Курт Воннегут - Вербное воскресенье

• Название: Вербное воскресенье
• Автор: Курт Воннегут
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-080095-7

«Вербное воскресенье» — по-настоящему уникальное произведение. Это поразительная, причудливая и искусная мозаика эпизодов, смешных и печальных, которую сам Воннегут назвал «автобиографическим коллажем».

Детство, юность, война, плен, радость брака и отцовства, катастрофа, новый взлет — воспоминания, которые писатель тасует, точно колоду карт, легко и почти небрежно. И на фоне всех этих зарисовок из его жизни четко проступает терзавший Воннегута всю жизнь «проклятый вопрос» — что спасает человека от одиночества и дарит смысл жизни?..

---

Я тоже назвал своего единственного сына в честь американского «святого», Марка Твена.

«В знак признания заслуг на ниве общественного образования, — продолжает дядя Джон, — его именем назвали одну из городских школ. Он был блестяще образован, начитан, написал множество статей, отражавших его взгляды на образование, философию и религию. Он даже написал речь для собственных похорон».

Эта речь, кстати, появляется в XI главе данной книги — в главе, посвященной религии. Недавно я читал ее вслух своему сыну Марку, агностику, который стал врачом, но когда-то, заканчивая колледж, собирался стать унитарианским священником.

Марк выслушал речь, помолчал и сказал:

— Смелый человек.

Читая эту речь, вы отдадите должное смелости Клеменса Воннегута, особенно если играете в шахматы, как Марк.

Примечание: мне не хватит смелости завещать, чтобы на моих похоронах прочли речь Клеменса Воннегута.

Возвращаясь к дяде Джону.

Еще один из прапрадедов Курта Воннегута-младшего, прославивший свое имя Генри Шнулль, переехал в Индианаполис из городка Хаусберге в Вестфалии лет за десять до Гражданской войны. Они с братом еще в Германии побывали в учении у купца, знали, как торговать и вести расчеты. Сперва они занялись закупкой продуктов на фермах центральной Индианы: на крытой повозке объезжали окрестных фермеров и покупали зерно, масло, яйца, кур, соленую и копченую свинину, чтобы потом перепродать в городе.

Они работали не покладая рук и через какое-то время стали возить свой товар в Мэдисон или Джефферсонвилль, штат Индиана. Их громадные баржи ходили по рекам Огайо и Миссисипи аж до Нового Орлеана. Братья по очереди сопровождали баржи и продавали груз в Новом Орлеане. Выручив за товар неплохие деньги, братья брали в Новом Орлеане кофе, ром и сорго, который называли «новоорлеанской мелассой». Потом они вели баржи вверх по реке, в Цинциннати или Индианаполис, где снова получали навар. Говорят, они привели в Индианаполис один из последних караванов с Юга, после чего конфедераты перекрыли речное снабжение в районе Мемфиса. Цены на сорго и кофе взлетели до небес, и братья Шнулль заработали достаточно денег, чтобы открыть оптовую торговлю бакалеей и построить склад, который все еще стоит на углу Вашингтон-стрит и Делавэр-стрит в Индианаполисе. Вначале их фирма называлась «А. и Г. Шнулль», потом «Шнулль и компания». После завершения Гражданской войны Август заявил, что он заработал достаточно денег и хочет вернуться в Германию. Он продал свою долю Генри и увез с собой в Хаусберге двести тысяч долларов. Там он купил себе усадьбу и жил, как аристократ, до самой смерти в 1918 году.

Генри Шнулль решил остаться в Соединенных Штатах. Он стал одним из богатейших торговцев Индианы и одним из самых уважаемых граждан. Вдобавок к оптовой торговле бакалейными товарами он основал мастерскую «Игл мэшин уоркс», которая позже превратилась в знаменитый машиностроительный завод «Атлас», где производили паровозы и сельскохозяйственное оборудование. Он также организовал «Американскую шерстяную компанию», первую ткацкую фабрику в штате.

Вскоре после принятия в 1865 году закона о национальных банках Генри основал и стал первым президентом Национального торгового банка Индианаполиса, который, пережив все войны и депрессии, существует по сию пору.

Генри Шнулль был человеком чрезвычайно смелым, независимым и упорным, умным, самостоятельным и предприимчивым, невероятно честным и верным слову, полностью преданным своим работе и ремеслу. Он сказочно разбогател и в 1905 году оставил состояние, которое обеспечило безбедное существование трем поколениям его потомков. У него было такое количество разнообразных занятий, что времени на семью практически не оставалось и дети видели его очень редко. Свою будущую жену, Матильду Шрамм, он встретил еще в 1854 году, во времена поездок по фермам. Привычная к крестьянскому труду Матильда, строгая и серьезная, как и сам Генри, была при этом нежной, любящей матерью и бабушкой, хранительницей очага.

Итог. Дядя Джон поведал нам про полный комплект прапредков со стороны моего отца: Клеменса Воннегута и его жену Катарину Бланк, и Генри Шнулля и его жену Матильду Шрамм, и про прадеда с материнской стороны, хромого ветерана Гражданской войны Петера Либера и его жену Софию де Сен-Андре.

Осталась, следовательно, только одна пара — мои предки, имевшие отношение к занятиям искусством. Это профессор Карл Барус, «первый настоящий преподаватель пения, скрипки и фортепиано в городе», по словам дяди Джона. Женат он был на Алисе Моллман.

Профессор Барус был уважаемым человеком. Помимо частных уроков, он дирижировал оркестром, организовывал концерты хорового пения и другие музыкальные мероприятия. Он был высокообразованным интеллектуалом. Никогда не занимался торговлей или производством, но хорошо зарабатывал уроками и жил в достатке. Сначала, в 50-х годах XIX века, профессор Барус поселился в Цинциннати, где был назначен музыкальным директором местного хора.

В 1858 году доктора Баруса пригласили в Индианаполис для проведения большого музыкального фестиваля с участием любительских хоров из Индианаполиса, Луисвилля, Цинциннати и Коламбуса, штат Огайо. В 1882 году Das Deutsche Haus — Немецкий дом — предложил ему должность музыкального директора Maennerchor — Немецкого землячества — в Индианаполисе. Барус принял предложение и занимал эту должность вплоть до 1896 года.

В том году, на последнем концерте, зал стоя аплодировал маэстро. В знак благодарности за многолетний вклад в музыкальную жизнь всего сообщества он был удостоен серебряного лаврового венка. Последние двенадцать лет своей жизни Карл уделил преподаванию игры на фортепиано и пения нескольким лучшим ученикам и пользовался огромным уважением. Его влияние на музыкальные вкусы и традиции целого города невозможно переоценить. Никто из последователей не смог с ним сравниться.

Карл Барус, профессор и преподаватель музыки, и его жена Алиса Барус произвели на свет другую Алису Барус, которая, по словам дяди Джона, «была прекраснейшей и совершеннейшей девушкой во всем Индианаполисе. Она играла на фортепиано и пела; писала музыку, некоторые ее произведения даже были изданы».

Это была мать моей матери.

Да, а Петер Либер, хромой ветеран войны, и его жена София произвели на свет Альберта Либера, который стал индианаполисским пивоваром и бонвиваном.

Это был отец моей матери.

Генри Шнулль, торговец и банкир, и его жена Матильда произвели на свет Нанетт Шнулль, которая, по словам дяди Джона, «была прекрасной, цветущей женщиной с мягким голосом. Она часто пела на различных вечерах. Всегда в хорошем настроении, она располагала к себе неизменным дружелюбием и непосредственностью».

Это была мать моего отца.

А Клеменс Воннегут, вольнодумец и основатель «Скобяных товаров Воннегута», и его жена Катарина произвели на свет Бернарда Воннегута, который, как пишет дядя Джон, «с младых ногтей проявлял художественные наклонности. Он замечательно рисовал, но был скромным и застенчивым. У него не было друзей, он мало интересовался общественными делами. Никогда он не был ярким экстравертом, скорее замкнутым и отрешенным тихоней».

Это был отец моего отца.

Итак, мы добрались до повесы, Альберта Либера, чья эмоциональная несостоятельность, неверие в собственных детей, по моему скромному мнению, в немалой степени повлияли на последующее решение моей матери покончить с собой.

Как я уже писал, Альберт, родившийся в 1863 году, был сыном хромого ветерана Гражданской войны. После того как его отец вернулся в Дюссельдорф, Альберт остался в Индианаполисе управлять пивоварней, которую его отец продал британскому синдикату.

Когда я его впервые увидел, знакомиться было, собственно, не с кем. Он не вставал с постели из-за слабого сердца. С тем же успехом он мог быть марсианином. Что я о нем помню: раззявленный рот. Очень розовый.

В молодости он часто ездил в Лондон.

«Заказывал себе костюмы у портных на Сэвил-роу, — пишет дядя Джон, — был идеальным образчиком викторианского модника: черные пальто из тонкого сукна в стиле принца Альберта, шотландский твид, крахмальные рубашки и воротнички, обувь ручной работы. Он был красив, дружелюбен и общителен. Любил многолюдные сборища, вкусную еду и дорогие вина. Он имел одновременно несколько романов, менял женщин как перчатки и предавался вульгарным развлечениям».

Общий надзор за пивоварнями осуществлял британский офицер-отставник, полковник Томпсон. Он приезжал в Индианаполис раз в год-два, чтобы оценить ситуацию и доложить о ней в Лондон. Вместе с Альбертом они делили большую часть доходов от пивоварни — подделывали счета, продавали товар налево, пускали деньги на липовые рекламные и политические кампании — весь арсенал увода прибылей. Синдикат требовал пятипроцентной доходности вложений — он ее получал. Альберт же со товарищи набивали карманы.