как «старик» проседает. Необычным образом складывается. Осыпается сверху вниз. Совсем как песочный замок. Только медленно… Голова, ноги туловище — давно попадали, а руки… Продолжали держать оружие, трещавшее без умолку. Иррациональность зрелища вышибало ум за разум. Таких эффектов Вадим не видел даже в американских кинолентах. Страх испарился и в связи с этим Вадим встал в полный рост. А когда встал, пулемёт с руками упал, выпустив прощальный дымок.

Зорин качающимся шагом побрёл к огневой позиции противника. Характерно, что в жизни противник, пусть условный, на учениях бывает в виде чучела или мишени. В виде твёрдого или мягкого. А тут, вот те, приближенно реальный, казалось, куда реальней, норовит испепелиться в прах. Рассыпаться, предварительно задав перца… Барабан ему в дышло! Вояка… Не понимая, злиться ли он или взял за привычку негодовать, Зорин не без страха подошёл к дымящемуся оружию противника. Почему-то верилось, что в этой стране Оз пулемёты способны выкидывать коленца и «шмалять» самостоятельно. Однако, за четыре шага успел разглядеть несообразное: развалившийся старик давно истлел как рафинад в чае, а РПК только-только собирался… Сначала он съёжился как лист бумаги под языком огня, скукожился неестественным образом: ствол выгнулся в пяти местах, а узловые части приклада, ствольной коробки, сошки и барабана сошлись, склеились друг с другом как сиамские души близнецов. Зорин подошёл совсем близко, настолько, чтоб разглядеть метаморфозы у своих ног. Но от того, что недавно называлось пулемётом, осталась хлипкая горка слипшейся массы, которая источалась на глазах. Таяла. Уходила…

— Во-во! И с моим также… — Справа оказался подоспевший первым Олег. — Размазался как кисель и растаял, зараза!

Он возбужденно дышал, покачивая двустволкой.

— Слышь, Николаич… А у тебя все призраки военные? — Головной ухмыльнулся, извиняюще скосив глаз. — Если так… Весело нам придётся.

Зорин ничего не ответил, лишь угрюмо дёрнул бровью. По существу, Олег прав. Через раз у него всё проходит через пожарище войны. Память о ней как сапог на кафеле. Вернее, отпечаток его. Как ни стирай, всё равно проявится. Но об этом старике Вадим прочно забыл. Думал, что забыл…

Он поглядел назад. Ваня отчаянно что-то доказывал Наташе. Та кивала головой и поглядывала на Люсю, которая тоже в довес Ване размахивала руками. Людмила крепка, здесь-то Вадим не боялся. Но Наталья… Надлом уже есть, что дальше?

— Распаковываемся! — Кратко распорядился Зорин.

Костер, который якобы подпитывал старик, был приложением к главной иллюзии. Он распался на молекулы и того раньше, чем центровая картинка. В реальном режиме обозревалось место давно заветренное: притоптанная ими с вечера зола, непрогоревшие головёшки… Оп! А ведь притаптывали не здесь, а на поле. И поутру… Подмена реальностей? Люся права? Не их самих двигают, а площадки?

Новоявленный костёр загорелся спустя минуты четыре, пока ребята шустрили с палатками. Зорин не размыкал рта долго. Лишь когда все уселись, позволил нарушить молчание.

— Этот субъект, что стрелял… он из моей башни… Я ожидал кого угодно, но только не его. Он был эпизодом. Не главным в тех событиях. Ваха Алиев — лояльный к властям сельский житель. Уважаемый и потому, наверно, сошедший с катушек. Его малолетний внук что-то спёр на складе и удирал от наших срочников-балбесов. Неведомо как, пацана угораздило зацепить мину. Не зачищенную опять же нашими балбесами. Мальчик погиб, а дед сбрендил. Буквально. Вытащил пулемёт и давай сечь наших. С чердака. Пока вчухали, пятерых вусмерть, троих — влёгкую… Вот. Командовал я бойцами, и именно я велел уничтожить чердак, с которого вёлся огонь.

Вадим глубоко вздохнул, растревоженный своим откровением, потеребил часы на руках и после томительной паузы продолжил:

— Чувства вины… Нет, не было! Тогда не было. А потом и вовсе забыл. Моральных заморочек на войне нет. Я отвечал на выстрел врага, хотя… Назвать Алиева врагом по большому счету нельзя. Просто… так получилось. А теперь вот… Не знаю, почему он. У меня было ТАМ достаточно злыдней. Настоящих вражин. Почему он?

Вадим замолчал, собираясь мыслями. Но паузу порушила Люся.

— Наверное, Вадим, потому что настоящие враги дрались как враги. По честному. По вражьему. А этот… Алиев. Стал врагом случайно. Не собираясь им стать. И пришёл ОН к тебе не случайно. Чувство вины отложилось, просто ты не заметил…